– Зачем ты потащился сюда? – зло спросила Миртс, – зачем? Ты не мог меня дождаться? А если бы ты свалился туда? Я тебя едва успела вытащить, дурак, за ноги…

– Куда?.. Что такое?..

Вампиресса шмыгнула носом. Затем яростно заработала огнивом, сыпля в темноту колючими искрами, и через некоторое время Гил наконец разглядел, где находится.

Не было и следа от большого зала со светящимися кристаллами. Они находились в низком и очень сыром гроте, где, к тому же, белели костяки. Человеческие. Чуть поодаль светлым пятном манила к себе низкая дверь…

– Где мы? – наконец выдавил потрясенный Гил.

– Ты соизволил самостоятельно прогуляться до колодца Памяти, – ядовито известила его Миртс, – опоздай я на час, и ты бы попросту свалился в него и утонул.

– Но я же… – он чуть не сказал, что спал. Хотя, получается, какой уж тут сон?

– Значит, ты шел к нему во сне, – холодно заключила Миртс, – колодец может заманить кого угодно… Ну так как ты?

– А где… он?

– Да вот же.

Гил огляделся в поисках аккуратных бортиков; взлохмаченный огонь факела вдруг отразился в неподвижной воде… Оказалось, это просто провал в полу, наполненный до краев. И Гиллард сидел буквально в локте от него.

Маг тихо выругался и умоляюще глянул на Миртс.

– Но я правда думал, что это сон! Сперва пришел Шениор, оставил на столе карту… Любопытная, кстати, карта, похожа на чудовище… А потом я как бы провалился сюда, но было светло и чисто…

– Хотела бы я знать, зачем он это сделал, – пробурчала нелюдь, – пойдем отсюда. Я так понимаю, тебе уже не нужно туда заглядывать?

Гилларда пробрала дрожь. Все, что он увидел, теперь навеки будет с ним – и Геллер, гордо идущий навстречу гибели, и Миральда, целующая малыша в лобик, и гибнущий Дэйлорон, и чудовище в обличье Квентиса Доброго…

– Кажется, я начинаю понимать, в чем мое предназначение, – прошептал он, – я должен освободить Дэйлорон и сокрушить Империю. В этом будет справедливость, и это вернет наш мир к жизни…

– Пойдем, пойдем, – Миртс осторожно потянула его за руку, помогая подняться, – не делай скоропалительных выводов. Ты видел то, что было на самом деле, но решение принимать только тебе – и никому другому.

Гиллард тяжело оперся об ее плечо, и вдвоем они заковыляли к выходу; ноги мага не держали, так и норовя подогнуться.

– Да какие тут выводы? – прохрипел он, задыхаясь, – я… раньше был… совсем другим… не зная всего этого…

И это было чистой правдой. Гиллард вдруг снова вспомнил, как сидел у окошка и пришивал крючки к кафтану, грезя о подвигах во имя людей. Но что делать, когда эти же люди привели все сущее на порог гибели? Что предпринять, если империя наводняет поднебесные земли все новыми и новыми отражениями? Остается только уничтожить ее вместе со всеми жителями…

«Ты бредишь», – вдруг подумал Гил, – «ты слишком много узнал, и это, похоже, повлияло на рассудок. Успокойся и подумай над всем виденным на свежую голову».

Но тут же перед глазами всплыл образ Магистра.

«Порой, чтобы спасти человека, нужно отрубить гниющую конечность».

– Да ты весь горишь, – сказала Миртс, – не к добру все это.

– Отчего же? Я знаю, знаю, что должен выполнить свое предназначение. Последнее пророчество последнего короля должно сбыться, и Дэйлорон будет свободен, а дэйлор вернутся на свои исконные земли… Потому как вечно это все продолжаться не может.

Миртс тащила его на себе долго, пока не привела к небольшому сухому гроту. Вход все еще был завешен шторами из темно-красного бархата, и было странно, как это они столько висят в необитаемом месте, и так хорошо сохранились.

– Я больше не буду оставлять тебя в келье Шениора, – сказала она, – я больше вообще не хочу здесь оставаться. Отдохни немного в покоях моего учителя, благороднейшего из благородных Норла д’Эвери, а затем мы вновь спустимся в Дэйлорон.

– Мне бы хотелось встретиться с Миральдой, – пробормотал Гиллард, – я ведь… помню ее. Она, уже став болотным злом, спасла мне жизнь, когда я был маленьким мальчиком.

