Шли молча. Шеверт имел совершенно траурный вид. Элеана вышагивала так, словно ее душа твердо вознамерилась покинуть тело, но еще не решила, когда именно.

Позади процессии брела ийлура – ее бережно, словно дитя, вел синх, но все равно было заметно, что каждый шаг причиняет ей боль и дается с трудом.

Потом зарумянились в закатном свете низкие стены, шершавые, словно вылепленные из песка, из ворот выбежали долговязые синхи в темных балахонах. Они были вооружены кто чем, и первые несколько мгновений в грудь Хофру так и поглядывали стальные жала стрел – но тут же сопровождающий Нитар-Лисс (именно так звучало имя ийлуры) хрипло выкрикнул несколько слов на своем змеином языке, и синхи потеряли всякий интерес к происходящему. Они послушно развернулись и побрели назад, в город – а Хофру стало интересно, как женщина чужой расы обрела такую власть над ящероподобными.

Он приотстал, и спросил об этом Нитар-Лисс, на языке серкт, разумеется.

Ийлура хмыкнула.

– Так уж получилось, жрец. Но, раз уж ты поглядел в мои воспоминания, скажи, разве я недостойна быть правительницей?

В ее словах крылась ирония. Разумеется, Нитар-Лисс была истинной повелительницей, жестокой и коварной. Именно такие и правили долго и счастливо; прочих – более добрых, честных  и мягкосердечных – попросту съедали прочие претенденты на престол.

– Это как банка со скорпионами, – она угадала его мысли, – остается только один… Самый ядовитый и самый зубастый.

И вздохнула. Черные очи подернулись дымкой воспоминаний, и Нитар-Лисс унеслась в мыслях далеко-далеко… Что, впрочем, не помешало ей распорядиться насчет дома для гостей и обеда.

– Ты сможешь передохнуть и набраться сил, – твердо сказала она, – и, наконец, мы сможем поговорить начистоту. Если, конечно, ты понимаешь значение этого слова.

Хофру кивнул. Да, разумеется, он будет только рад, если все станет на свои места. В конце концов, всегда приятно побеседовать с равным себе – несмотря на столь неприятные обстоятельства.

… Дом для гостей был всего лишь еще одним домом синхов. Хофру видел-перевидел этих круглых домиков с коническими крышами, с овальными оконцами и чистым, посыпанным песком полом. У стен золотились новые циновки, в центре, окруженный  ореолом копоти, пустовал очаг.  Молчаливые синхи внесли Дар-Теена, уложили его ближе к окну – Хофру обратил внимание, что стрелу выдернули, но кровь не текла. Собственно, вполне обычное явление для мертвеца…

Еще через несколько минут подоспел ужин: чашки с дымящимся бульоном, сушеные ящерицы на большом глиняном блюде, тонкие лепешки. Синхи принесли масляные лампы, но не зажигали их, расставили вокруг очага – и безмолвно удалились, словно черные тени подступающей ночи.

Нитар-Лисс, которая все это время безмолвно наблюдала за своими слугами, устало избавилась от плаща и села на циновку, скрестив ноги.

– Прошу тебя, жрец, присоединиться к трапезе.

Хофру помедлил.

– А где кэльчу и элеана?

– Их с нами не будет, – улыбнулась Нитар-Лисс, – я ведь хочу поговорить с тобой по душам, жрец. К чему им слушать нашу беседу? Прошу, подкрепи свои силы…

«Еще отравит,» – Хофру покосился на пищу.

Пахло заманчиво, но все же…

– Я могу отведать из твоей чаши, – заверила ийлура.

Она и вправду взяла миску, сделала несколько глотков и с улыбкой посмотрела на Хофру.

– Теперь ты мне веришь, жрец?

Не поверить было просто глупо, и он, грея пальцы о горячие бока посудины, пригубил наваристого бульона. Нитар-Лисс своими фарфоровыми пальчиками взяла ящерку и принялась грызть хвостик, не забывая запивать.

– Если Шеверт и Андоли не были приглашены, то к чему здесь он? – Хофру кивнул в сторону Дар-Теена.

– Мы подкрепимся, и я кое-что тебе скажу, – без промедления ответила ийлура, облизывая пальцы, – к тому же, ты должен понимать, что ийлур сейчас глух и нем.

Она натянуто рассмеялась собственной шутке, но затем быстро посерьезнела и вернулась к бульону.

