Все встали (я в том числе), подняли бокалы с ромом (я с водой), дружно выпили и уже только после этого перешли непосредственно к еде. Не скажу, что блюда были как-то по-особенному изысканны, скорее наоборот, отличались простотой истинно мужской британской кухни.

Суп из белой рыбы, кальмары и мидии со сметаной и зеленью, пастуший пирог по-йоркширски с жареной колбасой, беконом и луком, большие, размером едва ли не с тарелку, хорошо прожаренные говяжьи стейки, гороховое пюре с креветками, на десерт фрукты и печенье к чаю.

Но, надо признать, корабельный повар (кок, если я не ошибаюсь) знал своё дело. После чая всем (кроме меня, естественно) был предложен портвейн и сигары. Я не обиделся, колупая апельсин.

Главный механик — худой джентльмен преклонных лет, с красным лицом и большущими бакенбардами — покинул нас первым. Вслед за ним попросил разрешения откланяться щеголеватый штурман. После чего капитан, раскуривая сигару, вежливо попросил помощника проверить, всем ли довольны пассажиры первого класса.

— Там были две очень уж нервные дамочки, кхм… Смит, вы не хуже меня знаете, какую атмосферу способны создать женщины на борту.

— Слушаюсь, кэп!

Когда мы остались в кают-компании втроём, месье Ренар выжидательно уставился на капитана. Тот невольно заёрзал на стуле.

— Сэр?

— Это я жду от вас объяснений, старина. Вы затушили сигару в бокале с виски, но, даже не заметив этого, отхлебнули оттуда два глотка. Вас что-то тревожит, к гадалке не ходи!

— Вы служили в королевском флоте, дружище?

— Я оттарабанил мичманом два года от склянки до склянки на «Святом Иосифе», флагмане французского флота.

— Я сразу почувствовал, что у вас морская душа.

— Вас не обманешь, кэп!

Они церемонно выпили ещё, а я сидел и, широко раскрыв глаза, слушал, как этот рыжий хлыщ врёт самым бессовестным образом! Я прекрасно знал, что он ни дня не служил ни на каком флоте, но Лис чудесным образом умел разговаривать с людьми.

Это казалось невероятным, но ему хватило пары фраз, особой манеры держаться и говорить, сощурив глаза и выпятив подбородок, чтобы даже такой просоленный морской волк, как капитан Хагторп, мгновенно счёл его своим в доску.

Дальнейший разговор шёл на малопонятном мне морском сленге:

— Боюсь, на корабле завелась крыса.

— Матросы?

— Парни чище русской водки!

— Значит, дело в кортиках.

— Я поручусь за каждую золотую полоску на погонах.

— Тогда поменяем курс по звёздам, что пропало?

— Пропала серебряная посуда, принадлежащая судну. То есть раз в год на празднике тезоименитства «Глории Скотт» повар доставал для торжественного ужина серебряные тарелки, ложки, вилки и рюмки, украшенные золочёным якорем и монограммой «ГС».

Капитан заметил кражу ещё позавчера, но, испытывая врождённое недоверие к сухопутной полиции (тем более что морской никогда и не существовало), не стал никого оповещать или писать заявление. Он, как благородный джентльмен, прекрасно понимал, что полицейский розыск бросит тень на безукоризненный экипаж «Глории Скотт».

Тем не менее мистер Хагторп знал и уважал Скотленд-Ярд, и, как только первый помощник доложил, что среди списков пассажиров есть некий месье Ренар, частный консультант полиции, отмеченный прессой в связи с несколькими нашумевшими делами, он понял, что это его шанс.

Капитан почесал в затылке, хлебнул рому и приказал пригласить нас на ужин. Мы пришли и, как вы понимаете, сразу попали, по русскому выражению, как кур в ощип.

— Так что вы скажете?

— Что я могу сказать, кэп?

— Но мы поняли друг друга?

— Какие могут быть сомнения?

— Без огласки?

— За кого вы меня принимаете?!

— Вашу руку?

— Сэр?

Наверное, если бы я случайно не чихнул, этот странный обмен вопросительными предложениями мог затянуться до рассвета. А так оба собеседника дружно вздрогнули, опомнились, помянули мой возраст и отправили меня спать.

На этот раз (впрочем, как почти всегда) я повиновался, не задавая лишних вопросов. В конце концов, пользы от меня было немного, а после такого основательного ужина реально клонило в сон.

