Я быстр умылся, почистил зубы. На ходу выпил кофе, запихнул в себя булку, невольно предаваясь воспоминаниям о вчерашней ночи. Было стыдно. Не попасться бы на глаза Анфисе. Хотя, если подумать, чего мне стыдиться? Это она первая зашла ко мне.

Но кроме стыда было еще и приятное чувство удовлетворения. Все назревшее за долгое время напряжение было высвобождено, и я ощущал приятную пустоту и покой.

— Поехали, — сказал я слуге.

Отказаться, как я понял, не было возможности — рядом со мной, едва я вышел в коридор, тут же выросли словно бы из ниоткуда два двухметровых крепких охранника, — и я проследовал за Нианзу.

Мы сели в черную машину, марку которой я раньше никогда не видел. На задней стороне хромом было написано «Tsar», а спереди виднелась буква Т по форме напоминающая кошачий нос. Кожаный салон и отделка из красного дерева говорили о том, что стоит это авто не малых денег.

— Куда? — спросил динамик над нашими головами.

— К госпоже Стахановой, — ответил китаец и машина плавно поехала прочь из дома.

Любопытствую моему не было предела. Я тут же начал смотреть в окно, чтобы увидеть все, что только возможно.

Дом Вяземских снаружи представлял собой дворец. Территория вокруг под стать строению — зеленые до ряби в глаза газоны, ухоженные деревья, подстриженные до идеально ровных граней кустарники в форме живой изгороди, сдержано-белые цветы в мраморных клумбах в дальней части сада.

Машина подъехала к воротам — огромным кованным произведениям кузнечного искусства с буквой «V» на каждой створке, — и те мягко и бесшумно разъехались в разные стороны, пропуская нас.

Я продолжал зачарованно наблюдать пейзажи элитной жизни, как Нианзу спросил:

— Ты уже что-нибудь начинаешь чувствовать?

— Что? — не понял я вопроса.

Китаец долго подбирал нужные слова, прежде чем сказать.

— Твой атрибут уже как-то начинает проявляться?

Я пожал плечами.

— Я даже не знаю, что именно такое этот самый атрибут. А как он проявится — и подавно. Спать охота — это считается за симптом?

Китаец фыркнул. С благоговением произнес:

— Это особый Дар, Максим. Он даруется свыше — богом, или наследием рода, или иными силами, называй как хочешь. И только благодаря ему ты можешь видеть все это.

Китаец кивнул в окно, в котором проплывали экзотические деревья и богатые, похожие на музеи строения, отполированные до блеска гранитные бордюры и фонтаны.

— Только благодаря ему мы смогли сдержать Первый Натиск и создать Барьер.

Это я помнил из учебников, которые успел прочесть. Первый Натиск — это глобальный конфликт, случившийся триста лет назад, в результате которого был создан Барьер — магическое исполинское заграждение. Что-то вроде Великой китайской стены, растянувшееся от Алтайский гор до почти самого Кольского полуострова.

Правда причин Натиска я так и не смог найти — все ограничивалось размытыми и весьма туманными формулировками.

— И продолжаем держать страну от проникновения сил зла, — продолжал китаец, распаляясь. — Официально прошел уже Третий Натиск, но фактически их было гораздо больше. Мелкие местечковые конфликты и столкновения уже никто не считает — сбились со счета. Кланы стараются и держат оборону. Только благодаря их стараниям у нас здесь мир.

Это я тоже вспомнил из учебника истории. Есть школы, которые учат одаренных детей и развивают в них дар. В зависимости от того, в каком направлении его специализация, его отправляю в час Зова служить к Барьеру. Можно отслужить два года и вернуться на гражданскую службу, где тебя ждет карьера думского политика. Можно продолжить военное дело и стать каким-нибудь генералом, которому полагается удел и несколько сотен душ в придачу.

Видимо, к Стахановой затем и едем, чтобы она как можно подробнее сказала к чему можно отнести атрибут «Фаворит смерти» и куда направить силы, чтобы максимально продуктивно использовать дар.

Я вновь повернулся к окну и до самой клиники смотрел на улицы и дома, размышляя о разном.

