Капитаны одобрительно загудели. Речь Антифа впечатлила их – не речь простого солдафона, а речь человека благородного, обучавшегося премудрости ведения беседы.

Геллер натянуто улыбнулся. Разумеется, он ожидал, что его спросят о планах Императора, но вот до сих пор так и не принял решения – говорить правду, то, что в замысел Императора вкралась досадная ошибка, или, не бросая тень на лик Властелина, объявить о том, что все идет так, как предполагалось?

– Я жду новостей из Алларена, – уверенно сказал он, – гонец прибудет со дня на день. До того момента я не могу позволить армии двинуться куда-либо.

– Мы все, – Антиф обвел взглядом присутствующих, – понимаем, что войти в Дэйлорон – значит обречь большую часть воинов на гибель от стрел нелюди. Но на что рассчитывал Император? Скажи нам, командор. Мы должны знать.

«Он рассчитывал, что они сами полезут под наши мечи», – так и вертелось на языке у Геллера. Но вместо этого он сказал:

– Владыка мудр. К сожалению, он не посвятил меня до конца в свои планы. Даже меня.

Антиф только покачал головой и сел, не сказав более ни слова. Тогда поднялся другой капитан – сухощавый, легкий, как былинка. Но Геллер слышал, что это был лучший мечник востока Империи.

– Посуди сам, командор, – голос его оказался резким и шипящим, как удар хлыста, – армия стоит здесь уже который день. А мы ждем – непонятно чего. Или мы так и будем бездействовать, пока проклятые дэйлор не вырежут нас всех, или не отравят воду? И где гарантии, что эти твари не шастают ночью по лагерю? Кстати, хотелось бы мне знать, как вообще они прошли кольцо караула…

– Мне бы тоже очень хотелось это знать, капитан Макферий, – негромко ответил Геллер, – как могло случиться такое, что ваши люди, капитан, пропустили врага в самое сердце лагеря? Я жду приказов Императора, и намереваюсь действовать сообразно им – и никак иначе.

– Ты дождешься бунта, командор, – прошипел Макферий, – армия не терпит бездействия. Или ты ведешь людей вперед, в бой – или в конце концов твою голову насадят на пику…

– Я надеюсь, ты этого не допустишь, капитан, – Геллер позволил себе улыбнуться, – кроме того, я надеюсь, что ты понимаешь, чем грозит возвращение в Алларен без позволения владыки – и даже без решающего боя.

Макферий замолчал, размышляя, но сдаваться не спешил.

– Хорошо. Я принимаю твой ответ, командор, о планах Императора, потому что верю в небесную мудрость владыки. Но тогда ответь еще на один вопрос: зачем яришь войско? Зачем притащил какую-то бабу – о которой, заметь, говорят не очень-то приятные вещи, да еще поселил ее в своем шатре? И это в то время, когда легионеры уже успели истосковаться по женщинам?

У Геллера появилось впечатление, что этот вопрос тревожил капитанов куда больше, чем вопрос о бездействии армии. Напрочь позабыв и о дисциплине, и просто о приличиях, они повскакивали со своих мест, загалдели, как торговки на базаре. И куда подевалась показная выдержка?

– Говорят, она черная ведьма!

– Не к добру, не к добру! А может, это она помогла дэйлор?

– Прогнать ее надобно, а еще лучше – сразу сжечь, чтобы не пакостила!

– Напустит порчу на скотину, немочь на войско – что делать будешь, а?

– Да вы поглядите, она его оплела своими чарами!..

Геллер поднял руку, призывая к молчанию. И, откровенно говоря, восстановить порядок ему удалось не сразу.

– Я отвечу по порядку. Да, я не стану отрицать, что эта женщина – ведьма. И я же заключил с ней ценную сделку, исполняя волю Императора. Как только ситуация, в которой мы оказались, разрешится, я отвезу ее в Алларен, и там она присягнет на верность владыке. Разве вам неизвестно, что маги Закрытого города отказались поддержать Императора? И разве вам неизвестно то, как нуждается владыка в людях, одаренных Силой?!!

Капитаны замолчали, навострили уши – стоило только услышать о магах Закрытого города.

