— Было дело, — кивнул Дилль. — Ты вчера в «Стойле дракона» всё вино выпил и возвращаться в казарму никак не хотел. Да и, честно говоря, не мог. Пришлось тебя на себе тащить, благо, я уже натренировался. Слушай, тебе худеть надо — в следующий раз я тебя не понесу.

Варвар вздохнул.

— Мне нельзя — в Каршаре засмеют. В общем, спасибо, Дилль — если бы не ты, валяться бы мне сегодня вместе с теми.

Каршарец указал на пятерых наказанных, которые до сих пор ещё не пришли в себя и продолжали сидеть на полу. Дилль усмехнулся — эк варвара пробрало — даже по имени его назвал, а ведь раньше кроме как задохликом не величал.

— Да не за что! Ну не мог же я тебя оставить в этом кабаке…

— Вот поступок настоящего друга! — варвар хлопнул Дилля по плечу.

— … тем более, что та симпатичная служаночка к тебе так ластилась, — не замедлил добавить Дилль, потому что от варварского дружеского похлопывания рука у него просто онемела. — Не мог же я тебя оставить ей на растерзание. Ах, говорила она, какой мужчина…

— Служаночка? Такая беленькая и вся из себя… — тут Гунвальд изобразил выпуклости женского тела. — И ты, собачья душа, увёл меня от неё?!!

— Да какая тебе разница — ты же всё равно ничего не вспомнил бы, — убедительно сказал Дилль. Слушай, вот в следующий свободный день, когда ты не будешь так пьян, подойди к ней и поговори, может, чего и срастётся. А лучше без всяких разговоров сразу шлёпни пониже спины — говорят, женщины от этого просто млеют. Тем более, она вокруг тебя уж так увивалась, так увивалась…

— Увивалась… — пробормотал Гунвальд. — Нет, не помню. Какая жалость!

— Пить надо меньше. Слушай, а ты всегда так надираешься?

— Нет, обычно я могу выпить куда больше. Но вчера я был расстроен, вот и расслабился.

— Расстроен? — переспросил Дилль. — Наконец-то понял, что зря в драконоборцы подался?

— Нет, меня ограбили, вот я с расстройства и засел в кабаке.

— Ограбили? — монах оглядел мощную фигуру варвара с ног до головы. — Что-то мне не верится, что в Тирогисе нашлись самоубийцы, напавшие на каршарца.

— Не, на меня никто не нападал, — вздохнул Гунвальд. — Это был всего лишь тощий вонючий хорёк — торговец амулетами и зельями.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Дилль, — расскажи поподробнее, как тощий вонючий хорёк ограбил могучего ва… каршарца.

— Ну, наверное, я сам виноват, — протянул Гунвальд. — Забрёл я в квартал чародеев, иду мимо этой лавки, вижу, амулеты магические висят, травы какие-то, животные всякие засушенные. Думаю, может, этот маг сумеет мой амулет расколдовать, да и зашёл внутрь. Но хозяин лавки оказался не чародеем, а простым торговцем, я и собрался уходить. И, даже не понял как, но по пути опрокинул полку со всякими зельями. Торгаш давай орать, как резаный, что я его разорил и теперь должен ему двадцать золотых. Я уже собрался придушить этого наглеца, но тут набежали патрульные из городской стражи. В общем, меня повязали и в уплату за ущерб забрали тот золотой, что мне в казначействе выдали. Ладно ещё мелочь не нашли — вот на неё-то я и гулял в кабаке…

— И ты позволил скрутить себя каким-то стражникам? — не поверил Дилль.

— Вместе с ними был маг, — пояснил каршарец. — Он как увидел мой амулет, так сразу и обездвижил меня.

— Скажи-ка, — спросил Герон, — а этого «вонючего хорька» звали не Джилбрун?

— Кажется, стражники к нему так обращались, — наморщился, вспоминая, варвар. — А что?

— Это известный в Тирогисе пройдоха. Ещё до того, как меня выслали, я слышал о его проделках. Он тогда торговал посудой — поддельным фарфором из Гридеха. Джилбрун приглашал в свою лавку какого-нибудь прохожего, подстраивал крушение якобы дорогущей посуды, после чего набегала толпа подкупленных стражников и грозилась арестовать несчастного, если он не заплатит торговцу. Люди, конечно, платили. Потом Джилбрун имел неосторожность нагреть кого-то из приближённых к воровской гильдии, за что едва не поплатился головой, и прекратил свои пакостные делишки. А сейчас, похоже, взялся за старое.