Хофру пожал плечами и занялся собственной порцией. Надо сказать, бульон оказался неплох – даже странно, что в этакой глуши ящерицы ухитрялись готовить приличную еду.

– Он ведь не умер, так? И ты хотела… придержать его для себя? Чтобы самой отправить его в былое?

– Не умер, – она кивнула, – но ты узнал об этом… не совсем честно.

– Тебе ведомо значение слова «честность»? – парировал Хофру.

Нитар-Лисс рассмеялась.

– Право же, если бы ты был ийлуром, и мы бы встретились лет десять назад, то стали бы превосходной парой!

– Благодарен за откровение, – Хофру надкусил ящерку.

Она оказалась соленой и очень напоминала по вкусу рыбу, которую заготавливали впрок серкт. Нитар-Лисс отодвинула пустую миску, внимательно посмотрела на него.

– Мне было бы отрадно, если бы ты был откровенен со мной, жрец. Ты ведь солгал, когда говорил о Вратах как о дороге? Дороге, по которой серкт могли бы уйти отсюда? Как только ты получишь ключ, ты вернешься в недалекое прошлое Эртинойса, кое-что исправишь и… что дальше? Мне кажется, что вы никуда не двинетесь дальше Врат Ста миров, Хофру. Ведь даже глупое животное не покинет кормушку добровольно! А я, сидя здесь, изучала твой народ. Да, бывали здесь пленники серкт, не нужно злиться. Вы изучали ийлуров, а я – серкт. Все справедливо… Но, сдается мне, вы кочуете из мира в мир только потому, что до сих пор не находили такой роскошной трапезы, как эти Врата, да поглотит их Бездна.

Жрец усмехнулся. Воистину достойный противник, и воистину мудрая женщина сидела перед ним. Но – пусть она и догадалась – что с того?

– Не в твоих силах меня остановить, – сказал он, – даже если ты и знаешь истину.

– Моя надежда – только в ийлуре, который сейчас лежит у окна, – пропела Нитар-Лисс, – только он, даже в беспамятстве, может помочь моему миру. А ты… ты не достигнешь врат, жрец Хофру.

– Меня убьют? – он вскинул брови, – что ж, возможно. Среди нас двоих нет никого, кто был бы вечен.

Нитар-Лисс покачала головой. Провела рукой по искрящимся в закатном свете волосам – и рассеяно заметила:

– Тебя отравят, жрец. Уже отравили.

… Стало тихо. Очень. Как будто все звуки умерли, как будто мир – этот треклятый мир Эртинойс сжался до размеров маленькой овальной комнаты. Остались только двое – он, Хофру, и рыжеволосая бестия, ийлура Нитар-Лисс. Они сидели друг напротив друга и молчали.

Прошло какое-то мелкое, незначительное мгновение – «Великая Селкирет, да она лжет! Она же пила из моей миски!» – а он судорожно, со страхом, вслушивался в собственное тело, пытаясь понять, что в нем не так как раньше…

– Ты боишься смерти? – искренне удивилась ийлура,– не стоит. Она придет не сразу, ты просто… уснешь.

«Она лжет. Лжет, побери ее Селкирет!» – молотом бухало в висках.

Хофру улыбнулся, отложил соленую ящерку.

– Ты ведь пробовала мою пищу.

– Ну и что? – ийлура подняла капризные коричневые брови, – я слишком много смертных отправила к богам, чтобы бояться расстаться с собственной жизнью.

«Она лжет», – Хофру продолжал отчаянно цепляться за эту мысль, – «все это не может… не может закончиться вот так!»

– Это правда, – жестко произнесла Нитар-Лисс, – нам с тобой осталось недолго. А кэльчу, элеана и Дар-Теен… Пойдут дальше. К вратам. И только они принесут надежду, понимаешь? Только они…

Бледные губы ийлуры предательски дрогнули. Она взглянула на Хофру – теперь в ее необыкновенных черных глазах ясно читался страх. Тот самый страх перед смертью, который она, как ни старалась,  оказалась не в силах преодолеть.

– Ты… – он все еще не мог принять правду, он прислушивался к каждому удару собственного сердца. Никаких изменений. Ни боли, ни удушья – ничего… – Ты лжешь!

– Боги, какой  упрямый жрец, – хихикнула Нитар-Лисс, но ее голос оборвался.

Она обхватила себя тонкими руками за плечи и тихо призналась:

– Мне тоже страшно. Но я знаю, что надежда будет. А если останешься только ты – увы… Не будет ничего.