— Я не буду звать охрану. Мы же договорились.

Дерек с сомнением кивнул и последовал за ним.

Они миновали череду коридоров и стали спускаться в подвал. Дерек ожидал увидеть темницу или сокровищницу, но была только пещера с мраморным постаментом в самом центре, на котором стоял украшенный золотом ларец.

Готфрид подошёл к ларцу и, нажав потайную кнопку, заставил крышку отскочить. Затем достал флакон с прозрачной жидкостью и бережно, словно величайшую ценность, протянул его Дереку.

— Это он? — спросил Дерек, с благословением принимая сосуд, в существование которого не верил никогда до конца.

— Это он, — подтвердил Готфрид. — Но ты должен знать. Твоё тело может не принять эликсир. Я не хочу, чтобы Инэрис обвинила в твоей смерти меня.

— Она всё поймёт.

— И всё же, мне нужно подтверждение.

Дерек смотрел на сосуд.

— Скажи ей… — произнёс он медленно. — Скажи ей, что с ней всегда будет моя флейта. Если… Если вдруг.

— Я понял, — Готфрид накрыл его руку своей. — Если это твоё решение — пей. Я скажу также, что ты любил её.

Дерек кивнул.

— Спасибо.

Он залпом осушил сосуд, и оба замерли, ожидая реакции. Не происходило ничего.

— Так и должно быть? — спросил Дерек.

— Увы, похоже, твоё тело могло стать бессмертным.

— Мог… — Дерек захлебнулся словами, когда под ребро ему ударила жгучая боль. — Ты… — боль запульсировала, когда нож Готфрида провернулся в его теле, и Дерек упал на землю.

***

— Где он? — Инэрис влетела в тронный зал ураганом и, вопреки обыкновению, Готфрид сразу же отложил свиток в сторону.

Он встал и шагнул вперёд.

— Оставить вас? — спросил начальник стражи.

Готфрид качнул головой.

— Лучше доставь… Сам знаешь кого.

— Я была права, да? — Инэрис сжала рукоять меча, силясь удержать его в ножнах.

— Видишь, я не отрицаю. Я хотел вам помочь. Я дал ему эликсир.

Инэрис выдохнула с облегчением и на секунду прикрыла глаза, заставляя себя успокоиться.

— Я не ожидала, — сказала она тихо.

— Я хотел как лучше. Но… — Готфрид повёл рукой, указывая на дверь. Инэрис похолодела, увидев, как вносят четверо воинов носилки, на которых укрытый шерстяным плащом лежал её возлюбленный.

— Нет… — прошептала она.

— Его тело не приняло эликсир. Я слышал, что так бывает.

— Нет… — повторила Инэрис ещё тише. — Ты, ты убил его! — она всё-таки рванула меч из ножен и приставила его к горлу конунга.

— Он просил передать, что его флейта всегда будет с тобой. И ещё… что он любит тебя, — произнёс Готфрид спокойно, лишь едва заметно скосив глаза на острие клинка. — Он бы не сказал этого под пыткой, Иса. Он знал, что может умереть.

— Ненавижу! — Инэрис отшвырнула клинок и рванулась к носилкам, которые воины продолжали держать в руках. — Дерек… — прошептала она и коснулась пальцами лица, краешка губ, а затем скользнул дальше, чуть отводя в сторону плед, чтобы в последний раз ощутить прикосновение к телу того, кого любила. — Дерек…

Хотелось кричать, что этого не может быть, но она слишком хорошо знала — может. Ещё одна тяжёлая ледяная капля упала в чашу её вины. Ещё один, кто был ей дорог, покинул её навсегда.

— Дерек, — повторила она и сглотнула, а затем замерла, коснувшись глубокой раны под сердцем. Инэрис проследила её кончиками пальцев и тут же убрала руку, раньше, чем кто-то смог заметить её жест. — Он… выпил эликсир? — повторила Инэрис медленно. Она провела кончиками пальцев по волосам, в которых уже пробивалась седина и, разогнувшись, посмотрела Готфриду прямо в глаза.

— Да, — повторил Готфрид, — мне жаль, что эликсир подействовал на него именно так. Я говорил тебе, что нам следует быть вдвоём. Все остальные смертны, Иса. А нам принадлежит вечность.

— Ты думаешь? — спросила Инэрис, делая медленный шаг к нему.

— А ты нет?

