— Только не говори, что тебе не интересно, — Аврора повела плечами, пытаясь избавиться от тягостного чувства, которое порождал этот взгляд.

— Мне всё равно.

Аврора подняла бровь.

— Я мёртв.

— О, всего лишь. Нет, Аэций, ты не мёртв. Я легко могу заставить тебя ощутить это, если ты не хочешь говорить по делу.

Аэций встал и одним броском оказался совсем близко к императрице. Он был выше на голову, и рядом с ним Аврора казалась хрупкой, будто молодое дерево — как и тысячу лет назад.

Аврора не шевельнулась, продолжая внимательно смотреть противнику в глаза.

— Не смей мне угрожать, — процедил Аэций.

— Не смей угрожать мне.

С минуту они продолжали глядеть друг на друга, а потом Аэций спросил:

— Чего ты хочешь?

— Я уже сказала, помощи в войне.

— Помощи от меня, изгнанника, который ничего не знает ни о твоей империи, ни о твоих врагах?

— Боюсь, о моих врагах ты знаешь куда больше меня. Иначе я бы сюда не пришла.

Аэций не понимал.

Аврора отвела наконец от него взгляд и подошла к самодельному визору, стоявшему в углу — Аэций собрал его из частей дронов, которые всё равно каким-то чудом восстанавливались каждый день. Аврора достала из складок мантии кристалл и вдавила его в принимающую панель.

Оба замерли, наблюдая, как двигается в темноте космоса оснащенная щупальцами зелёная фигура. Запись длилась недолго, секунд сорок, а как только закончилась, Аврора повернулась к собеседнику, но так ничего и не сказала.

Аэций, в свою очередь, посмотрел на неё. Оба ждали, когда другой даст слабину.

— Скажи, что это нужно тебе, — произнёс Аэций наконец.

Аврора молчала какое-то время, а потом ответила:

— Это нужно тебе. В отличие от меня, ты заперт на планете, где нет никого, кроме тебя.

— Скажи, что это нужно тебе, — повторил Аэций.

— Миллионы людей, которые погибнут на этой войне, значат для тебя меньше собственной гордости?

— Ты слышала, Аврора. Скажи, что это нужно тебе.

— Это нужно мне! — фраза далась легко и тяжело одновременно, в момент сорвав дыхание и заставив кричать.

— Я подумаю, что можно сделать.

Аврора стиснула зубы и смотрела на него с ненавистью.

— Это всё?

— А что ты хотела от меня? — Аэций оглядел комнату, прощаясь. Ни один предмет не вызывал здесь ни тепла, ни желания забрать с собой, потому он просто вышел на улицу и направился к серебристой яхте императрицы, стоявшей вдали. Остановился он лишь у трапа, обнаружив, что вход перекрывает силовое поле, и обернулся, делая вид, что решил подождать.

Аврора сжала кулаки и изо всех сил заставляла себя не побежать следом.

— Ты думала, я просто найду Его и убью? Без оружия, без армии, без корабля?

— Я ожидала гарантий.

Аврора поднялась по трапу и остановилась.

— Я ничего не стану обещать, пока не буду уверен, что выполню то, что обещал.

Аврора заставила себя расслабить всё ещё стиснутые пальцы и, прочертив по сенсорной панели на стене символ, прошла внутрь корабля. Галактион машинально запомнил это движение и отложил его в памяти — это оказалось легко после стольких лет без необходимости что-то запоминать.

— Мне нужна одежда, информация, корабль, деньги на первое время, — сообщил он в спину Авроре, уже удалявшейся по коридору в направлении кают-капании.

— Это всё? — спросила Аврора, чуть повернув голову и бросив на него взгляд через плечо.

— Это для начала. Когда я ознакомлюсь с ситуацией — ты узнаешь все условия нашей сделки.

— У нашей сделки не может быть условий! — отрезала Аврора, резко оборачиваясь и глядя на него в упор.

Аэций подошёл к ней вплотную и сказал, спокойно глядя в глаза.

— Не забывай, Аврора, это нужно тебе.

***

Ощущение абсурда прицепилось намертво. Сам себе Аэций казался марионеткой, которую достают из шкафа под новый год. Он не переставал улыбаться, не давая Авроре увидеть это отчаяние, намертво поселившееся в груди, но улыбка выходила неправильной, совсем не такой, как много лет назад. Он видел это в зеркале — и сам боялся этого оскала, поселившегося на лице рядом с голодным блеском незнакомых голубых глаз. За те годы, что он провёл на Редее, Аэций успел позабыть уже, как выглядят его собственные глаза, и теперь они отчего-то казались чужими.

