– Ох, ну нельзя же так, с ходу, выливать на меня ушат новых сведений!

Жажду отвар львиноголовки действительно утолил, да и сил вроде как прибавилось.

Дар-Теен уселся, вытер выступивший на лбу пот – Андоли молча наблюдала за ним, прижав к груди пустую кружку. Затем вкрадчиво поинтересовалась о здоровье.

– Бывало и похуже… – ийлур вдруг вспомнил, как однажды на него напала тварь с шипастыми крыльями, а потом едва не отравил лекарь-элеан. Он хотел было рассказать об этом Андоли, но передумал: девочка все-таки принадлежала к народу вечерних сумерек, и тот горе-целитель – тоже.

Он еще раз огляделся: лианы, шубы из плюща на стволах деревьев, задумчиво качающие головами крыланы. Духота и зной, влажные испарения, ползущие от теплой и жирной земли.

– Где это мы? В Диких землях?

Андоли только плечиками передернула.

– Ты упоминаешь такие названия, Дар-Теен, о которых я ни сном, ни духом…

– Неподалеку от храма Шейниры? Где-то рядом с озером-ямой?

– Я бы сказала, мы на пути к Кар-Холому. В двух часах лету от города серкт.

Она вернулась к костру, долила в чашку отвара и принесла ее ийлуру.

– Что ты теперь будешь делать, Дар-Теен?

Ийлур неопределенно пожал плечами. Его ждал храм Дракона, Стерегущего Время, ждали тайны Верховной жрицы – тайны, так и не раскрытые элеаном по имени Тарнэ, который неведомо как очутился в подземельях Дворца… Но стоило ли обо всем этом говорить Андоли? Нет, конечно же, Дар-Теен доверял этой несчастной бескрылой девчонке. Но к чему смущать ее ум пересказом всех подробностей, которыми обрастало несостоявшееся убийство Царицы?

– Когда я был во Дворце, – медленно сказал ийлур, – ко мне приходил один жрец. Он предложил мне странную сделку… Но было непохоже, чтобы лгал. Я узнал от него нечто такое, что может послужить и нам, Андоли…

Он не договорил. Элеана презрительно фыркнула.

– Зачем ты говоришь загадками? Разве ты мне не веришь? Я знаю, кто навещал тебя, это был жрец Хофру, известная дрянь… И ты ему поверил?

– Поверил, – Дар-Теен кивнул, – этот… как ты его назвала – Хофру – уговаривал меня найти некий ключ, который серкт ищут чуть ли не от начала времен, но не для Царицы… Хофру сказал, что ключ мы можем использовать, чтобы вернуться в прошлое Эртинойса и изменить будущее.

Андоли недоверчиво усмехнулась.

– То есть Хофру убеждал тебя в том, что ты сможешь избавить эти земли от серкт? И, значит, мне бы не отрезали крылья?

– Я ему поверил, – чистосердечно признался ийлур, – теперь, когда ты помогла мне бежать, я волен сам воспользоваться ключом. Без Хофру, без Царицы серкт – и тогда… Кто знает? Вдруг что-нибудь изменится к лучшему?

В аметистовых глазах Андоли вспыхнули огоньки любопытства.

– Что ж… Возможно, он и не лгал. Хофру – как всегда –  хотел тебя использовать, но мы смешали ему все карты, верно? И если самим найти ключ, то все исправится? Я буду с крыльями, и будет… – тут элеана запнулась на мгновение, прикусила губу, – будет жив Шеверт? И Топотун, и Миль?

– Я не знаю.

Дар-Теен залпом проглотил содержимое чашки и вернул ее, теплую, элеане. На миг их руки соприкоснулись – тонкие пальчики Андоли были холодны, как лед.

– Тогда, – она взволнованно стиснула кружку, – тогда нам нужно действовать. Ты знаешь, где искать ключ? Ведь когда тебя нашли, Шеверт достал у тебя из-за пазухи странную записку.

– Да, я помню…

– И это еще одно доказательство того, что все можно изменить? – она с надеждой глядела на ийлура, и ему стало стыдно – оттого, что не уверен в успехе всего предприятия.

– Я не знаю, не знаю! – он тряхнул головой, – но мы, наверное, должны хотя бы попробовать.

Андоли опустилась рядом на колени и вцепилась холодными и остренькими пальцами в здоровую руку.

