Эвакуировать из города культурные ценности, спрятанные от Халифата, у подполья не было никакой возможности. Слишком быстро произошло обрушение государства. И слишком быстро исламисты прикрутили всем гайки и перекрыли кислород. Подпольщикам оставалось лишь захоронить сокровища Франции поглубже.

Хранилища были оборудованы как в Катакомбах, так и в других заковыристых местах. Ни один функционер организации не знал их все, что давало хоть какую-то гарантию сохранности национального достояния в случае предательства или попадания носителей информации в лапы Халифата.

Шариатские стражи в Катакомбы предпочитали лишний раз не соваться. Поначалу они затеяли здесь масштабную операцию. Но те, кто стоял за «Солнцем Франции», дело свое знали. В самых неожиданных местах подземелий еще издавна были оборудованы ловушки, минные заграждения. В первую же вылазку воины «истинного Ислама» потеряли полтора десятка человек только от подрывов. Еще пятеро заблудились, их зарезали и пристрелили из бесшумного оружия. Оставшиеся в живых отступили. В следующий раз карателей встретил такой плотный стрелковый огонь, что они снова предпочли повернуть назад. Потом еще пытались пускать впереди себя заложников, но это тоже не слишком помогало.

Имелись у исламистов планы залить Катакомбы химикатами. Но вот только химикатов нужно было много - столько просто не было в наличии. Да и применение химического оружия в городе чревато самыми неожиданными последствиями. Очень дорого такие эксперименты обычно обходятся. Так что на Катакомбы и их обитателей стражи решили пока плюнуть.

А потом началась большая война. Неверные из славянских народов коварно и подло навалились на Халифат, обидевшись на попытку применения против них ядерного оружия. Теперь уж не до Катакомб.

Конечно, «Солнце Франции» не тянуло на серьезное Сопротивление. Но эти люди делали очень важное дело. И заслуживали уважение. И моя признательность будет безгранична, если они сохранили для меня Предмет.

Мы в святая святых – в штабной конуре «Солнца Франции», затерявшейся в парижских подземельях. И двое, сидящие за столом, наверное, и являются обещанными мне Чиновником и Проповедником.

Кто есть кто – было понятно сразу. Кудрявенький худой живчик, с виду типичный любвеобильный француз, такой Дартаньян в возрасте, с бегающими шальными глазками – это Чиновник. По его правую руку возвышался такой космически-невозмутимый Будда - это, наверняка, Проповедник.

Притом если Проповедник обо мне, скорее всего, ничего не знал, то я помнил его отлично!

Настоятель Гималайского монастыря. Он же предводитель Ашрама «Сила Гималаев». Каким-то чудовищным переплетением высших нитей событий он всегда оказывался там, где я был близок к главному Предмету. Из мира в мир. Из пространства в пространство. Из жизни в жизнь.

Проповедник-настоятель смотрел на нас спокойно и с некоторой доброжелательностью. Чиновник - с настороженностью и подозрением.

Верзила Геракл, оставшийся в комнате, примостился на снарядном ящике. Он оперся на свою винтовку, на его рукаве сияла светоотражающей краской гордая эмблема добровольного помощника стражей. Всем своим видом он демонстрировал свое неудовольствие происходящим. Интересно, он не брат Пьера Гамаша, которого распотрошил Эскулап в Княжестве Монако? По внешнему виду они совершенно разные, а вот поведение и озлобление - один к одному.

- Мы слушаем гостя с предельным вниманием, - веско уронил Чиновник, пряча смятение за броней высокомерного равнодушия.

Утаивать я ничего не стал, кроме некоторых деталей. Представил Писателя как сотрудника специального отдела Генштаба России «Эпоха», занятого спасением культурного достояния Европы. Рассказал о том, как мы вытащили из лагеря смерти профессора Алана Ларивьера. Как пришли на базу Сопротивления в Альпах. И как держали там оборону, отбили натиск врага. Что за враг, понятно, уточнять не стал.

- И Имам там! - искренне восхитился Проповедник. – Все же жив, старый греховодник!

- На меня он произвел впечатление воплощенной добродетели, - тактично произнес я таким тоном, который можно было принять и за шутку, и за вполне серьезные слова.

