«Тогда ты будешь просто свободен», – мелькнула гадкая, но донельзя прилипчивая мысль.

А руки все еще хранили память о том, последнем прикосновении, память о ее легком теле. Перед глазами Лан-Ара потемнело.

– Нет. – он судорожно сжал кулаки.

И помчался назад по улице. Пробегая мимо сонных домов, он с удовлетворением думал о том, что узнает дорогу, по которой шел раньше, и теперь уж наверняка успеет добраться до гостевого дома раньше, чем…

Пар клубами плавал под потолком. Источником его служила большая бадья, полная горячей воды. Мокрый песок красноречиво говорил о том, что немалое ее количество выплеснулось во время купания.

«Успел!» – и ликование сменилось яростью, когда Лан-Ар наконец разобрался что к чему.

– Да твой сопровождающий просто нахал, – проворчал Шез-Нолд, – ты бы научила его манерам.

Нитар-Лисс, голова которой до этого покоилась на смуглом плече ийлура, неохотно открыла глаза.

– Что тебе, Лан-Ар?

Тонкая белая рука на темном дереве казалась и вовсе фарфоровой.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – Лан-Ар невольно опустил глаза.

Проведя всю свою сознательную жизнь в Храме Фэнтара, он даже не представлял себе, что когда-нибудь станет свидетелем такого бесстыдства.

– И ты, конечно же, не мог заявиться попозже, – с деланным равнодушием заметил Шез-Нолд, – не видишь, что госпожа отдыхает?

– Да, иди, иди, – махнула рукой Нитар-Лисс и снова закрыла глаза, – я так устала в этих кошмарных джунглях… Спать хочется…

«А вдруг он ее отравил?» – Лан-Ар с ужасом взирал на точеное запястье, свесившееся за край бадьи, – «но она еще жива, и если… если убить Шез-Нолда сейчас, то…»

– Ты слышал, что тебе сказала госпожа жрица Шейниры?

Лан-Ар потоптался на месте. А что, если прямо сейчас броситься на Шез-Нолда?.. Но, проклятье, он успеет свернуть шею ийлуре… Значит, еще не время…

– Нитар-Лисс, – он откашлялся, – я прошу тебя.

– Ты оглох, Лан-Ар? – она нехотя приподнялась, совершенно не заботясь о том, что стоящему в пороге ийлуру видно слишком много, – убирайся… раб.

Одно-единственное слово ожгло, как удар плетью.

Лан-Ар попятился, все еще не сводя глаз с Нитар-Лисс, но в душе вскипала едкая пена злости. Раб, значит? Ну и пусть. Да, пусть так и будет. И копченая голова жрицы украсит кабинет Элхаджа в Храме Шейниры…

Развернувшись на каблуках, он вышел прочь, думая о том, что теперь уж точно станет свободным. Подобрал у двери пустую флягу, затем порылся в дорожном мешке и добыл огниво. Из-за переборки донесся короткий смешок Нитар-Лисс, что-то неразборчиво пробурчал Шез-Нолд…

– Счастливо оставаться, – проговорил Лан-Ар и шагнул через порог.

Ответом ему был всплеск воды.

… А снаружи уже накатилась ночь. Мягкая, очень темная, какие бывают только на юге. Квакающим где-то поблизости лягушкам вторили цикады, и в одном из розовых кустов засел голосистый соловей. Лан-Ар постоял-постоял, вдыхая напоенный сладким ароматом воздух, а потом не спеша двинулся вперед – и прочь из города синхов. В небе медовыми каплями висели звезды, и над черным силуэтом сторожевой башни повисла такая же напившаяся меда луна, довольная и круглобокая.

Ийлур шел между спящими домами к воротам и, как ни странно, на душе было легко.

«Все к лучшему», – он прищурился на аккуратные створки ворот, – «вернусь в Альдохьен, наймусь охранять караваны и… очень скоро все забуду».

Мирно спали синхи. Кое-где в овальных оконцах моргали огоньки. Громоздкие силуэты щеров клонили к земле угловатые морды…

Забудешь ли?

Сможешь ли выкинуть из памяти то, что дал ассасину убить беззащитную женщину?

«Да какая она, к Шейнире, беззащитная?!!» – возразил сам себе Лан-Ар, но было поздно.

Ноги сами понесли его обратно, к дому для гостей.

«Успею. Должен успеть».

Лан-Ар на ходу выхватил меч. Что бы не происходило сейчас в домике для гостей, он сможет выволочь ассасина на улицу, подальше от Нитар-Лисс…

Поворот. Ставший уже знакомым куст, где заливается трелями соловей. Равнодушная охряная стена и – Лан-Ара прошиб ледяной пот – ни огонька в овальном, забранном слюдой оконце.

