Она продолжала из ночи в ночь кружить по Гнезду, будто пытаясь запечатлеть в памяти каждый выступ, каждую слюдяную слезу. Под сердцем холодным ужом свернулось предчувствие неотвратимого; и Миртс, хоть и не совсем понимала, что с ней происходит, ждала, когда же невидимая сила, щекочущая обострившиеся чувства, сделает свой ход.

Миртс знала со слов Норла о странной сущности, прячущейся в аппендиксе лабиринта, но никогда не видела ее собственными глазами. Учитель называл это нечто Колодцем Памяти; истинного имени не ведал, похоже, никто – равно как и целей, преследуемых колодцем. Если, разумеется, таковые существовали.

«Отчего ты молчишь?» – она мысленно обращалась к колодцу, – «я знаю, ты следишь за мной, и, пожалуй, настал тот час, когда ты действительно нужен! Норл… он не осудил бы меня, нет. Особенно, когда речь идет о последнем пророчестве последнего короля…»

Но колодец презрительно молчал, а его вездесущий взгляд испытывающее пялился промеж лопаток. И Миртс продолжала кружить по Гнезду, зная, что – пожелай колодец изменить ее судьбу, уже давно бы заманил к себе. Туда, куда очень сложно попасть случайно…

В одну ночь Миртс набралась храбрости и заглянула в покои Старшего. На полу лежали овалы света, таинственно серебрились надписи на книжных переплетах, и одинокая склянка, оставленная на столе, блестела круглым боком. Вампиресса прошлась по ковру; ее все не оставляло ощущение, что вот-вот шевельнутся бархатные портьеры, и войдет учитель, с неизменной полуулыбкой на бледных губах.

И Миртс, обессилено опустившись на кушетку, закрыла глаза. Она побудет здесь еще немного, а затем отправится в Алларен, на поиски Гилларда. Предсказанное Шениором сбудется, обязательно… К тому же, в столице империи оставался еще один должник Миртс. Магистр Закрытого города.

Воспоминания нахлынули с новой силой, исторгая из горла глухой рык. Нет, без толку ждать милостей от колодца, который, быть может, и высох-то весь… Нужно спешить в Алларен, в средоточение всего зла, что только можно собрать в поднебесном мире!

Миртс резко встала и, в последний раз оглядев покои учителя, побрела прочь.

Но на пороге ее окликнули: голос был странным, бесполым, не определишь, кто и говорит… Хотя, судя по всему, сам колодец изо всех сил хотел быть женщиной.

– Зачем ты ищешь меня, Лунный Цветок?

Вампиресса вздрогнула. К чему эти глупые расспросы? Ведь колодец столько наблюдал за ней.

«Такой голос может иметь только то, что отнимает жизни. И Норл это хорошо понимал… Впрочем, что я без него?»

– Я хочу знать, сбудется ли предсказание Шениора, – брякнула она наобум, – Гиллард, сын Миральды… Как он справится с этим? Как может простой человек вернуть к жизни целый народ?

Колодец томно вздохнул.

– Воля одного человека много значит, Миртс. Но я не знаю ответа на твой вопрос. Мне ведомо лишь прошлое и настоящее, не будущее.

– Ну… – она замялась, – в таком случае… Мне нужно знать, что с ним и где он. Наверное, я должна быть рядом, чтобы с ним ничего не случилось.

– Разумно, очень разумно.

И Миртс услышала вожделенное:

– Иди же ко мне.

– Что ты хочешь взамен? – спросила она, хотя ответ знала заранее.

Невидимая женщина рассмеялась.

– Зачем ты спрашиваешь, Лунный Цветок? Разве твой учитель никогда не говорил обо мне?

– Он говорил, чтобы я всегда держалась от тебя подальше, – буркнула Миртс, – но сейчас времена изменились… Все… изменилось. Будто наш мир поднебесный вот-вот рухнет в пропасть, и я это чувствую. Так куда мне идти?

– Наугад.

И снова ехидный смешок.

Вампиресса только пожала плечами. Наугад так наугад. Ведь набрел же когда-то Шениор д’Амес на потаенную дверь?

…Лабиринт Гнезда расплетался на глазах, гладкий каменный пол ложился под ноги, и Миртс сама не заметила, как очутилась в совершенно незнакомом месте – при том, что в свое время исходила Гнездо куниц вдоль и поперек.

Здесь было темно и сыро; никто не озаботился зеркальным освещением – и точно также уже много лет ни один факел не разгонял мрак. Пахло… Миртс поморщилась. Как ни странно, повсюду витал густой запах гнилого болота.

