Получился огромный черный ком, несущийся к тяжелым воротам. Он с хрустом проломил их, – получилась аккуратная круглая дыра с оплавленными краями, и расплескался, повис липкими каплями на литье.

– Ильв… За нами идут, – только и заметила Тиннат, – ты можешь сделать еще что-нибудь?

Он кивнул. Хотя это было сложно… Собрал поблескивающие капли и, обернувшись, бросил в преследователей синий огонь, пожирающий все на своем пути.

Когда они уже нырнули в лаз, Ильверс устало закрыл глаза – и погрузился с головой в вязкую, жадную темень без ощущений.

– Ну-с… Как поживает наш Маг-Ходячая-Смерть?

Томми Ловкач зло пнул подвернувшийся под ноги табурет, прошелся по комнате, раздражающе хрустя пальцами. Его глазки маслянисто поблескивали, на губах – кривая, не предвещающая ничего хорошего ухмылка.

– Ты же говорил, что нет там магии! – прошипел он, – и что? Крюк – мертв! Драчун – тоже отправился к Хаттару! И как ты все это объяснишь, а?

Ильверс вздохнул. Если бы он знал, как объяснить все происшедшее недалекому болвану по имени Томми, то уже давно бы объяснил…

– Молчишь? Что уставился, нелюдь? Да я…

– Ты мне ничего не сделаешь, – негромко сказал Ильверс, – хоть я и лежу сейчас, но смогу тебя убить до того, как…

Ловкач заискивающе хихикнул.

– Ладно, ладно, брось. Уж и пошутить нельзя. Но все равно, объясни, маг… Как такое возможно?

– Я – дэйлор, как ты уже изволил заметить. И я, как оказалось, не чувствую силу, которую используют люди. Я не знал этого раньше. Если бы знал – то и Крюк, и Драчун были бы живы.

Томми всплеснул руками.

– Да уж! Хорошее оправдание! Но – раздери меня зеркальник – за что я тебе буду жалование платить? На что мне маг, который не может снимать ловушки?

Ильверс только поморщился. Ему было плохо, как будто его как следует отходили палками надсмотрщики отца – а тут еще Томми со своим недовольством и расспросами… Ему захотелось напомнить о землях Красавчика, которые отыне принадлежали Ловкачу, но вовремя подумал, что все это незачем и непомерные аппетиты этого человека все равно уже не изменить.

– Я что-нибудь придумаю, – прошептал он, – обязательно… Ловкач, я устал и хочу спать. Оставь меня в покое. И не беспокойся… Я придумаю, как вскрывать ловушки…

Томми недовольно засопел. Потоптался еще немного, подошел к окну, с преувеличенным вниманием принялся разглядывать вывеску с окороками.

– Я пришлю к тебе Лисицу, – наконец пробурчал он, – она сильно беспокоится о твоем здоровье. Хотя с чего бы?

И, ухмыльнувшись, ушел. А Ильверс с облегчением закрыл глаза.

… Кожа, железо и розы. Тиннат осторожно присела на краешек кровати, пощупала лоб.

– Жара нет. И не было. Что с тобой?

Она говорила тихо, по-особенному мягко. А Ильверс вдруг подумал, что его уже очень давно никто не касался так, как это делала Тиннат. Пожалуй, нечто подобное он испытывал еще в свою бытность серой зубастой личинкой, когда мать гладила его и ласкала.

Дэйлор попытался улыбнуться.

– Как вы меня дотащили?

Лисица передернула плечами.

– Что за вопросы, Ильв? На себе, конечно же, на себе. Скажешь спасибо Малышу, он крепкий паренек. Так что с тобой приключилось, господин маг?

Ее ладонь все еще лежала на лбу, и это было приятно.

– Наверное, я переоценил себя, – просто сказал Ильверс, – и людская магия… тоже мне не по зубам оказалась.

– Угу.

Она задумчиво теребила непослушный локон, и мысли ее были далеко. На глабком лбу прорезалась тоненькая морщинка. Потом, вздрогнув, Тиннат перевела взгляд на Ильверса.

– Я долго думала над тем, что ты мне говорил. Я всего лишь женщина, молодая и глупая, и не могу понять все. Но мне бы хотелось тебе помочь.

– Ты ничего не можешь изменить, – поспешно возразил он. Может быть, слишком поспешно.