Сердце упало. Неужели все?!!

Он на миг закрыл глаза, пытаясь успокоиться и сосредоточиться, но вместо этого…

Острова мыльной пены плавают в горячей воде, меняя очертания, сталкиваясь, сливаясь друг с дружкой, и вновь распадаясь, образуя новые кусочки суши. Пахнет жасмином, словно целый куст его вырос рядом. Несколько белоснежных цветков звездами кружатся между клочьями пены, и медленно, один за другим оседают на дно. На лицо, но грудь, на бедра темной ийлуры, которая замерла под водой. Словно заснула. И не шевелится, и белая рука обращена ладонью вверх, словно изо всех сил тянулась к небу, но не выдержала и упала надломленным стеблем…

– О, Пресветлый, – судорожно выдохнул Лан-Ар, – упаси от власти Шейниры и избави от дурных мыслей.

Неужели он опоздал?

Вот и порог, и тонкая дощатая дверь. Чуть приоткрытая, словно кто-то уходил торопливо, опасаясь быть застигнутым врасплох.

Лан-Ар свободной рукой рванул ворот куртки – ему вдруг стало нечем дышать, теплый воздух как будто загустел киселем и никак не желал вливаться в легкие. Скрипнув зубами, ийлур осторожно поддел дверь клинком, глянул внутрь. Ничего – только темнота и страшная тишина. Косой луч нарисовал размытое пятно света на пустой циновке.

«А может быть, они просто ушли?» – он покачал головой. Плохо, когда начинаешь обнадеживать сам себя – это всего лишь означает, что надежды больше нет…

Лан-Ар вдруг снова представил себе бадью с пенными островами, жасмин и неподвижное тело Нитар-Лисс на дне.

Или так даже лучше? То, что ее больше не будет?

– Входи, – раздался насмешливый голос, – я так и думала, что ты вернешься.

Нитар-Лисс стояла у входа на вторую половину дома и расчесывала гребнем волосы, волнами ниспадающие до пояса.

– Где Шез-Нолд? – быстро спросил ийлур, переступая через порог, – он… я хотел сказать, но…

– Его прислал Элхадж за моей головой. Сама знаю.

Лан-Ар сделал еще один осторожный шаг.

– Где он?

В темноте Нитар-Лисс казалась призраком с провалами вместо глаз, и у Лан-Ара – он сам не понял отчего – по спине побежали мурашки. Губы темной жрицы дрогнули и растянулись в холодной улыбке.

– Его больше нет в Эртинойсе, – сказала она и отвернулась.

– Что?!!

Вмиг все стало на свои места. Похоже, Нитар-Лисс догадывалась о том, какая роль уготована ассасину из Храма, и приложила все усилия, чтобы отвлечь его, завлечь, очаровать… А затем быстро и ловко убила, вернее, принесла в жертву Темной Матери синхов. И то, что Нитар-Лисс приказала Лан-Ару убираться вон, могло означать только одно: она не хотела, чтобы раб из храма Фэнтара стал свидетелем еще одного убийства.

– Как… твоя спина? – почти беззвучно спросил Лан-Ар. Просто так – чтобы ушла, растворилась в звуках ночи повисшая между ними тишина.

Он прислонился плечом к прохладной глинобитной стене; во рту плавала горечь.

«Да что это с тобой?» – издеваясь, спросил себя Лан-Ар, – «разве не ты кинулся спасать эту ийлуру? Разве не ты хотел, чтобы она осталась жить?»

– Великолепно, – отозвалась из темноты жрица, – не болит.

Шелестя по полу одеянием, она медленно пересекла разделявшее их пространство и остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– А ты, Лан-Ар, скажи, почему ты вернулся? Если бы ты ушел, я бы не стала тебя преследовать…

Свет луны робко тронул ее плечо, скользнул по шелку вниз, на пол.

– Потому что перерисовала карту, когда ты спал.

Лан-Ар вспомнил золотые пылинки на дне котелка и невольно усмехнулся. Ну конечно! Золотые розы, всюду они, заполонили Эртинойс, как сорная трава…

– И тебе не нужны сокровища, о которых я говорила, – с усмешкой продолжила ийлура, – и тебе больно от того, что идешь к Сумеречному хребту с такой ийлурой, как я… Знаешь, как я поднялась на ноги? Шейнира обещала исцелить меня в обмен на приносимые жертвы. И те, кто умирает на алтаре – все они отправляются к Шейнире только потому, что мне не хочется быть калекой… Так отчего же?