— Гийом, ваша очередь! — нарушил его отвлеченность необычайно приветливый голосок Марии де Тавора.

— Я не поэт, — ответил он.

— И не важно, — встрял Мигель Клосто, — Читай чужие, все равно, мы в этот вечер славим герцогиню!

— Стих мой короток: всего четыре строфы, — нехорошо улыбнулся Гийом.

Взгляд его против приличий нагло уперся в глубокое декольте герцогини.

Читал он медленно, четко, словно рубя фразы. Стих звучал, как проклятье, притом, что читал его маг. Зал замер в шоке. Герцогиня побледнела, ее любовник потерял дар речи.

Гийом лишь на миг упредил взрыв, добавив строчку:

Первым захохатал все тот же Мигель.

— Ай да, Гийом. Вот какие у нас маги! — он громко зааплодировал.

Вслед за ним облегченно рассмеялся весь зал. Гийом поклонился и вышел из круга. Ему надоело это развлечение, захотелось выйти на воздух.

На террасе его догнал Мигель.

— Опять вы? — раздраженно спросил маг, — советую на сегодня отказаться от вина.

Небо над ними было усыпано яркими звездами, так густо, что дух завораживало, и совершенно не хотелось ни о чем говорить. Только стоять и смотреть вверх.

— Пятую строчку вы придумали сами, — сказал внезапно Мигель, — опасная шутка.

— А вы, вижу, пьяны не больше, чем я, — оглядел его Гийом, — Я хорошо отношусь к вам, Мигель, поэтому, не стоит так больше поступать, поссоримся. Играйте в наблюдателя с другими.

— Будьте осторожны, — предупредил его дипломат, — Я слышал, как герцогиня обмолвилась Рамону Мачадо: «Мне обещали, что сегодня Гийом получит хороший урок».

— Спасибо, друг.

Танцы — венец любого вечера, где есть и мужчины, и женщины. Карты и разговоры надоедают всем, даже старикам, что на время оставляют все прочие дела, дабы понаблюдать за парами.

— Гийом, вы не нашли себе дамы? — милая женщина — Кармен.

Бывшая любовница графа Риккардо де Вега — фактически жена, бывшая ему одновременно и помощницей, и советчицей, почти старшей сестрой. А с недавних пор супруга Бласа Феррейра, честного гвардейца нисколько не смущало ее прежнее положение. Кармен — высокую, стройную обладательницу темно-русых вьющихся волос — нельзя было не заметить.

Маг близко познакомился с ней на похоронах мятежного графа, сдержавшего слово, данное королю, и покончившего с собой через полгода после провала восстания.

— И не искал, — Гийом никогда не танцевал.

— От чего же? Вы красивый и интересный мужчина, — Кармен Феррейра с интересом смотрела на него.

Блас, державший ее за руку, терпеливо ждал. У него в этой жизни было всего три священные привязанности: Мария, Хорхе, Камоэнс.

Злые языки, во множестве водившиеся при дворе, обходили молчанием капитана гвардии и его жену. Смертельно опасно задирать лучший меч Камоэнса. Тем более что сам король был гостем на его свадьбе.

— Не люблю, не хочу, не умею, — маг вежливо улыбнулся, — Веселитесь, Кармен, пользуйтесь моментом. Разговор со мной скучен.

Сидеть остались только желчные старики, да несколько картежников. За столиком в темном углу пара профессионалов обыгрывала молодого белокурого паренька провинциального вида. Он то краснел, то бледнел, но из игры не выходил. Судя по аккуратным стопкам монет на столе, он уже спустил немало золота, и теперь ставил на кон один из своих перстней с ярко-желтым камнем.

Гийом знал, что после полуночи парень спустит все и подпишет не одну расписку.

Музыканты вдруг замолчали, отложив инструменты. Гости засуетились, вскоре выяснилась причина внезапного оживления.

Лучезарно улыбаясь, в праздничную залу ступила принцесса Ангела. Рядом с ней, бережно сжимая царственную ручку, гордо шествовал Гонсало де Агиляр — первый из учеников Бледного Гийома, гранд Камоэнса по происхождению.

