Сшиблись. Жеребец раздавил одного ополченца. Он сам удачно поддел на копье другого. Дернул, пронзил второго, но тут уже его одновременно ударили три пики. Две принял на щит, одна ранила в плечо, пробив доспех.

— Кардес! Кардес! Держать строй, засранцы!

— Саттина! Саттина и Камоэнс! Руби мужичье!

— Васкес!

— Аа-а! Ублюдки…

К черту копье, тесно. Меч.

Отцовский клинок прорубает капалин ополченца. От пропущенного удара болит бок.

Сколько же их здесь? Вся дорога впереди — красно-белые ряды. Не пробиться. Тысячи!

Не бегут. Стоят. В крови, но стоят.

— Васкес! — клич месенады, в ответ молчание.

Друг детства, прикрывавший спину, с глухим стоном падает с лошади. Узкий наконечник списы нашел щель в его доспехах.

Один. Назад. К своим.

Удачливый виллан со всей силы тычет копьем, пробивая кожаную броню, защищающую бок верного коня.

Тот, смертельно раненный, кричит, как человек. Все, свалюсь, подняться не дадут.

— Монсеньор! — спасает оруженосец, прикрывает.

Соскочил с падающего жеребца. Вокруг друзья.

Мечом верному коню в шею, чтобы не мучился.

— Отступаем.

— Бегут. Черт возьми, бегут! — радостно кричит Франческо. — Получилось, надрали задницы сукиным сынам!

— Они еще вернутся. — Риккардо настроен не так оптимистично.

— Но результат будет тот же. — Ла Клава радуется каждому упавшему рыцарю. — Когда наша очередь?

— Еще не скоро. Хью, меняй ряды, пока есть время. Уставших и раненых назад!

Рядом дружно бьют длинные луки паасинов, раз за разом посылая в небо тысячу стрел. Граф глядит на вспотевших лучников в зеленых плащах и чувствует, как теплеет на душе. Большой, в рост человека, лук паасинов по силе натяжения не уступает большинству полевых арбалетов — пробивает пластинчатый доспех, — но скорострельней их.

Альфонс де Васкес смотрел, как вверенные ему рыцари снова и снова безуспешно штурмуют живую стену, что преградила им дорогу. Пикейщиков не разогнать, только истребить, но их слишком много. Перед строем — стена людских и конских тел, не подойти. Размен идет уже один за один. Эти чертовы лучники, от их стрел нет спасения.

Альфонс уже понял — они проиграли. Вперед не пройти. Но разгоряченные рыцари Веры не хотят даже думать об этом.

— Можешь бежать, обгадившийся столичный щеголь! — Педро Силва потерял брата. — Но я буду драться.

— Нужно ударить еще раз. Они уже почти бегут! — Кастра, опытный воин, тоже потерял голову.

Характерный свист. Короткие арбалетные болты бьют беспощадно, но, к счастью, стрелки не слишком метки. Кастра, стиснув зубы, сжимает плечо. Из-под пальцев по начищенным пластинам доспеха бегут густые карминовые струйки.

Альфонс оглядывается. Его оруженосец откинулся в седле, болт вошел ему в шею.

Кровь со свистом хлещет из пробитого горла. Совсем молоденький мальчишка слева — кажется, сын Кастра — блюет прямо с лошади. Набрали сопляков.

Бьют из леса.

— Мы в западне. Нас просто расстреляют! Нужно пробиваться через лес или отступать. Я выбью арбалетчиков! — кричит Васкес Силве.

Тот машет рукой.

Наемники — люди епископа. Вооружены легче. Их командир понимает Васкеса с полуслова.

Две сотни конных с мечами и арбалетами следуют в лес.

Ветки хлещут по забралу. Рубанул почти без замаха. Толстяк, бегающий слишком медленно, упал с раскроенным черепом.

Они перебили с полсотни стрелков, потеряв два десятка — слишком густые заросли, слишком мало воинов за спиной.

Свист. Длинная стрела выносит наемника справа из седла. Били с дерева.

Пытаются сбить лучника из арбалетов. Безуспешно. Он ранит еще двоих.

— Васкес! — одноглазый командир указывает рукой влево.

Господи. Их здесь сотни. Алебардисты, пикейщики пытаются держать строй даже между деревьев, в их рядах много стрелков.

— Назад. Нас перебьют, как зайцев.

