– Вниз, Лан-Ар.

Он едва не подпрыгнул на месте. Голос… Побери его Шейнира, голос не принадлежал Нитар-Лисс. Да и прозвучавшие слова не могли быть произнесены ийлуром: слишком много шипения, чересчур заметный акцент, словно некто, внезапно пришедший на помощь, совсем недавно выучил Общий.

…Хотя раздумывать было некогда. Особенно о том, стоит ли подчиняться неизвестно кому, кого даже не успел увидеть. Лан-Ар бросил свое тело на землю, изо всех сил вжался в сплетение влажных корней и – скорее ощутил, чем увидел, как пронеслось над ним что-то холодное, серое… чуждое по сути своей ийлурам, но послушное детям Шейниры.

Все. Умолкли птицы, застыли звуки леса – даже, казалось, ветер замер в страхе.

Покрывало. Проклятый дар Темной Матери…

Лан-Ар оперся на руки, легко поднялся и ничуть не удивился, увидев высокого синха в богато расшитой альсунее цвета переспелой вишни. Капюшон был отброшен за спину, и Лан-Ар получил возможность без помех рассмотреть своего спасителя: молодая ярко-зеленая кожа, круглые золотистые глазищи, совершенно такие же, как у ящерицы, тонкие полоски, горизонтально прочерченные на лбу, спускающиеся от висков к подбородку… Одним словом, синх. Молодой, но – если судить по одежде – знатного происхождения.

– Кажется, мы успели, – сказала Нитар-Лисс, появляясь из-за изумрудной завесы плюща. Как ни в чем ни бывало, подошла к Лан-Ару, – ты не ранен? Брат Эльмеус отправил ублюдков к Шейнире.

А ийлур вдруг ощутил прилив злости. Покровители! Он уже думал о том, что темную жрицу похитили, что ее жизни угрожают полубезумные крылатые чудовища… Ан нет – вот она, полюбуйтесь. Проснулась пораньше и ушла по своим темным делам, оставив его одного… Как приманку?!!

– Почему ты ушла и меня не разбудила? – он едва соображал, что из горла вместо гневных слов выползает сдавленное шипение.

– Ох, я тебя умоляю!

Ийлура сделала паузу – исключительно для того, чтобы хлопнуть себя по щеке. Сетку она не надела, и теперь нахальная мошка так и вилась рядом с вкусной добычей. А Лан-Ару захотелось схватить за шиворот эту стерву и тряхнуть хорошенько, так, чтобы зубы клацнули…

«Да что это я?!!»

Он мотнул головой и со страхом вспомнил, как душил ийлуру на черном поле поединков, а она только смеялась ему в лицо. За этим жутковатым приступом ярости последовала ночь совершенно безумной любви.

«Нет, так нельзя… нельзя…»

А Нитар-Лисс молча смотрела ему в глаза и, похоже, догадывалась, о чем он думает.

– Меня позвал брат Эльмеус, – спокойно скзаала она, – мы уже близко подобрались к Храму, а мне надо было кое-что обсудить с тем, кто на моей стороне.

– Понятно, – сквозь зубы процедил Лан-Ар.

– В конце концов, – ее пальцы больно впились в руку повыше локтя, – чем ты недоволен, побери тебя Шейнира?!! Мы успели вовремя, на тебе ни царапины. Так что тебе еще надо?..

И правда, что?..

Лан-Ар и сам не знал. А потому решил промолчать, и вместо ответа учтиво поклонился брату Эльмеусу.

Синх взялся проводить их до самого портала. Лан-Ар не возражал, предложение было здравое – особенно учитывая невесть откуда берущихся мохнатых полу-элеанов. Свой щер у брата Эльмеуса тоже имелся; синх перебросился парой слов (из которых Лан-Ар не понял ровным счетом ничего) с Нитар-Лисс, затем куда-то удалился. Вернулся, ведя на поводу огромного щера замечательной темно-зеленой масти.

«Значит, он заранее был готов отправиться в путешествие», – заключил про себя Лан-Ар и молча забрался в седло. Проклятье, пусть себе Нитар-Лисс творит, что хочет. А ему, пожалуй, и в самом деле пора отправляться в ближайший свободный город…

Поймав хмурый взгляд ийлуры, Лан-Ар постарался думать о чем-нибудь другом. Все-таки жрица слишком легко читала его мысли.

Немногим позже Лан-Ар пришел к выводу, что его желание уйти исходит от того, что он все еще зол на Нитар-Лисс. Масла в огонь подливали ее задушевные беседы с синхом, многозначительные взгляды, которые ийлура нет-нет, да кидала в сторону Лан-Ара. Синх важно кивал, соглашаясь, и негромко высказывал свое мнение, а ийлур чувствовал себя дурачком, которым вертят, как хотят.

