Инэрис выругалась и вывернула руку из рукава, помогая Дезмонду, а затем прильнула к всем телом к скользкому пластику его скафандра. Ощущение было никаким — будто касаешься резиновой куклы, и она сама ухватилась за ворот скафандра Дезмонда и принялась стаскивать его с плеч.
Перекатилась, заставляя Дезмонда оказаться внизу, и впилась поцелуем в едва оказавшуюся на свободе ключицу.
— Всегда хотела тебя поиметь, — прошептала она, покрывая поцелуями грудь, а руками помогая Дезмонду стащить скафандр до конца.
— Та же беда, — Дезмонд каким-то образом повалил её на спину, и Инэрис развела ноги, позволяя ему оказаться между своих коленей. Обхватила за спину и притянула к себе так тесно, как только могла. Потёрлась всем телом и вдохнула глубоко — уже не запах тления, а запах пота и амбры.
Она застонала, когда пальцы Дезмонда проникли между её бёдер и вошли внутрь — грубо, до боли, хотя тот и старался смягчить проникновение как мог.
— Не так, — Инэрис оттолкнула его, снова повалила на спину и, поймав руки Дезмонда, завела их за голову, пришпиливая к полу, а затем насадилась одним резким движением, болезненным настолько, что захотелось взвыть.
— Сумашедшая, — прошептал Дезмонд и попытался снять её с себя, но смог только повалить на пол, потому что Инэрис продолжала держать его мёртвой хваткой.
— Быстрее. Пока живы.
Слова Инэрис пронзительной волной прошли по телу Дезмонда. Он поймал её губы, заставляя замолчать, и задвигался прерывисто, вонзаясь с каждым ударом до предела и вырывая болезненный стон, но стоило ему оторваться от губ любовницы, как он услышал бесконечный шёпот, повторявшийся раз за разом:
— Ещё! Ещё! Ещё!
Инэрис впилась ногтями ему в ягодицы, вбивая внутрь себя, а Дезмонд уже не мог думать, почему и зачем. Его охватило опьянение, какое не охватывало ни с одной женщиной, какое он чувствовал лишь однажды, когда оказался преданным и брошенным всеми. Он взвыл, вбиваясь сильнее, и Инэрис застонала, почти закричала под ним, а через секунду раздался треск, будто треснуло сухое дерево.
Оба подняли глаза на звук, мгновенно трезвея, и увидели, как гигантская каменная плита, расколовшись, расползается в стороны.
Инэрис выругалась, в который раз за день, вывернулась из объятий Дезмонда и, подхватив костюм, рванулась к открывающемуся входу, из которого уже вовсю хлынула вода.
Дезмонд скользнул за ней, и они оба успели преодолеть проход раньше, чем новая глыба упала на освободившееся место, а затем изо всех сил рванулись вверх.
Глава 20. Последние открытия
Первым, что увидела Инэрис, когда проснулась, был дощатый потолок каюты, раскачивающийся у неё над головой.
Чувствовала она себя пренеприятно — казалось, что качается не только потолок, но и весь мир.
Инэрис перегнулась через край кровати и, увидев заботливо оставленный кем-то металлический таз, поделилась с ним своими переживаниями — а затем снова рухнула на подушки и попыталась сосредоточиться на событиях, предшествовавших потере сознания.
Вначале она вспомнила глыбу и криоцентр.
Потом Дезмонда и свои предсмертные фантазии.
— Чёрт… — вымолвила Инэрис и застонала, а затем осторожно пошевелилась, проверяя, всё ли цело у неё внутри.
Цело было явно не всё, но обдумать этот факт она не успела, потому что дверь скрипнула, и на пороге показался Нолан — мрачный, с покрасневшими глазами и лёгкой рыжей щетиной на щеках.
— Жива? — спросил он.
— А то. Где Дезмонд?
— В соседней каюте.
Инэрис закрыла глаза и выдохнула с облегчением.
Воспоминания приходили по одному. Она не могла уловить, в какой момент и почему раскололась глыба, но помнила, как потом рвало лёгкие болью, когда она пыталась всплыть на поверхность, минуя тяжёлые, давившие со всех сторон толщи воды. Море выдавливало её, и только в этом Инэрис видела свой шанс — а ещё в том, что едва лёгкие запылали огнём, вдали замельтешил свет, и Инэрис увидела вдалеке круглый силуэт батискафа.
— Спасибо, — сказала она, всё так же не открывая глаз.