– Дар-Теен, миленький, я готова. Возьми меня с собой, я хорошо стреляю из лука, и умею управлять крыланами, и сделаю все, чтобы… чтобы только Шеверт был жив и здоров!

От элеаны по-прежнему пахло болотами и мятой, тревожный, бередящий душу запах. И в широко распахнутых аметистовых глазах, опушенных угольно-черными ресницами, тоже подрагивала тень тревоги – Дар-Теену вновь стало жалко эту бескрылую причку.

– Ну, Андоли, куда ж я без тебя? – он похлопал ее по худенькому плечику, – я ведь не умею так здорово ножи метать, честное слово.

… Они решили дождаться ночи, и лететь к храму Дракона под покровом темноты. Патрули серкт бороздили небеса только днем, с наступлением вечера чужаки расходились по домам, таков был странный обычай странного народа.

– Они думают, что ночь принадлежит чудовищам Селкирет, – задумчиво бурчала элеана, помешивая травяной чай в котелке, – стражи, которые несут караул по ночам, получают специальное благословление от жрецов. Что-то вроде амулета на шею.

А мысли Дар-Теена раз за разом возвращались к черной фигуре жреца, виденной на дворцовой крыше.

– Ты хорошо знаешь Хофру? – спросил он.

– Хвала старым богам, не слишком хорошо, – недовольно ответила элеана, – премерзкий он, этот жрец. Только делает вид, что предан Царице, а на самом деле думает, как себе кусок пожирнее урвать. Даже не так! Хофру просто думает о себе, только о себе.

– Но ты мне и так достаточно поведала, – прищурился ийлур, – чересчур для шапочного знакомства, тебе не кажется?

Андоли всплеснула тонкими руками.

– Ох, ну что тебе сказать? Чтобы ты поверил мне, а? Мы… однажды, всего раз… мы делили сны. Я и Хофру. Этого довольно?

Оторопев от внезапного признания, Дар-Теен не нашелся, что и ответить. В Андоли вдруг заговорила элеанская кровь, и она выразилась именно так, как делали это женщины многих поколений крылатого народа. «Делить сны» означало ночь любви.

– По-разному бывает, – торопливо, как будто оправдываясь, проговорила элеана, – если ты действительно хочешь знать, то я была всего лишь игрушкой для Царицы серкт. Да, бескрылое и разумное существо, живущее в царском саду. Как-то раз я упала, повредила ногу и совсем не могла ходить – а у серкт, знаешь ли, целительством занимаются в основном жрецы. Они слишком хорошо знают, как устроены жители Эртинойса! Ну, и Хофру приставили меня лечить. А я в то время была совсем еще девчонкой, испуганной и  одинокой. Мне было страшно, очень! Мне все казалось, что единственный, кто меня спасет от кошмаров  – это Хофру. Он-то и не виноват, он оступился всего единожды, ведь жрецу подобает думать только о служении Селкирет… А потом, когда я начала узнавать его душу, я в ужасе бежала, и отвернулась от него. Он страшный. И очень, очень могущественный, почти как Говорящий-с-Царицей. Иногда мне кажется, что на нем – печать самой Селкирет…

Тут элеана глубоко задумалась, а затем вскинула жалкий взгляд на Дар-Теена.

– Ты теперь будешь меня осуждать.

– Ничуть, – ийлур пожал плечами, – ты ведь очень правильно подметила. Бывает всякое, и случается по-разному. Никогда не угадаешь, каким боком повернется судьба. Никогда не знаешь, что тебе придется делать – или наоборот, не придется…

Под сердцем кольнуло сладкой болью воспоминаний. Жасминовая ночь, зеленоглазая Эристо-Вет, которой больше не было в Эртинойсе, и к которой все еще рвалась половинка души. И ведь как глупо получалось! Они расстались давным-давно, а до сих пор сердце не могло успокоиться, и разум не желал мириться с тем, что ийлуры с пышными синими волосами попросту не существует…

– Н-да. Не угадаешь, – пробормотал Дар-Теен, – это-то и страшно.

Как только начало смеркаться, Андоли потребовала руку Дар-Теена. Под аккуратно наложенной повязкой ийлур увидел добротный шов, взявшийся коричневой коркой. Элеана, судя по выражению ее мордашки, осмотром тоже осталась довольна; намазала рану какой-то зеленоватой грязью и вновь замотала. Спросила только:

– Пальцами можешь шевелить?

Дар-Теен попробовал, но безрезультатно – только выругался от проснувшейся боли. Девушка хмыкнула и покачала головой.