– Но я еще и не пробовала, – усмехнулась Лисица, и ее карие глаза задорно блеснули, – я попытаюсь тебе помочь, Ильверс. Как бы там ни было… Это будет мое решение.

Быстро наклонившись, она вдруг коснулась его губ своими. Запах роз стал густым, почти осязаемым…

И на самом деле все было хорошо. Даже слишком – чтобы оставаться правдой.

– Тиннат…

– Молчи, – она закрыла ему рот ладошкой, жесткой и мозолистой, привыкшей к рукояти меча, – никто на целом свете меня не переубедит.

Быстро поднялась и, улыбнувшись, исчезла за дверью.

Смесь железа, кожи и роз еще витала в воздухе, и Ильверсу – всего на миг – показалось, что он стал прежним, и что черный лед в его душе исчез, а пустота отступила. Он вновь ощутил себя таким, каким был до той роковой ночи, глупым, гордым и, по большому счету, беззаботным. А потом все вернулось на свои места; чувства подернулись серой дымкой, и нечто, раз завладев им, уже не торопилось терять отвоеванные позиции.

Тиннат снова заглянула поутру, шумно водрузила на стол поднос с завтраком и раздернула шторы.

– Завтракай, и пойдем.

– Куда?

Ильверс, щурясь со сна, удивленно оглядывал Лисицу: всего-то за ночь она преобразилась, да еще как! Вместо потрепанных штанов, выгоревшей полотняной рубашки и куртки на ней было надето пышное платье с вызывающим вырезом и пеной кружев. Рыжие, с рубиновой искоркой, локоны таинственным образом сплелись по бокам тоненькими косичками, а на затылке свободно вились, поддерживаемые большим гребнем. Даже лицо – и то изменилось; веки, губы – все блестело, искрилось. И только запах остался прежним… Хотя, верно, этим утром преобладали розы.

Тиннат по-хозяйски уперлась руками в стянутые корсетом бока.

– Сегодня же праздник. День зимнего солнцеворота! Завтра начинается новый год, будут новые весна, лето…

– И что? – Ильверс нехотя сел на кровати. Чувствовал он себя довольно сносно, давешняя немочь ушла.

– Как – что? – Лисица одарила его лучезарной улыбкой, – мы идем на праздник!

– Мы?!!

– А что тебе мешает? – она окинула его внимательным взглядом, – ты выглядишь вполне человечно. Потом как-нибудь снова твою шевелюру покрасим…

– Но я хотел… Заняться исследованиями людской магии.

– Ох, брось! – она беззаботно махнула рукой, звякнув монетками на браслете, – спорим, я отведу тебя туда, где ты сможешь сполна проникнуться духом этой самой магии? Ну же, вставай, лежебока.

Осознав, наконец, что Тиннат просто так не отвяжется, Ильверс стянул со спинки стула одежду.

– Э…Может быть, ты выйдешь? Пока я буду одеваться?

– Вовсе необязательно, – заверила Лисица, – я могу просто отвернуться, если ты такой застенчивый.

Хмыкнув, дэйлор покинул нагретое место под одеялом и, пока Тиннат с преувеличенным вниманием рассматривала в окно окорока и колбасы на вывеске, натянул штаны и рубаху.

Не самое лучшее время для праздника, когда ему побыстрее надо понять – что же это такое – людская волшба?

…И все же они вышли из таверны и неторопливо побрели по улице. В Алларене и впрямь чувствовался праздник – в запахе сладких горячих хлебцов, в трелях людской болтовни, в пестрых и броских нарядах городских кумушек и их кавалеров. На площадях бойко выступали бродячие шуты (позже Тиннат пояснила, что это называется цирк), неистово верещали дудки, тарахтели трещотки, бухали барабаны.

Тиннат, мило улыбаясь, положила ему руку на локоть – пришлось сделать вид, будто они – молодая пара, радостно встречающая солнцеворот. Потом они задержались рядом с площадью, где раскрашенный охрой и белилами паренек выдыхал огонь.

– Как думаешь, он чародей? – прошептала на ухо Тиннат, мило приподнявшись на цыпочки.

– Думаю, он ловкий обманщик, – Ильверс улыбнулся, – еще ни разу не видел мага, выступающего в этом вашем… как его…

– Цирке.

– Вот-вот. Настоящий маг наверняка до такого не опустится.

Лже-чародей раскланялся и удалился в крытую повозку; оттуда уже выскочил кругленький старикан, такой же набеленный, да еще и разрумяненный.