«Впрочем, пора бы и привыкнуть», – съязвил он, – «Ин-Шатур тебя использовал, теперь вот она… Все повторяется… за исключением того, что…»

Мысль показалась Лан-Ару до того смешной, что он не удержался и фыркнул. Покровители! Все действительно повторялось – за исключением того, что они с Ин-Шатуром не были любовниками, и Посвященный не предлагал совместно править Эртинойсом.

«По-моему, я схожу с ума», – завершил свои размышления Лан-Ар, – «ийлур, пребывающий в здравом рассудке, не будет так думать».

И бросил осторожный взгляд на узкую спину Нитар-Лисс. Она и брат Эльмеус ехали бок о бок, и длиннопалая рука синха обнимала ийлуру за плечи.

Лан-Ар мысленно выругался и с преувеличенным вниманием уставился на седельную луку. Теперь ему хотелось придушить и Нитар-Лисс, и синха впридачу.

…Между тем они все глубже и глубже вдавались в зеленую мякоть Диких земель, забирая на юг, к Темному Храму. Гнуса, как ни странно, убавилось, плети ставшего ненавистным плюща уже не свисали с ветвей, а аккуратно вились по стволам, одевая деревья в мягкие шубы. Даже воздух, казалось, стал легче, прозрачнее, и уже не походил на вязкий, горчащий болотными испарениями студень. Щеры пошли веселее и принялись порыкивать, словно переговариваясь.

Потом Лан-Ар увидел в траве маленькую золотую розу. Он, не говоря ни слова, натянул поводья и, соскользнув на землю, подобрался поближе к священному цветку. Сперва решил сорвать, но затем передумал. Пусть себе растет, и цветет, прославляя Шейниру.

Но потрогать цветок захотелось – хотя бы потому, что каждый его лепесток казался сделанным из сусального золота и потому выглядел блестящей поделкой мастера-искусника, но никак не живым цветком. Лан-Ар осторожно поднес руку к цветку, золотая роза тут же ожила, потянулась к теплым пальцам живого существа, но, замерев вдруг на пол-пути, резко отпрянула. Лепестки сжались, и цветок закрылся в тугой бутон. Лан-Ар в недоумении уставился на своенравную розу, не зная, то ли и вправду сорвать, то ли пусть себе цветет и дальше.

– Ash’hsch, – прозвучал за спиной голос Эльмеуса.

– Что еще? – ийлур в раздражении обернулся.

Оказывается, и синх, и Нитар-Лисс стояли в двух шагах и наблюдали.

«Чтоб вам пусто было!» – он торопливо выпрямился, отряхнул колени.

– Я могу перевести, – насмешливо сказала Нитар-Лисс. – Брат Эльмеус сказал «Сумерки».

И, махнув рукой, обронила:

– Едем дальше.

…К вечеру, усталые и измотанные, они внезапно выехали к обрыву, и тогда Лан-Ар увидел Темный Храм.

Воистину, странными были устроены Дикие земли! Словно сама Шейнира занималась их обустройством: бродячие болота, разбросанные по лесу, который, оказывается, рос на возвышенности. А под обрывом выгибалась блюдцем долина, где курчавились, как шкура ягненка, небольшие островки леса, и жемчужно розовели в заходящем солнце мелкие ручьи. Судя по всему, болот там не было вовсе. Еще дальше жарко полыхала в закате долина Золотых роз, на нее даже смотреть было больно, глаза слезились. И там в нестерпимо яркм сиянии возвышался Темный Храм.

«Он похож на черепаху», – вдруг подумал ийлур, разглядывая твердыню синхов, – «да, именно так…»

Храм Фэнтара, весь состоящий из простых и четких линий, все-таки тянулся к небу, потому что именно там должен был находиться дворец отца-покровителя. Храм же Шейниры, невзирая на наличие башен, как будто смотрел в землю. Не потому, что не смел подняться к дворцу Фэнтара, а потому, что Претемная Мать обитала где-то в извечной тьме недр Эртинойса. Небеса Храму были попросту не нужны и неинтересны.

Храм чернел в багряном зареве, огромный, приземистый, словно большая старая и очень ленивая черепаха, для которой даже поднять голову повыше казалось чрезмерным усилием. Мощные смотровые башни, стены с треугольными зубцами, массивное строение под куполообразной крышей, окруженное несколькими башнями повыше и поизящнее. Все это куда больше походило на старый замок, нежели на храм одного из Покровителей.