— Я ему башку отверну! — свирепо вращая глазами, прорычал Гунвальд.

— Друг мой, стражники тебя порубят в капусту сразу же после того, как ты выйдешь из его лавки, — монах покачал головой. — Ведь доказательств обмана у тебя нет, и ты нападёшь на гражданина Ситгара безо всяких на то причин. А это карается смертью.

— Ну и пусть! — варвар упрямо гнул своё. — Зато в следующий раз будет знать, как обманывать каршарцев.

— С отвёрнутой башкой он уже ничего знать не будет, — усмехнулся Дилль. — Нет, мы накажем его по-другому.

— Как? — одновременно спросили Гунвальд и Герон.

— Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю.

К тому времени, когда у драконоборцев объявили последний свободный день, у Дилля созрел план мести коварному торговцу.

— Мы будем бить по самому больному для него месту, — сказал он Гунвальду и Герону.

— И детей у него уже никогда не будет! — кровожадно улыбнулся каршарец.

— Нет, Гунвальд, не туда. Бить будем по его кошельку.

— О, — варвар озадаченно почесал затылок. — Думаешь, это больно? У меня кошель несколько раз даже срезали — уверяю тебя, я ничего не почувствовал.

— Верь ему, — монах похлопал варвара по плечу. — Дилль дело говорит — Джилбрун всегда был скрягой, каких поискать. Вот только как именно ты собираешься это проделать?

— Для начала мне нужны деньги — чем больше, тем лучше. А ещё твоя помощь, Герон.

— Моя? — изумился монах.

— Да, ты будешь продавать чудодейственные эликсиры из знаменитого Карлисского монастыря. Эти эликсиры творят настоящие чудеса — они даже мёртвого на ноги способны поднять. Мужики от них в постели становятся похотливыми и неудержимыми демонами, а женщины взлетают на вершины блаженства. Словом, эти настойки — знак высшего благоволения Единого к людям, и только крайняя нужда заставила настоятеля Карлисского монастыря отправить тебя, скромного брата Герона, продавать чудодейственное средство в столицу. Ну, как?

— Что-то я не припомню никакого Карлисского монастыря, тем более знаменитого, — пробормотал монах.

— Зачем нам продавать такое волшебное средство? Лучше сами его выпьем, — заявил варвар.

Дилль закатил глаза к потолку пажеской казармы, расписанному картинами из жизни древних воителей, и вздохнул.

— Чувствую, мне придётся тяжко. Это просто легенда такая, — и, видя, что объяснение запутало варвара ещё больше, добавил: — Придумал я всё. Про монастырь и эликсир.

— Тьфу! — сплюнул каршарец. — А я-то подумал…

— Так, Гунвальд, ты особо не старайся ни во что вникать — ты в этом деле участвовать всё равно не будешь. Иди, поспи, — Дилль решительно указал на кровать. — А нам с Героном кое о чём потолковать нужно.

— Почему это я не буду участвовать? — обиделся каршарец. — Я хочу лично начистить рыло этому хорьку.

— Потому что Джилбрун тебя знает. Ты же не хочешь испортить нашу месть? Нет? Тогда отдыхай и не мешай взрослым дядям обсуждать важные дела.

Каршарец искоса посмотрел на «взрослого дядю», который макушкой не доставал ему до плеча, некоторое время постоял в раздумьях — а не дать ли нахальному «задохлику» подзатыльник, потом решил, что «не дать», ибо Дилль старается для него же. Спать Гунвальд не пошёл, но и в разговор больше не встревал — только слушал, что придумал рыжий пройдоха.

— Запомни: твоя задача — не просто продавать эликсир всем желающим по сребренику за склянку, но и при этом громко стенать, что такая чудодейственная вещь уходит практически за бесценок. Самое главное — чтобы Джилбрун услышал это. А потом возжелал приобрести у тебя всю партию по дешёвке.

Монах кивал, правда, явно ничего не понимая. Дилль раздражённо всплеснул руками.

— Герон, ну хоть ты-то не тупи! Если ты не сможешь справиться со своей ролью — ничего не получится. Чего ты не понимаешь?

— Но почему вдруг этот скряга решит купить у меня твой якобы чудодейственный эликсир?