– Она поедет в Алларен, – хлестко сказал Геллер, – и будет первой ведьмой, начавшей служить Империи и Императору. И она останется здесь столько, сколько я сочту нужным. Что касается совместного проживания… Полагаю, что ее здоровье восстановилось, чтобы жить отдельно. Вас это устраивает?

… Спустя час Геллер шел к своему шатру – шел с высоко поднятой головой. Эту схватку он выдержал с честью.

Правда, было кое-что любопытное, о чем он предпочел умолчать на совете. Разбирая бумаги Дисотто, на самом видном месте, на письменном столе, Геллер нашел послание, оставленное убийцами. Казалось странным, что его не заметили раньше. Это был квадратный лист пергамента, на котором твердым почерком было выведено несколько строк на людском наречии.

Убирайтесь туда, откуда пришли. Король Дэйлорона никогда не пошлет своих лучших воинов на смерть. Наоборот, смерть ожидает каждого, кто приблизится к Дэйлорону на расстояние полета стрелы.

Шениор д’Амес. Король Дэйлорона.

И Геллер предпочел оставить при себе эту маленькую тайну. Он все-таки дождется возвращения Саэрма, и узнает наконец, что случилось. И что делать дальше.

…Ведьма спала, свернувшись клубочком, натянув покрывало до самого подбородка. События прошедшей ночи и посещение призрачных сестер отняли все силы, сон был глубоким – так что Миральда не проснулась, когда Геллер вошел в шатер.

Он бесшумно подошел к ее ложу – удостовериться, что с ведьмой, драгоценным подарком Императору, все в порядке. И совершенно неожиданно пришел к выводу, что с закрытыми глазами ее бледное личико оказалось совсем юным, не в пример глазам – в которых уже застыла прозрачной смолой усталость от прожитых лет и перенесенных страданий.

Геллер хмыкнул. Странно, что он до сих пор даже не пытался осведомиться, а сколько ей лет. Миральда была просто ведьмой, притом черной ведьмой. Ну, и еще – будущей верной слугой Императора. Теперь же Миральда впервые предстала перед ним в несколько ином свете – как самая обычная женщина, молодая и красивая, несмотря на раннюю седину.

Странно, что он никогда не замечал этого раньше.

Не замечал матовой белизны кожи, над которой так трясутся придворные красотки, четкого рисунка губ, прихотливого изгиба коричневых бровей и пушистых ресниц.

А ведь, появись она при дворе, многие будут видеть в ней соперницу – и многие будут бояться и ненавидеть ее не только как ведьму, но и как красивую женщину…

Воистину, Небеса привели крестьян к его шатру.

Улыбнувшись, Геллер осторожно отвел со щеки серебристый локон и тут же пожалел об этом: Миральда вздрогнула и проснулась. Непонимающе посмотрела на него, затуманенным взглядом.

– Сколько я проспала?

Н-да, глаза. Они действительно принадлежали зрелой, повидавшей многое женщине.

– Сейчас вечер, – с легким поклоном ответил Геллер. Ему захотелось сказать ей что-нибудь приятное, чтобы прогнать тоску и потаенную боль из теплых зеленых глаз.

– Мне снился страшный сон, – задумчиво пробормотала ведьма, – нехорошее предчувствие… Что-то должно случиться, и притом скоро.

– Оставь сны там, где им надлежит быть, в царстве сновидений. Ты поправляешься, и меня это очень радует.

Миральда метнула на него недоверчивый взгляд.

– Геллер… Ты делаешь мне так много добра, хоть и знаешь, кто я такая. Не знаю, смогу ли я отблагодарить тебя.

– Но ты уже отблагодарила меня своим согласием поехать в Алларен, – он ловко поймал тонкие пальцы ведьмы и задержал в своих, – и, поверь, я на самом деле желаю тебе только добра.

Миральда помолчала, а затем прошептала:

– Знаешь, я хочу признаться кое в чем. С тех пор, как ты рядом со мной, призраки отпускают меня. Сестры наведались только один раз, чтобы уберечь меня от роковой ошибки, и я не вижу их лиц постоянно. И те, другие… та деревня, сожженные мной крестьяне… Они уходят все дальше и дальше в тень. Может быть, мое место и впрямь с людьми?

Геллер пожал плечами и аккуратно присел на край кровати.

– Если то, что ты говоришь – правда, значит, твой разум исцеляется. Разве это не прекрасно?