Инэрис сделала ещё шаг.

— А я думаю… — она рванулась вперёд и молниеносным движением перевернула Готфрида спиной к себе, сжимая горло в захват. Пальцы конунга успели схватить её предплечье, прежде чем Инэрис дёрнула его голову вбок, ломая шею, — что смертен ты.

Боль никуда не делась. Хрустнувшая в руках шея Готфрида лишь сломала перегородку, удерживавшую её внутри.

Секунду в зале было тихо. А затем одновременно раздались крики стражей, и Инэрис метнулась вбок, распластавшись в воздухе летучей мышью и проходя под ударом клинка. Она подхватила с пола собственный меч и ударила в ответ. Затем ещё раз и ещё. Не позволяя противникам соприкоснуться клинками даже с её клинком.

Она не помнила, как покидала замок. Коридоры сменялись кричащими лицами, падали тела и мелькали в воздухе мечи.

Инэрис пришла в себя на берегу реки. Она сидела, обхватив колени, и смотрела в воду, раскачиваясь из стороны в сторону. Кровавая пелена медленно расступалась, и в голове также медленно проступало осознание, что в крепости не осталось живых. Но ей было всё равно.

Они с Ричардом полетели вместе, — потому как Дезмонд справедливо решил, что раз они делят на двоих — а вскоре будут делить и на троих — одну судьбу, то им следует быть ближе друг к другу, чем кому бы то ни было в ордене.

Третий, которого они искали, оказался молоденькой девчонкой, сельской лекаркой. Все в округе говорили, что она умела исцелять наложением рук — хотя Дезмонд лишь фыркал, когда слышал подобное.

— Если бы кто-то мог лечить одним касанием, то уверен, Эцин взяли бы этот навык на вооружение и обучили бы этому всех адептов.

Ричард его скепсиса не разделял.

— С чего ты взял, что твои Эцин знают о людях всё?

Дезмонд фыркнул и не стал отвечать.

— Вообще они меня не впечатлили, — закончил Ричард. Дезмонд спорить не стал. Спорить с Ричардом можно было только от полного безделья, потому что переубедить этого человека в чём-то не удавалось ещё никому.

Они опросили жителей и нашли ту, кого искали — её звали Инга, и, по словам крестьянина из соседского дома, инквизиция забрала её только утром.

— Инквизиция? — спросил Дезмонд и, посмотрев на Ричарда, обнаружил, что тот так же вопросительно смотрит на него самого. До сих пор слово это было им обоим неизвестно.

— Церковь, — уточнил крестьянин и посмотрел на обоих с подозрением, — всех, кто владеет ведовской силой, сжигают на костре.

Ричард присвистнул. Дезмонд кое-как сохранил равнодушное выражение лица.

— За что?

— Как за что? Это ж… они слуги ночи. Иначе как?

— Что плохого в ночи?

Крестьянин попятился, и Дезмонд понял, что сболтнул лишнего.

— Куда их забирают? — спросил он.

Крестьян махнул рукой неопределённо и скрылся в доме.

— Взяли бы на вооружение, говоришь? — спросил Ричард, по привычке опуская ладонь на рукоять меча.

Дезмонд не ответил. Вскочил на коня и направил его туда, куда указывал селянин.

«Сжигают… — билось в голове, — слуг ночи…»

В происходящем он не видел смысла — и так и не увидел до тех пор, пока они не освободили уже насмерть перепуганную к тому времени рыжую девчонку с самого столба.

Дезмонд рассказывал ей о том, что орден даёт каждому право на выбор. О том, что, если Инга пойдёт с ними, никто не станет запрещать ей лечить и делать что бы то ни было — всё, что захочет Инга. Что закон у них только один — не нарушь свободу другого.

Инга кивала судорожно, и Дезмонду казалось, что все его слова уходят в пустоту, потому что Инга в тот момент согласилась бы пойти с кем угодно и куда угодно.

Наутро, однако, когда они уже добрались до корабля, девушка оттаяла и с любопытством разглядывала приборы для управления кораблём и синтезирования пищи.

— Когда появилась инквизиция? — спросил Дезмонд, наблюдая за ней.

Девушка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Их прислали звёзды, — она посмотрела на свои пальцы и загнула их по очереди, — три зимы назад. Сначала в большие города, так что они нас не трогали. А теперь добрались и до деревень.