Когда адепты ушли, к гроссмейстеру удивлённое выражение вновь вернулось.

— Одборг, ты слышал это? — спросил он у архиепископа. — Эти два школяра меньше, чем за год перепрыгнули все магистерские нормативы.

— Чему ты удивляешься? — пожал плечами священник. — Ты же сам говорил, что у Диллитона — драконья магия, позволяющая ему делать то, что многим не под силу. И у Теовульфа по твоим словам необычный дар.

— Настолько необычный, что об этом мы в Академии даже не задумывались, пока вампир не начал раскрываться.

— Диллитон, по-моему, тоже начал раскрываться, — заметил архиепископ.

— Ага, так раскрылся, что Мернаэль его едва спас, — проворчал гроссмейстер.

— Зато теперь мы можем быть уверены, что он изведал крови, как это сказано в пророчестве. Думаю, полторы тысячи тилисцев вполне подходят под это определение.

— У меня до сих пор в голове не укладывается, что этот тощий мальчишка в одиночку сжёг полторы тысячи солдат и магов. А какую силу он разовьёт позже? Не выйдет ли он из-под нашего контроля?

— Тут я тебе не помощник, — архиепископ развёл руками. — Кто у нас маг? Главное, что пока всё идёт согласно пророчества Генетта.

— Меня терзают сомнения — вдруг мы с тобой что-то упустили или неверно поняли? Непонятно, откуда у него этот интерес к древнему заклинанию, о котором уже много лет никто даже не вспоминал, не то что делал? Ведь недаром в пророчестве было предупреждение, что кровавый дракон может стать причиной гибели мира.

— А почему тебя это так волнует? — недоумённо спросил священник. — Ну, интересуется, и хорошо. Он — молодой и любознательный. И это предупреждение относилось совсем к другому.

— Прости меня, Единый, но один из твоих архиепископов — полный дурень, который дальше своего носа не видит! — Адельядо возвёл очи горе, словно призывая Единого в свидетели. — Оди, если ты забыл, то в Запретном пределе до сих пор стоят тринадцать некромагов, которые во время Величайшей битвы создали портал между мирами. И по мнению наших древних магов щит, который те воздвигли вокруг себя и который не могли пробить ни люди, ни драконы, является ничем иным, как полем спокойствия. А теперь подумай, какую угрозу может представлять тот, кто сумеет убрать поле спокойствия с некромагов.

— Наверное, он может вновь открыть портал, из которого к нам хлынут орды демонов, — побледнев, сказал архиепископ.

— Правильная мысль, — одобрил Адельядо. — Раньше я никак не мог взять в толк, какого пса хивашские шаманы так рвутся в Запретный предел, ведь у них нет никого, кто мог бы снять щит с древних некромагов. Да и у нас тоже. А теперь я начинаю подозревать, что такой человек есть.

Вернувшись в свой фургон, они обнаружили там Илонну. С лица вампирши уже почти сошли синяки, и даже лиловый шрам стал тоньше и бледнее. Увидев друзей, она сказала:

— Ну, и свинарник вы устроили из фургона. Я уже больше часа тут порядок навожу, а конца уборке не видно.

Тео с тревогой огляделся.

— А где моя книга по счислению?

— В том сундуке, — Илонна показала, — где и остальные.

— Тут в стене кинжал торчал, — сказал Дилль. — Куда он подевался?

— Я его убрала в ящик.

— Мы же теперь ничего не найдём! — возмутился Дилль. — Как удобно было — протянул руку, вот тебе кинжал.

— И книгу я всегда мог найти, — поддержал друга Тео, — потому что знал, что она лежит под запасной мантией. Кстати, а где мантия?

— Ты про ту рваную тряпку, которую я бросила у порога, чтобы о неё ноги вытирать?

Дилль и Тео одновременно обернулись — ни мантии, ни обычной тряпки на пороге не было. Илонна села на кровать Дилля, испустив громкий вздох.

— Фух, устала. Теперь вы будете убираться, а я — вами руководить, — посмотрев на озадаченные физиономии адептов, вампирша не удержалась и рассмеялась. — Вы, как дети, всему верите. Мне без разницы, как вы живёте, я просто, чтобы время скоротать, решила прибраться.

— Тогда с твоего позволения мы продолжим вести свинский образ жизни, — Тео преувеличенно вежливо поклонился.