– Возможно, вы еще увидитесь, – Миртс усадила его на кушетку, – ложись, передохни.

Но Гил запротестовал. Ему вовсе не хотелось лежать там, где до него спал древний вампир. Ежась, он перебрался в кресло.

– Теперь я знаю, как и за что погиб мой отец. Император сперва убил его сестру, а затем казнил и его… Ох. Как же мерзко все вышло…

– Ты не в себе, – только и заметила Миртс, – надо убираться отсюда.

– Нет. Я не «не в себе», я просто вне себя, – поправил ее Гил, – и ты очень правильно сделала, что привела меня к этому… колодцу памяти. Я благодарен тебе за то, что смог познать истину.

После Гнезда куниц, окутанного печалью и пустотой, Гиллард и Миртс направились в предгорье. Путешествие не отняло много времени: всего лишь два прыжка сквозь давным-давно расставленные порталы, и вместо кровавого базальта вокруг простерлись зеленые луга. То тут, то там, темнели клочки леса; казалось, деревья упрямо взбираются в гору – но неизменно остаются на месте. Порой встречались тонкие ручейки с ледяной водой, и на их берегах цвели удивительные алые ирисы.

Правда, Гилларду было вовсе не до местных красот. День и ночь он вынашивал план, весьма здравый, как ему казалось, по восстановлению справедливости под небесами этого мира. И маг, раз за разом вспоминая все виденное в колодце памяти, в итоге решил, что освободит Дэйлорон во что бы то ни стало. А затем избавит земли от императора Квентиса, который, сам того не подозревая, все больше и больше расшатывал опоры, на которых держится небесный купол. Оставался, правда, еще Магистр, но Гиллард надеялся, что он поймет планы своего ученика и не будет чинить препятствий к восстановлению правильного порядка вещей. Или просто не успеет ничего предпринять, ведь даже магистр не всемогущ! Иначе… ему, примерному ученику, ничего не останется, как не на жизнь, а на смерть схватиться с учителем.

Мир в воображении Гилларда слишком сильно напоминал расшатанный стул, который нуждался в починке. И точно также Гил был уверен в том, что доля столяра предназначена именно ему, сыну командора Геллера и ведьмы Миральды, предсказанному последним королем Дэйлорона.

Он долго размышлял над тем, как освободить исконные земли Дэйлор, не имея ни армии, ни достаточного могущества. А потом, вместе с сумерками подступающего дня, в голову змейкой скользнула замечательная мысль: люди уйдут сами, если жизнь в Дэйлороне станет невыносимой.

«А для этого достаточно заставить темную нелюдь штурмовать укрепления», – заключил Гиллард. И принялся строить надлежащее взаимодействие, одновременно прикидывая, каким образом можно уничтожить Императора.

Правда, нет-нет, да задумывался он над тем – а имеет ли он право судить владыку? Но тут же отбрасывал сомнения прочь: в конце концов, именно император Квентис виновен в том, что было нарушено равновесие Сил под небесами. А, кроме того, на руках его оставалась кровь Геллера Накори…

Гиллард старательно возводил систему взаимодействия вещей.

Он припоминал все, чему учился в Закрытом городе и, жалея об отсутствии первоисточников, писанных великими магами прошлого, методом экспериментальных проб устанавливал должные пропорции компонентов, которые бы дали нужную Силу. Он соединял доступные предметы в невозможные, казалось бы, комбинации – камень и травы, воду и древесину, еловую смолу и землю, живое и не-живое… И подолгу проверял результаты, скрупулезно занося свои соображения в маленькую записную книжку, единственный предмет, позаимствованный в Гнезде куниц.

Так прошло еще три дня. Когда же, наконец, все необходимые компоненты расположились в нужном порядке, Гиллард утер трудовой пот и начал готовить заклинание. Редкий маг, преобразуя сущее при помощи Силы, довольствуется одним лишь волеизъявлением; быть может, магистру Закрытого города и разделяющим бремя достаточно силы мысли, чтобы испепелять врагов, вызывать бурю или проламывать стены, но Гиллард был самым обычным чародеем. Одаренным – но не более того. Потому для сотворения мощного заклятья ему требовался весь доступный арсенал людской магии, заключающийся в слове. И он с головой ушел в составление нужных сочетаний нужных слов на древнем и давно забытом языке первых людей и первых дэйлор. Ну, а как известно, Творец вложил и тем, и тем в уста одинаковый язык.