- Это он может, - Проповедник улыбнулся, было видно, он доволен, что его друг жив.

Затем я в общих чертах поведал, как наша группа оказалась в Париже.

- Как же складно вещает, - подал голос Геракл, поглаживая ствол винтовки. - Очень уж гладкие истории выдает. Стражи такие любят выдумывать.

- Если бы Халифат обладал такой информацией, то прихлопнул бы вас давно, - резонно заметил я. – Им все хитрости заменяет пытка. Мы не Халифат. Мы просто русские.

- Похоже на правду. Я навел некоторые справки. Вот он, - Чиновник указал пальцем на Писателя, - достаточно известный русский беллетрист. Специалист по старинным мистическим раритетам. Мы даже, если мне не отказывает память, как-то переписывались. Тогда. До Нового Халифата.

- Не отказывает, - поддакнул Писатель. – Именно в эти Катакомбы лет пять назад я пытался получить у вас допуск.

- Получили? – заинтересовался Проповедник.

- Да через этих бюрократов, на танке не прорвешься! – воскликнул Писатель в сердцах.

Чиновник ностальгически вздохнул, потом продолжил:

- От одного нашего далекого друга пришло подтверждение – да, это они. Русские десантники.

Не зря я рассчитывал на то, что наши координаторы сумеют забросить информацию о том, что мы это мы и достойны доверия. Похоже, они это сделали. Теперь, если нас сейчас грохнут - это будет означать убийство посланников союзника, притом такого, который уже почти у ворот города. И последствия тогда будут самые печальные. Находившиеся здесь люди такие тонкости отлично понимали.

- Адреса, явки, пароли – мы все вроде сказали, – хмыкнул я. – Так в чем вопрос?

- Вопрос, ради чего потрачено столько усилий и средств? – спросил Чиновник. - Что вам надо в Париже?

- Не так много, - произнес я. – Всего лишь одна старая вещь.

- Вещь – встрепенулся «полицай» Геракл. – И какая? Рафаэль? Гоген? Золото французских королей? Не стесняйся, русский. Пользуйся случаем пограбить Францию!

- Нет, - покачал я головой.- Мне нужно Копье Лонгина.

- Та фальшивка? – удивился Чиновник.

- Неважно. Копье из аббатства Везле.

- Зачем оно вам?

- Есть причины и резоны, - уклончиво произнес я, всем своим видом показывая – не вашего ума дело.

- Опять какие-то мистические игры, - усмехнулся Чиновник. - Не думал, что русские участвуют в этих масонских благоглупостях, так же как и многие наши соратники.

Тут снова встрепенулся Геракл:

- Я имею право говорить от имени боевого звена Сопротивления? От нашей организации «Молодые львы»?!

- Ну, говори, Эдуард, - как-то иронично, но с долей недовольства, произнес Чиновник.

- Мы категорически против передачи русским чего бы то ни было. Особенно чего-то настолько нужного, что они прислали сюда целую стаю своих шпионов.

- Почему? – поинтересовался Проповедник с видом профессора, которому студент отвечает на экзамене, притом не поражая глубинами знания предмета.

Тут произошло нечто вообще неожиданное и глупое. Щеки Геракла вспыхнули. Глаза яростно сверкнули. И он с выплеснувшейся, как дерьмо из сельского сортира, ненавистью изрек, прожигая взором меня:

- Это вы виноваты в том, что творится с нами!

- Мы?! – вполне искренне изумился я.

- Самим своим существованием вы подрываете наши духовные основы! Вы прикидываетесь близкими! Ислам далек от нас, как Марс. А вы тут. Вы все время маячите перед нами! Мы вынуждены всегда доказывать, что мы лучше, практичнее, жизнеспособнее! И, главное, терпимее! Мы растеряли злость!

- Доказали?! – яростно встрял Писатель. – Дотерпелись до того, что стали рабами Халифата!

- Вы, русские, враги! – все не унимался Геракл.

Это был тупорылый идиот. Из тех, кто одержим завиральными идеями и пустил по миру свою страну. Но приходится чаще работать с идиотами, чем с разумными людьми. Я привык к идиотам.