— Честно говоря, не за что, — Нолан усмехнулся. — Я прождал вас два часа, а потом не выдержал и стал спускать батискаф. И… я увидел.
Нолан замолчал.
Инэрис приоткрыла один глаз, вглядываясь в его лицо.
— Увидел что?
— Тот мир, о котором ты говорила.
Нолан отвернулся.
— Знаю, это не делает меня одним из вас. Но ты так уверена, что я не пойму. Что никто не поймёт… Ты высокомерна, Инэрис. В глубине души ты в самом деле считаешь себя одной из богов. Но вы просто люди, — Нолан легко улыбнулся, одним только краешком губ. — Люди, которые не могут создать эликсир.
Инэрис застонала и запрокинула голову на подушки, открывая взгляду Нолана белоснежное горло.
— О нет, Нолан, высокомерен ты. Ты — потому что ты уверен, что значение имеет лишь то, что ты сделал, то что ты узнал. Но я не буду с тобой спорить. Я хочу подышать воздухом, ты поможешь мне?
Нолан кивнул и протянул Инэрис руку, помогая встать. Та нащупала босой ногой сапоги и натянула их один за другим. Всё вокруг продолжало раскачиваться и танцевать, но Инэрис не сомневалась, что это пройдёт.
Они вышли на палубу. Стояла ночь — ясная и безлунная. Запрокинув голову, Инэрис посмотрела наверх и увидела звёзды, почти так же близко, как если бы смотрела сквозь лобовое стекло корабля.
— Они теперь не летают в космос, — сказала она задумчиво и усмехнулась.
Нолан не понял, но Инэрис и не надо было в этот миг, чтобы кто-то её понимал.
— Ты иди, — попросила она. — Я посижу тут.
Нолан кивнул и скрылся в темноте, а Инэрис опустилась на скамью, на которой провела уже много дней, вглядываясь в горизонт. Потом подумала, забралась на неё с ногами и снова уставилась на небо.
Она лежала на спине и думала о том, каким было это небо десятки веков назад, и о том, каким станет через десятки веков.
А ещё она ждала, потому что каким-то магическим шестым чувством была уверена, что Дезмонд выйдет сюда, точно так же, как и так же точно будет смотреть на небо.
И когда миновала полночь, и приблизился самый тёмный час, когда погасли последние огни на борту, и даже постовые замолкли, устав смотреть в черноту, плеча её в самом деле коснулась рука.
Инэрис не шевельнулась.
Дезмонд опустился на пол рядом с ней и положил голову на скамью рядом с её головой. Он долго молчал — думая о своём и в то же время об общем.
— Ничего не вышло, — сказал он наконец.
Инэрис вздохнула.
— Я предупреждала.
— Ты не сказала, что будет так больно.
Инэрис повернула голову набок и посмотрела на него.
— Я не хотела. Я и сама не знала.
Дезмонд протянул руку и коснулся её щеки.
— Знаешь, я ненавижу Эцин с тех самых пор, как умер мой дед. Нет, я начал ненавидеть их раньше. Я ненавижу их столько, сколько помню себя.
— Ты не один, — Инэрис не шевельнулась, но и не отодвинулась от его руки.
— Их я ненавижу, а тебя — не могу. Несмотря на то, что знаю… Кто ты… И что делала.
Инэрис скупо улыбнулась, чуть повернула голову и прижала его ладонь к губам, а потом тут же перехватила рукой и отодвинула от себя, но продолжила сжимать в тонких пальцах.
— Но я не могу понять, — продолжил Дезмонд, — за что вы ненавидите нас. За что вы убиваете нас повсюду.
Инэрис усмехнулась.
— Эцин не спрашивают — за что. Эцин спрашивают — зачем.
— Это не ответ, — Дезмонд продолжал внимательно смотреть на неё.
— Вы… Нарушаете порядок, Дез. Вами трудней управлять. А ещё я думаю, что Эцин просто нужен враг, от которого они будут защищать людей. И они будут, пока будете вы. Пока будет в мире хоть ваша тень.
Дезмонд какое-то время молчал, а потом спросил:
— Они.
— Они… — Инэрис снова посмотрела на небо и вздохнула. — Они убили и мою семью.
Дезмонд перевернулся и, облокотившись о край скамьи, навис над ней, вглядываясь в глаза.
— И ты ненавидишь их? Но тогда почему ты не хочешь пойти со мной? Ты думала о том, что я тебе сказал?