— «Брейк», — отдышавшись, вслух прочёл я. — Это в смысле как в боксе, разошлись в стороны, прекратили поединок?

— Думаю, да. — Месье Ренар протянул лапу доберману. — Вы оказались здесь чертовски вовремя, сержант. И вам так идёт платье с оборками, такое носят невинные девушки в Провансе, ах, мон ами[15]…

— Подите к чёрту, — без особой злобы прорычал Гавкинс. — Я скрывался здесь по вашему совету, и надо же… как «случайно» вы сюда зашли!

— Думаю, хорьки знали, где вы находитесь, — подумав, согласился Лис. — Пожалуй, нам пора. С полицией вы разберётесь сами. Если, конечно, парни смогут сдержаться и не ржать. Я их попрошу.

Как вы, наверное, уже догадались, не ржать при виде добермана в женском платье констебли не смогли. Старались потише, но, думаю, слышно было за пару кварталов…

Мы доставили бабулю домой кебом, она пришла в себя, едва глотнув виски. Правда, в ту же минуту опрокинулась в крепкий, здоровый сон. Пусть спит, наводить порядок в доме я буду завтра, быть может, даже ребята из банды Большого Вилли мне помогут. А нет, так и сам справлюсь.

К себе мы добрались уже глубоко за полночь. Мой учитель бегло осмотрел меня на предмет повреждений разной тяжести, велел выпить стакан молока и выдал на руки баночку арники.

— Тот же самый рецепт, которым идальго Дон Кихот смазывал свои многочисленные раны.

— Благодарю, сэр. — Я поднялся наверх, привёл себя в порядок, нырнул под одеяло.

Всё тело ныло, но сон не шёл.

Слишком много впечатлений навалилось на меня за сегодняшний день, да и предыдущая неделя была спокойна, как шторма у мыса Горн. Если кто не понял, то это была ирония. В общем, безуспешно провалявшись около часа, я встал в туалет, а возвращаясь, заметил свет внизу.

Значит, месье Ренар тоже не спал. Махнув на всё рукой, я надел халат и босиком спустился вниз. Мой наставник сидел у камина, вытянув ноги, перед ним стояла открытая бутылка анжуйского, но к вину он не притрагивался.

— Не спится, мой мальчик?

— Нет, сэр.

— У тебя есть вопросы, и они не дают покоя пытливому мозгу, — задумчиво кивнул он. — Если ты голоден, то на столике холодная говядина, сыр, багет, паштет из гусиной печени и свежие перепелиные яйца. Шарль позаботился.

— Но вы сами ничего не ели.

— Нет аппетита.

Подумав, я всё же взял кусок хрустящего багета, накрыв его толстым ломтём жёлтого швейцарского сыра. Вопросы у меня действительно были, и именно они не давали мне уснуть.

— Пришло ровно за полчаса до нашего возвращения. — Лис протянул мне телеграмму.

Довольно длинную, надо признать, но хотя бы написанную нормальным человеческим языком. Согласитесь, это уже чрезвычайно приятно. Читаем.

— Ничего не понимаю, сэр. — Я прожевал и добавил: — Получается, в Лондоне не одна могущественная преступная организация, у которой мы встали на пути?

— Да, судя по всему, мы с тобой влезли в войну криминальных кланов, и один из них склонен считать нас своим союзником в борьбе против таинственного «Клеща». Кстати, ты в курсе, насколько опасно это насекомое и для людей и для животных?

Я неуверенно пожал плечами. Что ж, наверное, хорошо, что у нас появился союзник, но, с другой стороны, дружить с хорьковой мафией — это…

— В любой момент может закончиться очень плохо, — согласился со мной Ренар в своей неподражаемой манере. — Помнишь, как у Шекспира?

— И на чьей же мы стороне в войне Монтекки и Капулетти?