– Ну, а дальше?

– Дверь видишь?

Вампиресса огляделась: она стояла в затхлом тупике. До слуха донеслось тяжелое шлепанье воды о камень.

– Нет, – она неуверенно покрутила головой; ничего, хотя бы отдаленно напоминающего дверь, здесь не было и в помине.

Слабый всплеск воды.

– Тогда иди на звук, Миртс. Твой учитель сделал все, чтобы никто, не обладающий могуществом его уровня, не обнаружил меня.

Она прислушалась: казалось, звук доносился из-за стены. Мог ли Норл д’Эвери возвести каменную преграду между колодцем памяти и случайно забредшим смертным? Миртс невольно усмехнулась. Конечно же, мог! Только вот, несмотря на все свое могущество восьмисотлетнего вампира, рассыпался в башне магистра кусочками стекла…

Миртс ощупала монолитную на первый взгляд стену, попробовала взглянуть на нее истинно вампирским взглядом, когда легче всего увидеть любые проявления магии… И в одном месте ее пальцы провалились в искусно сотворенную иллюзию камня.

– Нашла!

Она изо всех сил надавила на скрытую пружину. Где-то в каменной толще заскрежетал механизм, и цельный, казалось бы, камень раскрылся цветком. В лицо дохнуло холодом и гнилью…

– Ну, иди же, – прошелестел колодец, – тебя гложет любопытство, как Норл д’Эвери соорудил такую преграду на пути ищущих истину?

Миртс кивнула.

– Он принес сюда нескольких искусных мастеров из людского племени, сковал их цепями и заставил возвести эту преграду. А когда все было сделано, люди умерли один за другим…

– Ты лжешь, – прошипела Миртс, – он не мог так поступить!

– Отчего же? Мог, еще как мог…

Вампиресса споткнулась, глянула себе под ноги и увидела скелет в обрывках одежды. Дальше, у стены, лежало еще два.

– Когда же это он сделал? – невольно вырвалось у нее.

– Когда ты уже жила здесь. Но ведь ты была совсем слабой n’tahe, и была вынуждена спать днем. В отличие от благородного д’Эвери. Осторожно, не упади в меня!

Миртс не поверила своим глазам: там, где до последнего момента был только базальт, появился круглый провал. И он был до краев полон воды…

– Мне не нужна твоя судьба, – мягко зашелестело нечто из черной глубины, – время близится… Обещай, что приведешь сюда Гилларда, сына Миральды и верного слуги, убитого своим хозяином, и на его шее будет медальон последнего короля дэйлор, Шениора из правящего дома д’Амес.

– Зачем это? – Миртс подозрительно сощурилась, – зачем он тебе нужен?

– Чтобы пророчество исполнилось, – сварливо огрызнулась невидимая женщина, – Гиллард должен узрить истину, и тогда все будет зависеть от его решения… Я долго ждала своего часа, Миртс. Много тысячелетий. И когда, наконец, время настало, я всего лишь выполню свое предназначение, данное мне Творцом мира сего. А о большем пока не спрашивай! Ты хотела увидеть Гилларда? Изволь. Ложись на пол и смотри в меня.

Вампиресса помедлила. Сердце словно покалывали кристаллики льда: то, что говорил колодец памяти… Казалось странным. И страшным. Если поразмыслить, то что может скрываться за этими словами?

– Без свершения пророчества дэйлор никогда не вернутся, – напомнил колодец, – а человек Гиллард – всего лишь звенышко одной очень длинной цепи, которая ковалась столько, сколько жив этот мир. Смотри же!

… Когда Миртс оторвалась от черной воды колодца, время близилось к рассвету. Веки потяжелели, и глаза слипались. Она зевнула – совсем, как обычная смертная, поднялась на ноги. Отряхивая ладони, мысленно поблагодарила колодец Памяти. В общем-то, эта странная сущность была права: Гил должен побывать здесь и взглянуть в древнюю воду. И тогда мальчишка сам решит, как ему быть – но отчего-то Миртс уже не сомневалась, что все, что он ни сделает, будет правильным. Исполнением последнего пророчества последнего короля Дэйлорона.

Она вернулась в покои Старшего и, забравшись на замечательно сохранившуюся кровать, свернулась калачиком. Прыжок в забытье – и настанет новый вечер, и желтое яблоко Большой луны будет висеть над горизонтом, запутавшись в черном плетении ветвей, и хрустальные брызги звезд обратят свои взгляды на поднебесный мир…