Жизнь, однако, имела на него абсолютно другие планы, и Луана подхватила его под руку, едва соскользнув с трапа, и потащила к центральному зданию.

— Куда мы идём? — спросил Дезмонд уже на ходу.

— Т-ш…. Мы опаздываем.

— Опаздываем куда?

Луана не ответила, молча втолкнул его в двери, и на Дезмонда обрушился шум сотни голосов, звуки вальса и чей-то смех.

— Внимание! — услышал он тут же голос деда, и за словами последовало три удара по столу.

Шум мгновенно стих.

— Я, наконец, могу объявить причину сегодняшнего праздника, — произнёс Эндимион, обводя грозным взглядом гостей, — и она куда значимее, чем просто наступление нового года. Я готов объявить преемника.

Тишина стала невыносимой. Дезмонд тоже обвёл взглядом гостей, потому что сам он не видел в сказанном ничего особенного — титул приемника был чистой формальностью, ведь Эндимион не собирался на покой. Взгляд его невольно упал на Анрэя, стоявшего у стены неподалеку от кресла Эндимиона. Анрэй повзрослел. Хоть он и остался таким же хрупким, теперь его можно было бы счесть ровесником Дезмонда, потому что младший внук Эндимиона обзавёлся цепким взглядом, от которого по коже пробегал холодок.

— Моим преемником станет Дезмонд, старший сын Эаны Аркан.

Дезмонд видел, как отлили остатки крови от и без того бледных щёк Анрэя. Он некоторое время смотрел на деда, а потом скользнул взглядом по залу, будто задавая вопрос, слышали ли они то же самое, что и он, но никто не смотрел на него. Гости перешёптывались, решая, что же значит случившееся лично для них. А взгляд Анрэя закончил путешествие и остановился на Дезмонде. Он медленно отклеился от стены и пошёл ему навстречу.

Анрэй подошёл вплотную и, не обращая внимания на то, что Дезмонд и Луана перегораживают выход, вклинился между ними, толкнул обоих в плечо.

Дезмонду было безразлично, что Анрэй снова выделывается перед ним, но Луана скривилась от боли и, схватившись за плечо, обернулась вслед уходящему, и Дезмонд сделал то же самое. Он не глядя обнял Луану и прижал к себе, а вслух произнёс:

— Следи, что делаешь, Анрэй.

— Не стой у меня на пути, — бросил Анрэй через плечо, мгновенно останавливаясь, а потом повернулся и, быстро шагнув к Дезмонду, прошипел, — берегись. Ты никогда не станешь главой дома Аркан.

— Моё тело — Оружие Звёздного Света. Я — Оружие Вечного Света. Я, — стройный хор голосов разбился на множество отдельных, когда пришло время произносить собственное имя, а Инэрис произнесла, — Инэрис Танирон, — голоса снова слились в один, — клянусь стоять на страже порядка и равновесия до своей смерти и за её пределом. Я клянусь драться за идеалы Ордена, пока могу двигаться, защищать идеалы Ордена, пока могу говорить, и до последнего вздоха оставаться верной девятьсот девяноста девяти катранам Книги Звёзд. Я, Инэрис, клянусь всегда выбирать меньшее из зол и никогда не искать собственной выгоды в служении Свету. Я, Инэрис, пришла в цитадель Ордена безымянной и слабой. Я, Инэрис, переродилась и стала другой. Пусть выйдет за пределы Энира Тарди не Инэрис, но Танирон.

Хор смолк и наступила тишина.

Магистр Ординатиус двинулся вдоль шеренги неофитов, прочерчивая на лбу каждого ритуальный символ и превращая его в мастера.

Инэрис искоса поглядывала на него, рассчитывая мысленно, когда Ординатиус приблизится к ней. Кроме магистра она не знала здесь никого — да и того видела лишь мельком, когда он произносил ежегодные речи. С тех пор, как умер Дарен, Инэрис больше не пыталась ни с кем сближаться. Боевые операции ей после этого поручались ещё несколько раз, и почти всегда её назначали командиром Звезды. В первый раз после свей роковой неудачи Инэрис запаниковала, услышав о том, что её снова ставят во главе звена. Но отказаться было нельзя, и Инэрис приняла назначение молча. И снова двое погибли. Боль и чувство вины оказались куда меньшими, чем в первый раз. Впрочем, нет. Чувство вины никуда не делось, и новое просто добавилось к нему, как несколько капель к стакану воды.

