И не успел я открыть рот, как Стаханова выпроводила меня за дверь.

— Нианзу! — едва я вышел из кабинета, как тут же вцепился китайцу в одежду. — Что еще за школа?! И почему меня туда собираются упечь?!

Конечно я знал про школу — кое что читал, но урывками, слишком мало. Однако и того, что было уяснено, хватило, чтобы понять — туда я уж точно не хочу. Какие-то тренировки, повышение внутреннего настроя, прокачка. Секта одним словом.

— Что значит упечь? — удивился китаец. — Это же не какая-то тюрьма!

— Тюрьма! Еще какая! Я не хочу в школу. Я хочу… — я осекся.

Мне хотелось жить полной жизнью, есть «пьяную стерлядь», пить дорогущее шампанское, кувыркаться в постели с красотками. Но школа… этого мне не хотелось. Да, слишком быстро привыкаешь к роскошной жизни.

А вот от слова "школа" меня начинало трясти. Слишком хорошо я запомнил то, что было в прошлой жизни.

Школа… мать умудрилась пристроить меня в нормальную школу, где были обычные дети, не такие как я. Уж не знаю как у нее это получилось. Но благородное ее желание не дать мне почувствовать себя ущербным обернулось кошмаром.

Самые жестокие люди — это дети. Каждый день для меня был адом. Насмешки, издевательства, избиения. И как итог — отторжение на уровне физического всего, что связано со школой.

Вот и сейчас разум, спасительно заблокировавший все, что связано с этим адом, вдруг начал сопротивляться. Нет! Только не школа! Только не этот кошмар!

— У тебя открылся дар, — словно заведенный начал повторять мне одно и тоже китаец. — И тебя необходимо отдать в школу чтобы его развивать. Это поможет тебе в продвижении по карьерной лестнице. Да и твоему отцу добавит очков в Нижней палате. Последнее время он совсем их растерял.

Поняв, что сболтнул лишнего, Нианзу, прикусил губу. Кинул мне:

— Пошли!

— Нет, постой! — остановил его я. — Что ты имеешь ввиду под потерей очков?

— Ничего, — испуганно ответил тот.

— Говори!

— Если отец узнает, что я болтаю…

— Не узнает. Говори!

Китаец тяжело вздохнул.

— Отец твой служит в Нижней палате Думского собрания. Дослужиться до туда очень непросто, это место досталось ему считай по наследству. Ходят слухи, что скоро обе палаты будут расформированы и перевыбраны заново — все-таки время сейчас непростое, необходима определенная чистка рядов госаппарата. — Китаец нервно потянул пальцы к губам — привычный жест курильщика.

— Ну? — поторопил его я.

— У твоего отца очень мало шансов получить кресло в новом созыве — ни один его сын не имеет атрибута, нет у них годов выслуги, хотя бы в той самой школе. Семья, где нет одаренных, из аристократов постепенно превращается в обычную. Твой отец и сейчас-то держится только благодаря хорошей дружбе с Карамзиным, советником из Верхней палаты. А так бы давно уже его уволили, имение забрали, земельный удел изъяли и отправили куда подальше. А тут вдруг у тебя атрибут открылся, да еще какой редкий. Удача! Так что отец хватается за полученный шанс. Если отдаст тебя в школу, если все как надо оформит, то и в новом созыве останется в Нижней палате. О повышении конечно бессмысленно говорить, но хотя бы место сбережет.

Теперь было понятно, почему Вяземский так радуется моему дару. А чего тогда Олег беситься? Просто не в адеквате из-за наркотиков? Или что?

Я хотел спросить об этом в открытую у Нианзу, — все-таки он внушал доверие, — но тот перебил меня первым.

— Максим, — сказал китаец, хлопая себя по карманам. — Подожди меня здесь, мне надо забрать у госпожи Стахановой кое-какие документы по поручению твоего отца. Это конфиденциальная информация, поэтому я отлучусь на одно мгновение. Постой тут и постарайся не вляпаться в какую-нибудь передрягу.

— Хорошо, — кивнул я. И, увидев вдали фонтанчик с водой, сказал: — Я пойду воды попью. От такой информации горло пересохло.

Нианзу бегло оценил обстановку. Кивнул.

— Давай. Я скоро. Далеко не уходи. Будь тут…

— Да понял я уже!