Тот же неизменный стюард встретил меня на палубе, практически отконвоировав в нашу каюту. Я ещё успел обратить внимание, что судно начало слегка покачивать, это одновременно успокаивало, напрягало, кружило голову и уговаривало прилечь. Да и кто бы не повиновался столь чудесному приказу, решил я, попросту уснув.

Спалось мне славно. Я видел во сне бабушку, которая шла куда-то под руку с Большим Вилли где-то по каналам Венеции, в которой я никогда не был, и они почему-то всё время целовались. Причём Вилли был счастлив. Он даже два раза обнял меня как будущего внука.

И самое ужасное, что я вроде бы не был против, я радовался! А потом ещё появилась племянница нашего дворецкого, кудряшка Кристи, в каком-то жутко легкомысленном платье морского фасона с такой короткой юбкой, что аж… ах… у-у-у, она практически открывала круглые колени девочки! Я сделал вид, что не смотрю, крепко-накрепко зажмурился и, наверное, поэтому проснулся.

Окошко иллюминатора было задёрнуто, но сквозь шторки пробивался солнечный свет. Мой учитель, казалось, и не ложился вовсе. Полностью одетый, в том же, что и вчера за ужином, он сидел на своей койке, невидящим взглядом сверля стенку каюты.

— Доброе утро, сэр.

— А-а? Ты проснулся, мой мальчик… — не сразу ответил он. — Быстро умывайся, приводи себя в порядок, в девять часов у нас завтрак с капитаном, а в двенадцать мы прибудем в Эдинбург.

— Так быстро? — резко вскочил я. — Но разве мы не должны задержаться, пока не будет найдено корабельное серебро?

— Возможно, правильнее говорить, столовое серебро с символикой корабля.

— Не буду спорить.

— И не надо.

— Но вы его уже нашли?

Лис возвёл глаза к потолку и вздохнул столь витиеватым образом, что мне сразу должно было стать явным очевидное. Конечно, да, нашёл, само собой, куда оно денется, лёгкая задачка для малышей, кто бы сомневался и всё такое.

— Но мне вы не скажете, да?

— Майкл, порой я действительно попадаю под чрезмерную власть театра. Нет, не так! Под чрезмерную власть самой напыщенной театральщины. За мной есть такой грех, мне нужна публика.

Короче, если вы всё правильно поняли (а понять неправильно практически невозможно!), то всем и всякому ясно — месье Ренар точно в курсе того, кто украл серебро, но не хочет делиться со мной этой информацией лишь потому, что ему жутко приятно видеть во время своей обличительной речи ещё один в изумлении открытый рот.

Дешёвые спецэффекты его слабость, мой учитель знал это за собой и имел мужество признать. Так что и мне по факту не оставалось ничего, кроме как слепо следовать его приказам.

Кстати, абсолютно вменяемым и логичным. Проснулся — нечего зря болтать, иди умываться, чистить зубы, на горшок и за дела! Собственно, так я и поступил.

Мой наставник отдёрнул шторки, наше судно шло вдоль высоких горных берегов, направляясь к столице Шотландии. Загадочные и опасные земли, вековая борьба за свободу и суверенитет, священные имена Роберта Бёрнса и Вальтера Скотта, вечное противостояние цивилизованной Британии, несущей всему миру просвещение и высокую культуру!

По крайней мере, в те годы я считал именно так, ибо так нас учили. Однако в любом случае даже в школе все педагоги дружно признавали Эдинбургский университет колыбелью свобод и вольнодумства. Неужели я увижу его воочию? Моя душа пела-а…

Вежливый стук в дверь вернул меня в реальность. Всё тот же гибкий розовощёкий стюард чуть подрагивающим баском сообщил, что завтрак накрыт и капитан Хагторп с офицерами ждут нас в кают-компании.

Лис пружинисто поднялся, зевнул во весь рот с риском вывихнуть челюсть, потянулся, широко улыбнулся и кивнул:

— Разумеется. Мы идём.

Нас сопроводили тем же самым маршрутом. Хотя, если подумать хорошенько, то не совсем тем же. Скорее, конкретное место прибытия было тем же самым. Несмотря на удивление и даже протест стюарда, Лис самостоятельно пошёл другой дорогой. Просто заявил, бросив через плечо, что желает подышать свежим воздухом, и всё тут.