— Могла бы что? Пойти и перестрелять всех по одному? Сколько тебе лет, Дезмонд?

— Вопрос ниже пояса.

— Плевать. Речь о том, что это не метод.

— Так найди свой метод!

— Инквизиция — это… — Инэрис выдохнула. — Ты не понимаешь. Это как звёзды. Это куда больше, чем кажется со стороны. Ни одному человеку их не остановить.

— Ты не поняла, — глаза Дезмонда всё так же горели, но говорил он уже тише. — Я не пытался их остановить. Я перестану быть человеком, если буду молча смотреть, как убивают людей. И я не буду смотреть.

— Да может, она сама убийца!

— Ты видела её глаза?

— Поверить не могу. Убить дюжину человек ради красивых глаз.

Дезмонд усмехнулся.

— Ради твоих убил бы и две дюжины, — он развернул коня и пустил его в галоп.

***

Весь остаток вечера Дезмонд искоса наблюдал, как Иарлэйн обустраивает лагерь.

— Кроликов не будет? — поинтересовалась та, разгибаясь, едва поленья затлели достаточно уверенно.

— Ты стреляешь лучше меня.

Иарлэйн не ответила. Села напротив костра и принялась устанавливать котелок для крупы. Дезмонд понаблюдал за ней ещё немного и скользнул в темноту.

Когда он вернулся, уже почти стемнело. Иарлэйн сидела на том же месте и помешивала ложкой желтоватую жижу в котелке.

Дезмонд отложил дичь на землю и, бесшумно пристроившись у Иарлэйн за спиной, опустил локти ей на плечи.

Иарлэйн вздрогнула и, выпустив ложку из рук, вцепилась пальцами в рукоять клинка — Дезмонд едва успел положить свою ладонь поверх её.

— Я не хотел с тобой ссориться, — сказал он.

— Тогда что тебе нужно?

— Может, немножко узнать тебя?

— Зачем?

Дезмонд пожал плечами.

— Просто так.

В следующую секунду Иарлэйн резко развернулась и впилась губами в его губы. Дезмонд опешил на секунду, но его собственные губы будто не слушались — расступились, впуская неожиданно наглый язык. Тело вмиг стало ватным, а руки сами скользнули по спине Иарлэйн, исследуя её. Дезмонд не помнил, когда целовался в последний раз. Он помнил только, что ни один поцелуй не пьянил его так, как этот.

Инэрис хотела сначала лишь шокировать собеседника, выбить из колеи, так же, как без конца выбивал из колеи её саму проклятый заказчик, но как только губы её коснулись губ Дезмонда, по телу пробежала волна электричества, и внезапно девушка обнаружила, как падают на землю осколки ледяных оков, которыми она сдерживала себя едва ли не всю жизнь. Тело теряло волю и таяло, когда его касались руки этого мужчины, и, лишь поняв, что уже не управляет собой, Инэрис заставила себя оттолкнуть Дезмонда и посмотреть ему в глаза.

— Этого ты хотел? — спросила она. Фраза должна была звучать зло, но произнесённая распухшими и раскрасневшимися губами, она не имела и половины той силы, что секунду назад у неё в голове.

— Не совсем, — Дезмонд тяжело дышал, и если бы Инэрис соображала в эту секунду чуть лучше, то обязательно отметила бы, что её приём удался, и противник сбит с толку чуть больше, чем целиком. — Не так быстро, — добавил Дезмонд тут же.

— Уйди от меня, — получилась тихая просьба вместо приказа.

Дезмонд не ответил. Лишь отодвинулся на другой конец циновки. Плечи Инэрис мгновенно объял холод, будто ледяной ветер коснулся едва обнажившейся кожи.

Больше они не разговаривали в тот вечер ни о чём.

Весь следующий день ехали молча.

Дезмонд то и дело тянулся пальцами к губам, до сих пор хранившим вкус губ Иарлэйн. Он тут же украдкой прятал руку, потому что не хотел показать своё смущение, но за маской спокойствия пребывал в полном раздрае.

Дезмонд не целовался давно. Так давно, что успел уже забыть, какими могут быть на вкус женские губы.

У него были друзья, он не чувствовал себя неловко в обществе мужчин или женщин — он вообще думал, что не знает, что такое неловкость, потому что ощущал её, должно быть, всего пару раз за несколько веков.