Я пошел к фонтанчику, сделал глоток, стал глазеть по сторонам. Все-таки, от наших больниц разительное отличие, уж я то знаю, что говорю — сколько таких заведений за свою жизнь повидал.

Все здесь было идеально. На стенах висят картины в позолоченных рамах, нарисованные масляными красками. Тут же, вместо простых информационных досок — жидкокристаллические дисплеи, на которых отображается информация. Обходительные медсестры выходят из кабинетов и приглашают следующего по очереди, исключая давку и тех, кому «просто спросить». В коридорах играет приятная ненавязчивая музыка.

Да, клиника платная, это тоже стоит учитывать. Но все же.

— О, посмотрите кто снизошёл к нам! — вдруг произнес парень, медленно следуя ко мне и выводя из задумчивости.

Я вопросительно глянул на незнакомца.

— Обычно при встрече принято здороваться, — продолжил тот, сверля меня недобрым взглядом.

— А мы знакомы? — осторожно спросил я, разглядывая посетителя.

Ростом да и возрастом он было примерно моего, лицо одутловатое, с мелкими черными глазками, спрятавшимися за мясистыми бровями и носом. На щеках россыпь черных угрей.

Следом за парнем шло еще человек пять — все его одногодки. Обычная компания подростков. Что он тут, в больнице, потеряли? Или, может быть, какую-то медкомиссию проходят?

— Знакомы?! — удивился парень и стоящие вокруг него толпа рассмеялась. — Вы слышали это? Совсем зазнался, Вяземский!

Где этот Нианзу? — нервно подумал я. Ситуация начинала меня порядком напрягать. Как бы не попасть впросак. Этот чувак меня явно знает. А вот я его — нет.

— Не зазнался, — ответил я. — Просто запамятовал. Вот и сейчас пока узнать не могу.

— А мне кажется, что просто зазнался, — по змеиному прошипел незнакомец, подойдя ко мне почти вплотную. — Весь твой род — пустоцветы, а ведешь себя так, словно лично с Императором в друзьях ходишь. Ты вообще должен первым здороваться, и подходить тоже первым, и руку так же первым тянуть, склонив голову, в знак уважения. Или еще не научили тебя?

Толпа, окружавшая парня, противно рассмеялась.

— Полегче, — предупредил его я. — Сбавь обороты.

— А то что? — тут же спросил тот, мгновенно сменив презрительно-насмешливый тон на агрессию.

— Ты специально на неприятности нарываешься? — этот незнакомец начал меня раздражать.

— Нарываюсь? — наигранно выпучил от удивления глаза незнакомец. — Нет, я просто хочу понять, почему ты не здороваешься с нами.

— Говорю же — запамятовал кто ты таков. Но если тебе так будет легче — то здравствуй.

— Нет, одолжение мне не надо делать. Лучше признайся, что не хотел к нам подходить.

— Если ты ищешь повод подраться — то не надо его искать, могу и без него устроить тебе взбучку! — вспылил я.

— Вы слышали это?! — тут же фальцетом заголосил тот. — Он мне угрожает! Угрожает!

Я сжал кулаки, готовый врезать этому зазнайке, но в последний момент сдержался, припомнив слова Нианзу. Постараться не вляпаться в какую-нибудь историю. Если начну драться, то ни к чему хорошему это не приведет. Шумиха поднимется, сбегутся все. Так что лучше буду игнорить этого урода. Если получится конечно.

Стоящие вокруг раздражающего задиры подростки закивали головами, заквакали:

— Слышали! Совсем никакого воспитания! Грубиян! Крестьянские манеры! Мещанин!

Я развернулся и собирался было уйти от этого балагана, как парень схватил меня за рукав и резко дернул к себе, да так, что затрещала ткань.

— Куда собрался? Мы еще не договорили!

Такого выдержать я не смог — отдернул руку и бросил:

— Пошел ты!

— Что?! — закричал тот. — Ты послал меня?

— Чего переспрашиваешь раз понял с первого раза? Или еще раз послать куда подальше?

Я хватил урода за грудки.

— Оскорбление! Это оскорбление! — подрагивая от злости красными щеками, зашипел тот.

Толпа затихла, поглядывая на меня со страхом.

Парень процедил в самое лицо: