– Вы на войну, я на приключения, – усмехнулась Селена.

– Пойдешь одна?

– Нет, с кобылой. Я, что ли, вещи потащу? Делать мне больше нечего, – фыркнула девушка.

– Тебе хорошо, – проворчал Клим, тяжело вздыхая, – идешь искать приключения.

– Тебе-то кто мешал? – возмутилась девушка.

– Да никто, тут ты права, – согласился он.

– Все люди с рождения свободны, имеют право выбора.

– Это не твои слова и мысли, – перебил сестру Клим. – Начиталась всякой дребедени.

– Сам такой, – парировала Селена невпопад и направилась к себе.

– Ты куда-то собираешься?

– Переоденусь и схожу к Мумиту, проведаю старика. Интересно, как он там со своими контрабандистами управляется? Может, что интересное привезли.

– Я с тобой, – поднялся из-за стола Клим.

– Меня возьмете? – попросился Арс.

– Куда же тебя девать, адъютант ты мой недоученный, – похлопал его по плечу Клим.

– Это почему еще «недоученный»? – спросил Арс, но вяло так, для поддержания разговора.

Селена на это фыркнула, словно кошка, и ушла к себе: ей участвовать в перепалке парней совершенно не хотелось, не один раз она все это слышала…

Сложно за всем уследить, это как в поговорке: «За двумя зайцами погонишься…», вот и я не успеваю отслеживать перипетии брата и сестры. Разбрелись они в разные стороны: Клим на войнушку ускакал вместе с Арсом, а Селена на юг топает, песков, что ли, не видела? Попросила бы меня – я ей столько песка показал бы! Есть одна планета – сплошные пески, ничего не растет, только ветер барханы гоняет, словно море плещется. А есть планета, где вообще одно сплошное море, но заселенная разумными существами, хотя, что считать разумом – это еще вопрос. Вот где волны так волны! Будь там хоть клочок суши, цунами смывало бы все с него по пять раз в день, если не чаще. Но я отвлекся. Речь не о моих похождениях во Вселенной, а о Климе и Селене…

Летом хорошо путешествовать: птицы поют, солнышко светит, трава под ногами стелется, зверушки всякие бегают, потомству корм ищут, птицы щебечут, порхают с ветки на ветку. Ночью желтая, как сыр, луна сияет над головой. Если и дует ветер, то теплый, не выхолаживает тело, да и ветров таких, как в тундре, тут не знают. Хорошо идти, радостно.

Селена не знала устали, лошадь покорно трусила за ней, тащила поклажу. Остановки делали короткие, только чтобы перекусить и дальше в путь-дорогу, по тропинкам и по трактам, выбирая места, где людей поменьше, а свежего, незапыленного воздуха побольше. Так и получалось; что девушка почти все время оставалась в одиночестве. Легко было на душе у Селены, ни забот, ни переживаний, только дорога, лес, свобода. Глухомань вокруг – ни жилья, ни людей, но не совсем: всякое по миру бродит и, что вполне естественно, на одинокого путника, тем более девушку, всегда найдется кто-нибудь жадный до чужого добра и тела.

– Стой! – этого окрика Селена ожидала давно, а пять минут назад убедилась, что он прозвучит обязательно.

– Стою, – усмехнулась она. – Дальше что?

– Дальше сама увидишь, – ответил мужик, такой волосатый, весь заросший, да настолько, что и лица не видно, одни глаза сверкают.

Это чудовище выбралось из кустарника и вразвалочку направилось к ней, помахивая сучковатой дубиной.

– А если я не желаю смотреть? – Селена неторопливо вынула меч из ножен, притороченных к лошадиному боку.

– Вот ты как? – сказал другой мужик, точная копия первого, выбираясь из тех же кустов.

– Она у нас боевая, – пошутил третий хмырь – иначе эта отродье и не назвать, он показался из-за дерева с другой стороны тропинки.

– Жаль такое тело портить, – произнес четвертый, выходя на тропинку, и посоветовал: – Ты, девка, железку-то брось не поможет она тебе, а так жива останешься.

– Если выживешь, – захохотал еще один тип, заходя Селене за спину.

– Может, и выживет, здоровая, – проворчал первый бородач, подбрасывая дубину, словно тросточку.