Дилль сел рядом с Илонной.

— К врачевателям ходила?

— Да. Шрам, по-моему, немного уменьшился. Маги говорят, что совсем он сойдёт только сеансов через пятьдесят — они же не вкладываются в меня по-полной. А вот нога по-прежнему сильно болит, да и кисти плохо слушаются. Поэтому меч ношу просто по привычке — удержать его в бою всё равно не смогу.

Дилль взял Илонну за руку и осторожно погладил уродливый шрам, оставшийся от гвоздя, которым вампиршу прибивали к кресту.

— Это пройдёт. Жаль, что врачеватели не могут сразу вылечить тебя.

— У них слишком много работы, — пожала плечами Илонна. — Они и так с ног валятся. Спасибо, что вообще меня лечат. Мейс, к примеру, бродит, как привидение, но всё равно провёл со мной сеанс.

Дилль сразу напрягся — имя этого типа действовало на него, как стрекало. Илонна, естественно, это заметила и с лёгкой улыбкой продолжила:

— Хотя ему Мернаэль запретил тратить на меня много сил, Мейс очень старался. И всё заводил разговоры, что если бы не ты, он бы отправился за мной к тилисцам.

— Хотел бы — отправился и без нас с Тео, — сердито сказал Дилль.

— Ты понимаешь, он ведь не боевой маг, и шансов у него не было. Но он очень хотел доказать, как дорожит мной. А некоторые ему не позволили.

— Дорожила кошка мышкой, — Дилль почувствовал, как в нём просыпается злость — этот прощелыга Мейс продолжает обольщать Илонну, ведь она явно повторяет его слова.

— Поэтому сейчас Мейс делает всё, чтобы моя прежняя красота вернулась ко мне. Уж как он старался, я думала, он сам замертво упадёт от усилий. А какие у него руки! Волшебные! Он водит надо мной ладонями, и я чувствую, как во мне пробуждается жизнь. Непередаваемое ощущение — хочется, чтобы оно не заканчивалось никогда.

Гнев в Дилле дошёл до опасной черты — ещё немного, и он, несмотря на предостережение гроссмейстера, займётся созданием огненных шаров в непосредственной близости к Мейсу. Очень больших шаров и очень огненных.

— Никогда не думала, что мужчина может быть настолько нежным…

Раздалось неправедное ржание Тео. Он закрыл лицо руками и смеялся в голос.

— Ой, Илонна, перестань. Он же сейчас взорвётся от злости.

Дилль в полном негодовании посмотрел на вампира — тут такое серьёзное дело, а он ржёт, как лошадь!

— Дилль, — стоная от смеха, сказал Тео, — ты забыл, что девушки коварные. Особенно вампирши. И особенно Илонна.

Илонна тоже не выдержала, рассмеялась и, обвив шею Дилля руками, чмокнула в нос.

— Ну вот, теперь я вижу, что небезразлична тебе.

— Не подлизывайся, — буркнул Дилль, поняв, что его разыграли.

— Тогда пойду-ка я ещё на один сеанс к врачевателям, — глядя в полотняной потолок, сказала Илонна. — Может, кто-нибудь из них уже отдохнул.

— Тео, где моя старая мантия? — Дилль повернулся к другу. — Я хотел отнести её к прачкам.

Повернув голову обратно, он уткнулся в кулачок вампирши, который она держала перед его носом.

— Даже не думай — больше никаких прачек.

— И больше никаких Мейсов?

— Так ведь я не знаю, к кому меня отправят, — состроила невинную физиономию Илонна. — А ты вполне можешь обойтись своими силами.

— Я не умею стирать, — нагло соврал Дилль. — К тому же, я — рыцарь, а рыцарю стирать мантии не положено.

— Тогда я сама этим займусь.

Услышав такое от взбалмошной Илонны, Тео только рот раскрыл. Он понял, что эти двое вполне обойдутся без него и выскользнул из фургона. «Эти двое» даже не заметили его ухода — они уже целовались.

— Всегда было интересно, — сказал Дилль, когда они с трудом оторвались друг от друга, — не мешают ли клыки вампирам целоваться. Но не ком было испробовать.

— Испробовал бы на Тео, — хихикнула Илонна.

— Чувствую, мне досталась самая языкастая вампирша, — делано вздохнул Дилль. — Но ты знаешь, я этому рад.