Костлявая фигура подошла к лежащему в беспамятстве Диллю, небрежно схватила его за руку и поволокла к скале. Забросив бесчувственное тело внутрь тёмной расщелины, существо отправилось за новой добычей. К тому времени, когда солнце закатилось за горизонт, весь хивашский отряд, успевший проникнуть в зловещую долину, был перенесён в пещеру.

— Славная добыча, — радостно потирая руки, проскрежетало странное существо. — Давно столько не было. Ну, начнём!

Оно подняло того, кто был принесён последним. Глаза существа загорелись ярким голубым светом — под взглядом этих страшных глаз плоть на хивашском воине начала оплывать, словно свечка от жара костра. Вскоре оно держало в руках мумию. Труп был небрежно вышвырнут в угол пещеры, заваленный костями предыдущих жертв, и настала очередь следующего — шамана в головном уборе из перьев и кусочков кожи и просторном балахоне. Затем были поглощены ещё три воина и колдунья.

Поглощая одну за другой жертвы, существо постепенно преображалось. Костлявые руки, покрытые серой и сухой, как пергамент, кожей, начали наливаться мышцами. Кожа стала упругой и приобрела оттенок топлёного молока. Тусклые клочки волос на голове существа превратились в пышную рыжеватую гриву. Тело, до того бывшее высохшим скелетом, стало телом молодой женщины — фигуристым и с соблазнительными формами. Только одно осталось прежним — глаза, горящие неземной синевой.

Она сбросила с себя вонючее рваньё, служившее ей одеждой, и раскинув в стороны руки, закружилась. Радостный смех разнёсся под сводами пещеры.

— Ах, я снова молода и полна сил! Как давно я не испытывала этого!

Женщина прошла вглубь пещеры. Там были свалены всевозможные вещи, доставшиеся ей в наследство от жертв. Одной из них было небольшое зеркало. Женщина стёрла с его поверхности толстый слой пыли и принялась разглядывать себя.

— Да. Хороша, как и встарь, — удовлетворённо сказала она. — Теперь, пожалуй, перед едой можно и позабавиться.

Она придирчиво осмотрела неподвижных пленников и выбрала самого здоровенного воина. Сняв с него заклятье, женщина ласково улыбнулась и томным голосом сказала:

— Ты мужественен и силён. Покажи мне, на что способен, и я отпущу тебя. И даже вознагражу. Возьмёшь столько золота, сколько сможешь унести.

В глазах пустынника, до того парализованных страхом, зажглись похотливые огоньки. Стоящая перед ним обнажённая красавица мгновенно возбудила в нём желание. С рычанием сорвав с себя одежду, воин бросился к женщине.

— Не здесь, мой пустынный лев. Пойдём туда, где есть удобное ложе.

Пара удалилась вглубь пещеры. Некоторое время оттуда доносились сладострастное пыхтение и тонкие стоны. А потом всё стихло. Обратно женщина вернулась одна. Проверив надёжность заклятия, сковывавшего пленников, она подошла к горе старых сухих трупов прошлых жертв. За этой грудой костей в углублении в стене скрывался чёрный посох. Ненавидящим взглядом она долго смотрела на него, а затем вышла из пещеры.

— Завтра, — тихо прошептала она, вглядываясь в ночное небо. — Завтра звёзды встанут в Мёртвый круг. И тогда я наконец-то сниму заклятье Джиббы и выберусь к людям. Как удачно, что ко мне попала эта толпа — я выйду из заточения молодой и красивой. Вот уж повеселюсь.

Вот уже в который раз Мейс выкладывался по-полной. И спустя несколько часов все его труды оказывались пшиком. Жизненная энергия, переданная им Илонне, утекала, как вода из решета. По всей видимости проклятое хивашское колдовство не могло убить вампиршу, но ослабляло её настолько, что Илонна вновь впадала в кому.

Мейс экспериментировал. Он использовал всё, что знал и умел. Он испробовал даже средства, которые ему предоставили вампирские лекари — вроде вытяжки из желёз снуггасса. Эта вытяжка прекрасно затягивала резаные раны, но не смогла залечить те, что остались после хивашского колдовства на теле Илонны. Три бурые язвы по-прежнему уродовали прекрасное тело девушки.