Они смотрелись очень красиво. Принцесса в национальном платье с обнаженной шеей и плечами, глубоким декольте и длинными рукавами, через разрезы в которых мелькали белоснежные руки. Ее прелестные каштановые локоны струились по плечам и спине, распущенные тем способом, что требует подготовки большей, чем иная прическа.

Молодой чародей в золотистом халате, подпоясанном широким алым шарфом, в высоких сапожках, светился от счастья. Золотой обруч на лбу с большим рубином посредине приятно оттенял его темные волосы.

— Принцесса, для меня это большая честь! — в голосе хозяйки слышалась неподдельная радость, Ангела никогда не была ее соперницей.

Герцогиня относилась к открытой и предельно честной в общении принцессе с покровительством и сочувствием, не видела в ней соперницу. Ангела, бедняжка, имела столько возможностей, но не пользовалась ими.

— Благодарите, Гонсало, он в разговоре убедил меня посетить ваш уютный дом, — улыбнулась принцесса.

Гийом не отрывал от нее глаз, пока это было возможно и не привлекало излишнего внимания — на гостей отвлеклись все, даже картежники.

— Я всегда ваш верный слуга, Ангела, скажите — исполню любое желание! — заявил Гонсало под одобрительный шепот зрителей.

— Тогда будьте не слугой, а рыцарем, слуг у меня хватает, — ответила принцесса.

— Прошу, откройте новый танец, — заявила Мария де Тавора.

Принцесса с радостью согласилась. Остановившиеся пары вновь закружились. Маг лениво крутил в руках почти пустой бокал, время от времени подавляя зевоту. Никто не видел за этой привычной маской его истинных чувств. Он чувствовал себя одиноким и лишним среди чужого счастья.

Гонсало де Агиляр — выходец из обедневшей фамилии — мог пригласить принцессу и держать ее за талию, прижимая к себе чуть сильнее, чем того требуют приличия. Он — свой для аристократов.

Гордому и напыщенному Гонсало, не сделавшего в жизни ничего по-настоящему стоящего, можно громогласно заявлять о своей несчастной любви к принцессе. Это вызовет лишь сочувствие и уважение — все как полагается, каждая принцесса имеет воздыхателей, иногда их даже выдают за соотечественников.

Если бы на месте де Агиляра был он, то поднялся бы скандал. Заслуги перед Камоэнсом значения не имеют; знания и умения — тоже, как и богатство. Нужно происхождение от древних разбойников и воспитанная на этом вековая спесь.

Кружатся счастливые пары: Гонсало и Ангела, Луис с Изабеллой; Блас и Кармен. Даже герцогиня и та страстно прижимается к министру Мачадо. Вьются пышные юбки и подолы платьев.

Тонкое стекло едва не затрещало, успел ослабить хватку.

Маг решил подняться на крышу, он любил ночной город. Света в доме де Тавора не жалели, но это не останавливало парочки, целующиеся в коридорах. Тех из них, кто отвлекся, ослабил объятия, обернулся, тут же оставляла сладостная истома — лицо чародея пугало.

У одной двери маг остановился.

— Все будет, как я сказал. Напоим, подпишет, а потом никуда не денется — придется отдать имение. Или девку в постель пьяному подложим, проснется — ужаснется, сам предложит, чтобы жениться не пришлось… — горячо втолковывал кому-то знакомый по королевскому двору мужской голос.

Он хмыкнул, покачал головой и пошел дальше.

Внезапно из двери дамской комнаты, что впереди по коридору, выскочила сеньора в красном платье. Походка ее была неверной, шатающейся. Гийом брезгливо поморщился — терпеть не мог пьяных женщин — уступил дорогу. Но сеньора качнулась, запнулась и, падая, схватилась за жилетку мага, надетую им в этот вечер поверх привычной рубашки с широкими рукавами. Раздался треск отрываемых пуговиц.

Гийом взял ее за плечи, осторожно помог встать. Сеньора заботу не оценила.

— Оставьте меня, нахал! — пьяный вопль дополнила увесистая пощечина.