Аврора сдалась раньше, чем они добрались до Нимеи. Оставалось гадать, что это — слабость или здравый расчёт. В любом случае, большую часть пути Аэций провёл, изучая хроники и сводки статистики, пласт за пластом укладывая в голове всё то, что случилось без него за последнюю тысячу лет.

Укладывалось не всё. Вопросов было больше, чем ответов, и огромные пустоты в текстах, которые давала ему Аврора, зияли огромными дырами в памяти мира.

— История — не твоя игрушка, — сказал он первым делом, когда уже на подлёте к Нимее Аврора пригласила его к себе, чтобы обсудить сделку в последний раз, — нельзя вычёркивать всё, что неугодно тебе.

— Забавно, — сказала Аврора безо всякой улыбки, — а я думала, что это я её пишу.

— Тысяча лет, а ты так и не поняла, что ты только пылинка в её жерновах.

Аврора пожала плечами и, взяв в руку чашку из тонкого фарфора, сделала глоток. Другой на столе не было, и Аэций взял её сам из шкафчика со стеклянными дверцами, стоявшего в углу.

— Бесполезная роскошь, — тут же прокомментировал он. — Хотя бы в космосе ты могла бы пить из обычного пластика. Иначе зачем тебе космос?

— Говоришь так, будто космос — это лишения и холод. Должно быть, таким ты и сделал бы наш мир, останься власть у тебя.

Аврора покачала головой и, наполнив свою чашку, села в кресло напротив. Стены странно давили после вечности под открытым небом, но Аэций старался ничего не замечать.

Он снова смотрел на Аврору, ожидая вопроса, потому что для себя уже всё решил. Информации было мало, но он твёрдо знал одно — надо использовать каждый шанс.

— Говори, — приказала Аврора, и Аэций улыбнулся этому тону, за которым пряталось бессилие.

— Ты дашь мне право призыва.

Аврора поперхнулась чаем и, скрипнув зубами, посмотрела на него.

— Что ещё я должна тебе дать?

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе победить в войне?

Стиснув зубы, Аврора кивнула.

— Тогда мне нужна армия. Мне нужен Орден.

— И кого ты собираешься призывать?

— Поверь, лучше тебе этого не знать.

Пустое тёмное помещение давило на плечи Дезмонда могильной плитой. Ощущать приближение казни было странно и немного жутко. Он уже не питал надежд на побег, минуты сливались в часы и утекали сквозь пальцы.

С того момента, когда Эринию накрыла атака истребителей, прошло почти две недели. Дезмонд сам не знал, как мог допустить ту ошибку, за которую так презирал Орден — как он мог понадеяться на то, что никто не раскроет тайну их укрытия, и оставить его почти что беззащитным. Он чувствовал себя дураком, виноватым в десятках смертей, и это чувство преследовало его всё время, пока длились допросы. Снова и снова он оказывался в комнате со светящимися стенами, которую уже видел однажды, снова и снова светящийся шар заполнял его голову, мешая мыслить связно и заставляя говорить.

Снова и снова он видел перед собой лицо Анрэя — холодное и равнодушное. «За что?» — вертелось на языке. То и дело всплывали обрывки воспоминаний о детстве — не о том детстве, которое он помнил всегда, а о том, которое успел позабыть. О том, где Анрэй был ещё его братом. О том, в котором Анрэй вывихнул ногу на прогулке, а Дезмонд несколько километров тащил его на плечах домой.

Этот Анрэй казался чужим. Какими бы ни были чувства Дезмонда к брату, тот, кто стоял перед ним теперь, смотрел холодными чужими глазами и братом не был. Если бы Дезмонд мог думать связно, он подумал бы о том, что Анрэй, кажется, и вовсе не узнал его — но мысль промелькнула и исчезла, так и не оформившись до конца.

Они хотели, чтобы Дезмонд что-то подписал. Дезмонд не знал, почему не хочет этого он сам. В голове осталось одно — не делать то, что нужно им, чтобы ни произошло. И вот, спустя три дня, они отчего-то перестали его пытать.