Стаханова была женщиной лет под сорок. Правда идеально ухоженная кожа лица и безупречный макияж, едва уловимый, маскирующийся под естественный цвет, без крикливости, сильно ее молодили. И только небольшие морщинки вокруг кончиков глаз говорили о ее истинном возрасте. Была она жесткой — это чувствовалось в каждом ее движении, — словно была она покрыта сверху ледяной коркой.

Едва увидев меня, достала карточку, бегло ее осмотрела.

— Присаживайтесь, господин Вяземский, — произнесла она, без злобы и надменности, но так, чтобы сразу стало понятно — со мной играть не надо.

Я сел на стул. Нианзу что-то торопливо пробубнил Стахановой, я услышал только «вам должны были сообщить».

— Да, — кивнула та. — Вяземский старший мне звонил, обрисовал всю ситуацию, в общих чертах.

Китаец довольно закивал головой, примостившись в уголке приемного кабинета.

— Выйдите пожалуйста, — сказал она Нианзу и тот нехотя повиновался.

— Так что же вас беспокоит, господин Вяземский? — пристально посмотрев на меня, спросила Стаханова.

Я внимательно пригляделся к ней.

Она была вполне еще симпатичной…

Так, стоп! Достаточно и эпизода с мачехой! — остановил себя я.

Если все это вскроется то головы точно не сносить. Подумать только — с мачехой переспал. Хотя, если углубиться, то никакая она мне не мачеха.

— Максим, — сказал я. — Меня можно называть Максимом.

— Разрешите я сама буду выбирать то, как вас называть, — ответила Стаханова.

Я кивнул. М-да, с такой разговор короткий.

— Меня ничего не беспокоит, — ответил я на ее вопрос.

— А после случившегося есть какие-то остаточные боли? Может быть, голова беспокоит? Я знаю, у вас амнезия.

— Да, некоторые моменты не помню, — осторожно подтвердил я. — А в остальном все нормально, ни головных, ни каких-то других болей нет.

Стаханова встала. Мне в глаза бросился висящий у ее на шее кулон — трехлистник, символ рода. Что-то вроде тотема, который есть и у Вяземских. Этот трехлистник говорит о том, что Стаханова не простой доктор. Она — родовой лекарь, с даром в соответствующей специализации. Чтобы попасть такому на прием нужно кругленькую сумму выложить. Но и результат будет нужный. От любых болезней излечит.

— Я вас осмотрю, — подойдя ко мне, произнесла она и принялась слушать с помощью стетоскопа мое дыхание.

Это продолжалось довольно долго. Иногда она брала меня за запястье и слушала пульс, потом вновь возвращалась к стетоскопу. Иногда сверяла ритм с часами.

Я терпеливо ждал.

Наконец Стаханова произнесла:

— Садитесь.

— Что со мной не так? — спросил я, застегивая рубашку.

— У вас открылся магический дар — такое бывает. И подкреплен он атрибутом, называемым «Фаворит смерти». По этому поводу вам и решили провести тщательный осмотр.

— И что показал осмотр?

— Что с вами все нормально, — буднично ответила доктор, делая какие-то пометки в карточке. — Вы рекомендованы в школу. Пока только рекомендованы. Дальнейшее зависит от результатов анализов.

— Постойте, в какую еще школу? — не понял я.

— А амнезия действительно присутствует, — словно бы сама себе буркнула под нос Стаханова. И уже мне: — Самая обычная, для одаренных подростков. Атрибут необходимо развивать.

— Но я не хочу!

Стаханова посмотрела на меня как на идиота. Потом холодно произнесла:

— А вас никто и не спрашивает.

— Но…

— Все эти вопросы по поводу школы, господин Вяземский, вы адресуйте пожалуйста своему отцу. Я всего лишь врач. Мое дело смотреть людей. И брать у них анализы, чтобы выявлять болезни. Или не выявлять.

Я вопросительно глянул на доктора. Потом протянул руку, предполагая, что она будет брать анализ крови.

— Для этих анализов не требуется физического воздействие, — холодно пояснила Стаханова. — Достаточно ментального сканирования. Как только будут результаты, я сообщу их вашему отцу.