Мастер Фиррис всё время находился рядом с дочерью. Он пристально следил за действиями ситгарского мага. Иногда он покидал палатку. Мейс знал, что вампир уходит к красной драконице. Когда он впервые увидел, как Фиррис подходит к смертельно опасному ящеру, то решил, что сейчас мастер клинка и погибнет. Раненая драконица, или нет, но она по-прежнему может дышать огнём. К удивлению адепта Гейрге не спалила вампира. Она выслушала, что говорил ей Фиррис и негромко рыкнула. Что сказал ей мастер клинка, осталось для Мейса загадкой. С тех пор Фиррис покидал дочь только для того, чтобы поговорить с драконицей, принести ей куски мяса, что привозили веирцы, или убрать от неё драконье дерьмо. Да-да, высокомерный мастер клинка добровольно взял на себя обязанность чистильщика драконьего помёта.

Мейс с неудовольствием подумал, что надо было настоять на своём и запретить Илонне поселиться здесь. Всё-таки, соседство с раненой драконицей — это не лучшая среда для выздоровления. Но вампирша жёстко настояла на том, чтобы быть рядом с Гейрге. И вот теперь Мейс был вынужден жить не в безопасном городе, а в палатке посреди сумрачной степи.

Единственное, что слегка утешало его — это присутствие отца Илонны. Всё-таки вампир — мастер клинка, и сможет отбить атаку какого-нибудь хищника. Да и вампирские патрули то и дело мелькали неподалёку — не приближались к крохотному поселению и драконице, но и не упускали его из виду.

Мейс вошёл в палатку Илонны. Девушка лежала на импровизированном ложе, сбитом из нескольких досок и покрытых мягким матрасом. Бледное лицо вампирши словно заострилось, отчего её глаза стали просто огромными. Илонна безучастно смотрела куда-то вверх и на приход Мейса никак не отреагировала.

— Ну-с, как у нас дела? — нарочито бодрым тоном спросил Мейс. — Выглядишь неплохо.

— Спасибо тебе, Мейс за всё, что ты делаешь для меня, — тихо сказала Илонна. — Но не нужно. Не трать больше сил — ты и так уже похож на привидение.

— Ерунда. Я скоро разберусь, что хивашские шаманы натворили, и уберу из тебя эту пакость. Ты должна стать прежней.

— Прежней я уже никогда не буду.

— Илонна, надо жить дальше. Я скорблю о твоей потере, но ты должна стать той же прекрасной госпожой воином, которая поражала воображение придворных кавалеров и которой люто завидовали великосветские дамы.

— Зачем мне это? — безразлично спросила вампирша.

Мейс постоял, набираясь храбрости, и, наконец, решился. Он опустился на одно колено возле ложа девушки, взял её руку в ладони и сказал:

— Затем, что я люблю тебя. Никогда не думал, что всерьёз скажу эти слова. Ты знаешь, у меня было много женщин. Но ни одна из них не может сравниться с тобой ни красотой, ни умом. Ты — прекраснее всех. И я хочу, чтобы ты была счастлива, как прежде. Я сделаю для этого всё, что в моих силах.

Грустная улыбка промелькнула на губах Илонны.

— Мейс, когда-то я вполне могла ответить тебе взаимностью. Прикосновение душ не всегда связывает влюблённых — так уже бывало.

— Не понимаю, о чём ты, — недоумённо сказал Мейс.

— Прикосновение душ — это особая магия. У нас с Диллем это произошло ещё до того, как я приехала в Арьен. Скажи ты мне эти слова тогда и сделай то, что совершил Дилль, вполне вероятно я бы ответила согласием на твои слова.

Мейс понял, о чём она говорит, и еле подавил в себе вспышку гнева. Проклятый Дилль, даже после смерти он стоит между ним и Илонной!

— Вы с ним совсем разные, — глядя куда-то мимо него, сказала девушка, — Ты — красавец и атлет, признанный магический талант и любимец великосветских дам. А Дилль — всего лишь тощий рыжий парень с драконьим даром.

— Клянусь, я никогда не посмотрю в сторону других женщин, если ты осчастливишь меня, — пылко воскликнул Мейс. — Мне нужна только ты.

— Ты не понимаешь, что значит: обладать одной душой на двоих, — покачала головой Илонна. — Я потеряла Дилля и часть себя. Я больше не чувствую его. Во мне словно что-то умерло.