— Не знаю, Майкл, — откровенно зевнул Лис, потянул руку к бутылке, передумал и прикрыл глаза. — Что лучше для нас — дисциплинированная банда хорьков, жёстко спаянная по видовому и родственному признаку, или новоявленный демократичный, разносторонний, неуловимый «Клещ», которому мы встали поперёк пути, — ума не приложу! Но, по крайней мере, сейчас опасность не грозит ни Гавкинсу, ни Хаггерту, ни твоей драгоценной бабушке.

— Честно говоря, сэр, я всё равно не в восторге.

— Иногда ты капризен, чопорен и зануден, как настоящий англичанин. Относись к жизни легче, считай всё, что с нами было, весёлым времяпровождением.

— Нас пытались взорвать, убить, отравить, забить насмерть…

— Хорошо, тогда назовём это достойным развлечением скучающего джентльмена!

— Сэр, пока я не наговорил вам лишнего, мне, наверное, лучше отправиться спать.

— Конечно, иди, спокойной ночи! — широко улыбнулся Лис.

Он резко поднялся из кресла… и в тот же миг раздался звон разбитого стекла, а в каминную полку влетела пуля.

— Хм, пневматическое ружьё немецкой сборки, — удовлетворённо мурлыкнул мой учитель, быстро задёргивая шторы. — Мягкая револьверная пуля, пущенная превосходным стрелком. Как ты можешь спать, мальчик мой, если впереди у нас вырисовывается новое приключение?!

Мой учитель лис. Наверное, с высоты прожитых лет и жизненного опыта оба этих слова стоило бы написать с большой буквы: и Учитель и Лис! Позволительно ли это? Не знаю. Но всегда важно уметь отделять главное от второстепенного, это позволяет не впасть в самоуничижение или фальшивую театральность, как мне кажется.

Так вот, главное, что он был Лис. Самый настоящий рыжий лис, с усами и хвостом. Его звали мистер Ренар или месье Ренье, господин Лисицын, мастер Лю Сицинь плюс дополнительная куча самых разных имён на десятке европейских и азиатских языков. Лис отзывался на все.

И да, он был Учитель. В самом высоком смысле этого слова, хотя в юности невольно опасаешься высокопарных фраз, пытаясь упростить и переделать мир по собственному образу и подобию. Я тоже был таким в свои четырнадцать, когда на осенней лондонской улице произошла моя первая встреча с этим удивительным зверем.

Хотя этично ли в данном контексте упоминать слово «зверь»? Ведь после пролёта рядом с нашей планетой знаменитой кометы тысяча восемьсот двенадцатого года и тех не объяснимых учёными последствий после неё на Земле, что выразилось в появлении разумных прямоходящих животных, наш мир кардинально изменился.

Вначале люди воевали с ними, но это привело не к ненависти, а к взаимоуважению, и мы стали наводить мосты. Вскоре их уже толерантно называли «близкие к природе». Разумные звери нашли себе место среди людей, они работали, служили, творчески самовыражались практически во всех сферах жизни. Более того, постепенно они стали вхожи во власть и парламент, а англиканская церковь первой сняла запрет на межвидовые браки.

Правда, остальные с этим не спешили, но это уж пусть останется на их совести. В ряде вопросов Британия всегда была и будет на шаг впереди остальных стран, именно поэтому её и называют Великобритания!

Но ох и ах, Ньютон-шестикрылый, простите заболтавшегося старика. Наверное, правильней было бы сначала представиться, а уж потом молоть языком. Итак, я Эдмунд Алистер Кроули, эсквайр, давно переехавший в тихий полусонный Уэльс, терпеливо приветствуя оставленные мне Богом дни, но раньше, когда я был молод и когда моим учителем был Лис…

Мальчишкой я жил в Лондоне, в районе старого Челси, мои родители рано умерли. Мать скосила болезнь, а отец погиб на улице от ножа пьяного грабителя. Я хорошо помнил их обоих. С материнской стороны мне досталась не приличествующая суровому англичанину внешность, то есть я был… как бы точнее выразиться… красавчик.