Франческо с гордостью смотрел на воспитанника. Энрике был бы им доволен. Как все рассчитал! Рыцари зажаты между лесом и речкой. Их стальная змея, нещадно избиваемая со всех сторон, еще пытается кусаться, но безрезультатно, конных стрелков у них — кот наплакал.

Тяжелые латы, большие щиты спасают от единичных стрел, но не от постоянного града.

— Франческо, смотрите, бегут! — радостно закричал Ла Клава. — Наш выход, ударим вдогонку.

— Нет, монсеньор, — остановил его пыл Франческо. — Ни к чему зря рисковать. Пусть бегут, — и рассмеялся: — Моста-то все равно нет.

Альфонс бессильно выругался, увидев трупы стражей и подрубленный пролет точно посередине моста. Один опытный наездник на быстрой лошади еще мог бы перепрыгнуть щель, но не сотни в тяжелых доспехах и на усталых лошадях.

Педро де Силва стер кровь, бегущую из раны на лице.

— Пропали. Они идут следом. Ну я им живым не дамся! — закричал он, грозя мечом небу.

— Нужна стена щитов, конными мы не отобьемся! — Альфонс обратился к Кастра, Силва был уже невменяем.

Кастра, едва державшийся в седле, истекающий кровью из раны в плече, сразу понял его.

— Шевелись, если жить хотите!

— Нас предали! — кто-то закричал, но крик быстро оборвался. Нет пощады паникерам. Встали тылом к разрушенному мосту. Часть рыцарей спешилась, уперлась щитами в землю, выставив вперед копья. Внутрь образовавшейся крепости снесли два десятка раненых. Из боя спасли немногих, большую часть забыли или просто намеренно бросили, спасая свои шкуры. От крика рыцаря, в животе которого остался обломок пики, закладывало уши. Врачей не было.

Пересчитали уцелевших. Немногим больше тысячи.

Кардесцы быстро нагнали их. Стройные ряды. Пикейщики, арбалетчики, лучники. Конница, которую раньше не было видно. Тысяч шесть-семь.

Альфонс прикусил губу.

Не пробиться. Конечно, они могут, пришпорив лошадей, раздавить, стоптать рядов пять, рубя и сеча, идя вперед по телам друзей и врагов, давя раненых. Но прорвать окружение — неприступную фалангу, нет. Да и своих раненых бросить нельзя.

Кардесцы остановились на расстоянии арбалетного залпа. Васкес понял: драться они не спешат, времени у них много. Зачем терять людей, штурмуя рыцарские порядки.

Вот пикейщики расступились, выпуская вперед арбалетчиков. Лучники будут бить через головы своих.

Залп.

С неба град стрел, колотящих по поднятым щитам и доспехам, в грудь — короткие тяжелые арбалетные болты.

Стоны раненых и умирающих. Бессильная ругань.

Нас утыкают стрелами, как подушку для булавок.

— Пропустите меня. Дорогу! — Виконт Альфонс де Васкес, представитель герцога Гальбы, не стал ждать второго залпа.

Винсент Ла Клава заметил, как ряды рыцарей расступились, давая дорогу одинокому всаднику с кубком и мечом на щите. Герб показался ему знакомым.

— Риккардо де Вега! — Рыцарь откинул забрало шлема. — Риккардо де Вега, я, Альфонс де Васкес, вызываю тебя на бой!

— Зачем мне драться с тобой, Альфонс? — поинтересовался де Вега, и голос его отдавал ленцой и равнодушием, что казалось странным на залитом кровью поле.

Де Вега отвечал ему из-за строя пикейщиков. Он не принимал прямого участия в битве — в отличие от Васкеса, доспех которого был во вмятинах и забрызган кровью, чужой.

Рыцари Кардеса и Ла Клавы в бой еще не вступали. Винсент жаждал крови, смерть убийц младшего брата и разорителей дома от чужих рук его не устраивала.

— Риккардо, я сражусь с ним! — горячо сказал он, видя, что де Вега молчит.

— Нет, Винсент. Драться с ним никто не будет, — вполголоса ответил ему Риккардо.

Васкес тем временем не замолкал:

— Ты желаешь моей смерти, де Вега, между нами многое лежит! Если ты мужчина и дворянин, то выйдешь навстречу мне!

— А если ты победишь, твоих соратников выпустят?

— Да, а если ты — мы сдадимся.

— Мне нужны ваши жизни, — просто, без пафоса и угроз сказал де Вега.