Гном пробурчал что-то неразборчивое. Граф продолжил:

— Поскольку Его Величеству не по нраву то, что сыны Подгорья решили участвовать в заговоре против ситгарской короны, я получил приказ воспрепятствовать отряду истребителей дракона проникнуть в Неонин. А потому решай, мастер Дисэль: вы попробуете пробиться или вернётесь обратно. Времени тебе даю до полудня.

— Чего тут решать, — гном подёргал ленточки в бороде. — Если ты сказал правду, то нам нет никакого резона встревать в ваши распри с хиваши. К тому же, если мы сойдёмся с твоими воинами и, без сомнения, победим, у нас останется недостаточно сил для того, чтобы одолеть Великого дракона. Как ни крути, всюду засада.

— И что? — спросил граф.

— Мы возвращаемся в Подгорье, — Дисэль сунул топор в ременную петлю, а щит закинул за спину, словно доказывая, что не собирается драться. — Доложу мудрейшим, а они уже пусть решают, что дальше делать. Всё-таки контракт — дело святое, а гномы всегда славятся тем, что выполняют взятые на себя обязательства.

— Это да, никто и не спорит, — согласился граф Улистан. — Ваша верность слову известна всем. Но чтобы у тебя, мастер Дисэль, не возникла мысль всё же попробовать продолжить путь в Неонин, я отправлю с тобой пару сотен верховых. Они проводят ваши фургоны до границы с Подгорьем. И не вздумай улизнуть ночью — с моими парнями будут маги, которые найдут ваши следы даже под водой.

— Мне нужно подумать, — поморщился гном. — Ты обещал время до полудня.

— Думай, — граф Улистан вскочил в седло.

Мастер Дисэль смотрел, как уезжает граф, а в голове его крутились самые противоречивые мысли. Надо же, его отправили раздувать угли для кузницы хиваши! И ведь никто из мудрейших ни полсловом не обмолвился. Выходит, забыли старые тачковозы, как их предки воевали с некромагами… А, может, и не забыли. Может, у них свои планы, о которых он, скромный командир боевого каравана, разумеется, не знает. Скорее всего так, ведь недаром его проинструктировали, как вести себя, если караван будет перехвачен воинами короля Юловара: в бой не вступать, для виду посопротивляться на переговорах и вернуться обратно в Подгорье. Значит, знали мудрейшие, что всё так и произойдёт. Потому и велели ему, Дисэлю, тянуть время, сколько получится задерживая около себя ситгарские войска, чтобы дать возможность настоящим истребителям дракона проникнуть в Неонин и убить Великого.

Гном вздохнул. Контракт — это святое.

Вокруг царила перламутровая тьма, наполненная мириадами малиновых искорок. Искры не стояли на месте: удалялись и приближались, кружились в хороводах, сталкивались и разбегались в стороны. Те, что приближались к Диллю, увеличивались в размерах, превращаясь в косматые огненные сполохи, а затем беззвучно лопались. Огненные сполохи появлялись и исчезали так быстро, что Дилль не мог уследить за ними — только яркие вспышки оставляли бело-оранжевые круги, плавно тающие в скользко-фиолетовой мгле. Откуда-то накатила тёмно-зелёная волна, пытаясь проглотить рой живых огоньков, но взорвалась клочьями заплесневелого тумана, оставив после себя неприятный тухло-мятный запах. Где-то на пределе ощущений возникла чёрная воронка, вбирающая в себя малиновые искры и ошмётки вонючей волны — воронка была громко-шершавой.

Дилль понял, что сходит с ума. Все чувства, доступные человеку, перепутались: он не понимал где в этой перламутрово-фиолетовой мгле верх и низ, почему здесь звук пахнет мятной тиной и отчего калейдоскоп разноцветных искр такой прохладно-скользкий. При всём при этом, он по-прежнему не чувствовал своего тела.

«От меня, наверное, осталась только душа, — подумал он. — А, может, я стал привидением? Но что тогда вокруг меня? Вряд ли привидения обитают в таком странном мире».