И в первый, и во второй раз Инэрис не переставала задавать себе вопрос — что она сделала не так? Могла ли она сделать лучше? Мастер сказал, что она не разбирается в людях. Инэрис никогда и не стремилась овладеть этим искусством, ей вполне хватало тех немногих, кто составлял её окружение, да и из них она кое-кого, пожалуй, исключила бы — например, Элеонор. Но после неудачи Инэрис вынуждена была сократить количество занятий по истории и физике и часть освободившегося времени занять изучением психологии. Это была первая наука в жизни, которая давалась ей с трудом, потому что Инэрис не видела ей практического применения и, сократив количество занятий ещё сильнее, она вынуждена была обратиться к Тобиану с просьбой отпустить её на планеты на несколько дней. Инэрис не особенно рассчитывала на согласие, потому что, насколько она знала, увольнительные не выдавались даже в том случае, когда семья ученика срочно требовала его присутствия дома, даже болезнь или смерть кого-то из родственников не являлись поводом к пропуску занятий. Однако Тобиан неожиданно согласился.

Почти месяц Инэрис провела на небольшой планетке в пограничье, попросту шляясь по барам и знакомясь с людьми — для многих учеников такой отпуск был бы пределом мечтаний, но Инэрис и не думала использовать его в своё удовольствие. Она испытывала к людям исключительно научный интерес. Она училась управлять.

Третья её миссия прошла без потерь. Хотя в звезде не было ни одного знакомого лица, Инэрис признали командиром.

С тех пор дело пошло легче, однако друзей Инэрис так и не завела. Люди теперь были для неё расчетными единицами, механизмами, к каждому из которых она пыталась подобрать инструкцию. Тем легче было смотреть, если они всё-таки умирали.

Магистр подошёл вплотную и начертил символ порядка на лбу Инэрис. Палец замер, и глаза Инэрис встретились с глазами магистра.

— Erit magna, aut mori, — произнёс он, и Инэрис вздрогнула, потому что такую формулу он произнёс только для неё.

Инэрис не ответила, потому что ритуал не подразумевал ответа, и магистр двинулся к следующему ученику.

***

После окончания церемонии Инэрис достала из шкафчика сумку с одеждой, которую так и не разбирала с самого приезда и, открыв её, побросала сверху предметы обихода. Если чему-то её так и не научили, то это аккуратности.

Она вышла за дверь и, не обращая внимания на таких же вчерашних неофитов, шнырявших тут и там и шёпотом переговаривавшихся о чём-то, направилась к ангару.

Яхта стояла на том же месте, где она оставила её три года назад. Она казалась маленькой и смешной, а мысль о том, чтобы довериться автопилоту — до невозможности абсурдной.

Инэрис забросила вещи в кают-компанию и прошла в рубку. Погладила спинку кресла и устроилась в нём, приноравливаясь к непривычной позе. Подала сигнал к открытию люка и нажала на старт.

Едва оказавшись в открытом космосе, она заложила несколько виражей, проверяя, на что способно это в высшей степени не боевое судно. Удостоверившись, что способно оно не на многое, Инэрис всё-таки ввела на всякий случай координаты цели в компьютер и стала смотреть, как проплывают на мониторе звёзды. В истребителе она видела живые светила. Тут — только их проекции. Ощущение близости космоса от этого таяло, становясь иллюзорным, и Инэрис с тоской подумала, что какова бы ни была её судьба теперь, вряд ли у неё часто будет возможность смотреть на настоящие звёзды. Она любила занятия по лётному мастерству, пожалуй, даже больше, чем историю и физику, хоть и понимала, что от последних двух ей будет куда больше пользы. Эту маленькую слабость она обнаружила у себя в первый же месяц тренировок — ощущение бескрайнего простора со всех сторон пьянило, заставляя забыть о любой пользе.

Инэрис закрыла глаза, представляя, как движется это небо со всех сторон, как чуть покачиваются крылья истребителя, улавливая направление, и сама не заметила, как задремала.