Еще пять молодцев с тугими луками заступили ей дорогу. Всего Селена насчитала двенадцать мужиков, у троих были мечи и кольчуги, сразу видно – наемники, сбежали от нанимателя, а может, и ограбили его, – такое тоже не редкости. Сила, конечно, немалая, но девушка не сомневалась, что справится. Только убивать ей не хотелось. Она крутанула мечом неуловимыми шажками пробежала по кругу, почти касаясь острием врагов, и замерла.

– Ловка, – одобрительно бросил мужик с дубиной и, крякнув, кинулся на нее.

Селена поймала кончиком длинного, изогнутого меча дубину и выбила ее из крепких рук. Мужик остановился, он уперся грудью в лезвие, больно проколовшее кожу.

– Шли бы вы своей дорогой, – посоветовала Селена и плашмя, наотмашь, ударила хмыря, подкрадывающегося сзади.

– А-а-а-а, – завыл хмырь, упав на колени и зажимая разбитую голову руками.

Меч же опять уперся в грудь мужику – никто даже сообразить ничего не успел.

– Ты прав, Борода, ловка девка, а жаль, могли бы повеселиться, – вздохнул парень с луком.

– А ну Борода, подай назад, – накладывая стрелу, произнес другой лучник.

Борода резво отскочил в сторону. Короткий свист – и Селена поймала стрелу у самого плеча, ее хотели только раните и она все еще не решалась напасть на грабителей.

– Это что же такое, – возмутился стрелок. – А ну мужики разом.

Селена отбила мечом все пять стрел, пущенных в нее, и тут спину обожгло. Шестой стрелок с пяти метров вогнал в нее стрелу по самое оперение. Между грудей у девушки выскочил окровавленный наконечник. Она упала лицом в землю, только одна мысль промелькнула в ее затухающем сознании: «Не дышать».

Шрамы украшают мужчин, но многие, да почитай все, девушки относятся к своим шрамам крайне отрицательно. Оно и понятно, какой женщине хочется выглядеть изуродованной? Это мужик должен быть чуть красивее обезьяны. Вполне достаточно для того, чтобы он считал себя писаным красавцем, выпячивал грудь и требовал от окружающих любви и уважения. А вот женщины, народ противоположный сильному полу, стараются скрыть дефекты и шрамы, а лучше вообще их не получать. Красота женщины напрямую связана со здоровьем, а раны, тем более смертельные, здоровья не прибавляют.

Стрекотали цикады, лес жил ночной жизнью, шумели листья на ветру, громко заухал филин. Девушка открыла слипшиеся глаза, с трудом проморгалась, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Все вокруг окутывала ночная тьма; на небо набежали тяжелые тучи, закрыли луну и звезды; мрак стоял хоть глаз выколи. Она попыталась сесть, но боль в груди сразу дала о себе знать. Пошарила вокруг руками, натыкаясь на ветки: ее просто оттащили в лес и засыпали валежником, даже хоронить не стали, бросили на поживу дикому зверью. Да вот и оно, зверье дикое, кружит невдалеке, а подойти боится, чует, что непростое мясо лежит под ветками и добровольно не дастся, да и непонятно, съедобное ли вообще это мясо, слишком страшный запах от него идет, – не убраться ли подобру-поздорову, поискать жертву посговорчивей в другой части леса. На место убежавшего зверя сразу пришел другой, по ворчливому храпу видно – этого просто запахом не испугаешь, но новый зверь нападать не собирался.

Девушка тщательно выровняла дыхание, чтобы хватало воздуха для возвращающейся жизни и не повредились свежие, только что затянувшиеся раны. Она отдыхала, ждала, когда организм восстановит нормальную работу. Спешить ей было некуда – вся ночь впереди.

Вдалеке завыл одинокий волк. Зверушка, которая ходила вокруг, недовольно заворчала, девушка услышала, как она не спеша потрусила в сторону, подальше от кучи валежника. На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая звуками ночи, мирными, убаюкивающими.

Чувство опасности вывело девушку из полудремотного состояния. Вроде ничего не изменилось, но стало тише, ночь словно притаилась, ожидая кровавых событий. Девушка не чувствовала запахов – все перебивал вкус крови, но ее тонкий слух уловил слабый шелест веток и травы, подминаемых мягкими лапами, осторожно ступавшими по земле. Шаг, остановка, слышно, как кто-то принюхивается, недовольно фыркает, опять тихий шажок, и все снова.