Окружающее неуловимо изменилось. Рой искр перестал водить сумасшедшие хороводы — маленькие светлячки теперь застыли, словно мелкие пузырьки во льду реки. Дилль пригляделся к ним (если, конечно, можно приглядываться, не имея глаз) — при внимательном рассмотрении каждая искра, оказывается, отличалась от своих подружек. Одна мерцала чаще остальных, другая имела слабый салатовый оттенок, третья была окутана лёгким туманом, у четвёртой в центре двигались тёмные точки…

Дилль потянулся к одной из искр — она мгновенно увеличилась в размерах, заполнив собой окружающее пространство. Сквозь клочья перламутрового тумана он увидел бескрайние леса, над которыми парили тысячи колючих шаров. Периодически из гущи деревьев вверх выстреливали зелёные щупальца, хватая неосторожных летунов и утаскивая их вниз. Одно из щупалец вдруг появилось совсем рядом с Диллем — он в страхе отпрянул, перламутровый туман сомкнулся, и видение исчезло.

Дилль обратился к другой искре, и та, подобно своей предшественнице, распахнула перед ним занавес из перламутровой изменчивой мглы. На сей раз он увидел город гномов: коренастые бородатые коротышки деловито сновали по вырубленным в скале ходам. Одни долбили новые коридоры, другие тащили тачанки с расколотыми камнями, третьи — их было меньше всех, несли в руках добычу: какие-то прозрачные пластины. В середине города стояла огромная сверкающая пирамида, сложенная из таких же прозрачных пластин. Бросив взгляд по сторонам, Дилль вдруг заметил на одной из горных вершин дракона — тот, не мигая, смотрел прямо на него.

«Он меня видит что ли?» — удивился Дилль.

Дракон взмахнул крыльями и взлетел. Он сделал несколько кругов над городом — при этом гномы прекратили работать и, побросав инструменты и размахивая короткими ручонками, помчались прятаться в дыры в скалах. Дракон, однако, не обратил на мелких рудокопов никакого внимания — он сложил крылья и начал пикировать. Прямо на Дилля. Только поспешное бегство спасло Дилля от огненного дыхания дракона — он успел укрыться за перламутровой мглой в тот самый момент, когда багрово-чёрное пламя уже почти опалило скалу.

Третья искра открыла Диллю огромную водную гладь, на поверхности которой плыла черепаха. На панцире черепахи росли немаленькие деревья — получается, черепаха не ныряла в воду уже много десятилетий. Эдакий плавучий остров. Занавес вдруг закрылся, скрыв черепаху от Дилля.

Следующая картинка представляла собой город зеркал: дома-зеркала, улицы, блистающие серебряным стеклом, сверкающие зеркальные памятники. Жители, правда, выглядели обычными людьми.

Затем его перенесло в подводное царство: вокруг сновали рыбьи косяки, колыхались водоросли, со дна поднимались пузырьки воздуха. За крупной рыбой гнались русалки: от талии и выше вполне себе люди, а вместо ног у них были рыбьи хвосты. Они размахивали трезубцами и крупноячеистыми сетями. Рыба неожиданно развернулась, бросилась на преследователей и ловким ударом острого носа вспорола живот одному из охотников. В тёмно-синей воде поплыли красные разводы — кровь у русалок оказалась такой же, как и у людей.

После этого Дилля начало носить с такой быстротой, что он уже не успевал замечать деталей: одна картинка сменяла другую почти моментально. Жёлтая степь, по которой бродят животные с длинными шеями. Караван воздушных кораблей, цепочкой плывущих меж облаков. Заледенелые горы, над которыми парит здоровенный дракон. Грандиозная битва, где сошлись две армии — воинов было так много, что фланги армий скрывались где-то за горизонтом. Приоткрытая ажурная дверь посреди леса — в проёме Дилль успел разглядеть точно такую же картину: лес, посреди которого стоит такая же приоткрытая дверь. Чёрная пирамида, к которой выстроилась вереница людей в чёрных балахонах, а на вершине строения сидит не то горгулья, не то дракон…

Будь у Дилля голова, она непременно заболела бы от избытка и многообразия картин. На какое-то время он совсем перестал воспринимать происходящее. Перед ним мелькали новые и новые обстановки, города, пейзажи, существа, а он словно впал в какой-то ступор, перестав реагировать на безумную смену сцен. Единственное, что Дилль отмечал, что почти везде он видел драконов: эти крылатые (а иногда и бескрылые) ящеры встречались с завидным постоянством. Возможно, он видел драконов потому, что его вот-вот должна сожрать Тринн. А, может, уже сожрала, потому-то он и попал в это странное место.