Сейчас те немногие моменты, когда он ещё не знал, как вести себя с Луаной, снова всплыли у него в голове. Дезмонд краснел, снова чувствуя себя юнцом, и от этих мыслей у него мгновенно напрягалось в паху, так что становилось трудно ехать верхом.

Дезмонд помнил Луану, хрупкую и нежную. С ней он робел, ощущая прежде всего, что та сделана из другого теста.

С Иарлэйн было иначе. Отрицать то, что Иарлэйн не похожа ни на что, виденное Дезмондом раньше, Дезмонд не мог. Иарлэйн не вписывалась ни в его представления об аборигенах, ни в его представления о равных ему самому. От Иарлэйн пахло Империей. Пахло миром, погибшим много веков назад. И Дезмонд сам не мог бы сказать, в чём заключается этот запах, потому что обоняние его ощущало только запах конского пота, глаза видели только серый надвинутый до самого носа капюшон.

Иарлэйн была другой, не похожей ни на что, и в то же время Дезмонд почти физически ощущал вибрацию в воздухе, одинаковую для них двоих. Что-то, чего он не ощущал ни с Ричардом, ни с Аэцием. Что-то, чему не мог подобрать подходящего названия. Что-то, о чём с Луаной он и помыслить не мог.

Поцелуй был сладким и горячим, несмотря даже на то, что Иарлэйн не вкладывала в него никаких чувств, и тем более замирало сердце у Дезмонда от мысли о том, каким будет по-настоящему страстный поцелуй, поцелуй любви, если он ощутит его на губах Иарлэйн.

— Ты совсем уснул, — сказала Иарлэйн уже ближе к вечеру, замедляя коня. Голос её был непривычно тихим, и в нём не слышалось привычной насмешки.

— Ничего страшного, скоро привал.

Иарлэйн остановилась и хмыкнула.

— Скорее, чем ты думаешь, боюсь.

Иарлэйн поманила его рукой, и Дезмонд остановил коня вплотную к коню проводницы. Иарлэйн подняла руку и ткнула пальцем куда-то вперёд, в серую хмарь. Дезмонд не видел, куда она показывает, и Иарлэйн наклонилась чуть вбок, так что голова Дезмонда оказалась над её плечом, а дыхание коснулось самого уха.

Иарлэйн замерла, чувствуя, как мгновенно вспыхивает пожар по всему телу, будто Дезмонд состоял из одного сплошного огня.

— Что там? — прошептал Дезмонд, добивая Инэрис окончательно касанием горячего дыхания к нежной коже.

Инэрис не сразу поняла, что молчит. Она не знала даже, сколько секунд прошло с того момента, когда прозвучал вопрос. А чёртов загадочный спутник не торопил, будто сам наслаждался этой паузой, когда они оказались так близко посреди бесконечной завесы дождя, обволакивающей их и без того влажные тела, когда эта близость будто бы соткала новый мир, в котором были только они одни.

Инэрис сглотнула. Она не могла понять, что делалось с ней. Никогда у неё не было предрассудков насчёт значения постели или поцелуя. Всё это были приёмы, методы, которые позволяли достигнуть цели. Они могли быть приятными или не очень, но не могли стать чем-то большим. Так и с Дереком ласки, доставлявшие радость им обоим, Инэрис всегда воспринимала как возможность отблагодарить — за тот покой, за ту близость, которая возникла между ними.

Секс с Ноланом был способом выплеснуть напряжение, и такими же были поцелуи — яростными, жёсткими, в которых каждый будто пытался установить своё господство над другим.

Поцелуй с Дезмондом не находил логического объяснения в её голове. Механическое взаимодействие двух тел, которое видела в нём Инэрис, превратилось во что-то иррациональное, мгновенно заставившее потерять контроль.

Инэрис думала об этом всё утро, потому что потеря контроля была недопустима. Она могла быть одна, но она оставалась адептом Ордена — возможно, единственным настоящим последователем Книги Звёзд среди живущих ныне. Как она, годами обучавшаяся самоконтролю и держащая поводья собственной жизни так крепко, что иногда сводило пальцы, могла растаять, едва не рухнуть в обморок от простого соприкосновения языков, Инэрис понять не могла.

Ещё меньше она понимала то, что происходило сейчас. Собственное тело предавало её, становилось ватным, и только лишь оттого, что Дезмонд находился рядом.