- Зришь в корень, - кивнул я.

- Иногда, конечно, бывает, что некие группы раритетов актуализируются. Столетиями лежат бесполезным грузом в запасниках музеев. И нигде, кроме музеев, их не найти, потому и рыночной ценой они не обладают. А вдруг бах. Иракская война. Американская военщина, вся сплошь бесстыдные мародеры и тупые варвары, подчистую разграбляют иракские музеи. И в Европу, в США потоком идут совершенно невероятные раритеты. И тогда они становятся актуальными.

- Плавали-знаем, - кивнул я. – Кое-кто из моих знакомых поживился на этом, под видом раритетов из Ирака ударно толкая подделки.

Шашист бросил на меня виноватый и немного испуганный взгляд. Обычно этот прохвост самодовольством светится, как кот, объевшийся сметаны. Но когда его прижимают, начинает строить или виноватые, или умильные рожи, так что хочется погладить его по лысой голове и дать шоколадку «Аленка». Хоть и выглядит он совершенно искренне, это не значит, что он искренен, а означает только, что он великолепный артист аферистского жанра.

Сейчас его выражение означало одно – замнем для ясности. Именно он и продавал эти подделки и хорошо на них заработал. Теперь нувориши с гордостью демонстрируют избранным гостям вещи, доставшиеся прямо из иракских музеев. И пока еще никто не предъявил Шашисту претензию. Все уверены, что это подлинники. А святая уверенность – это главное не только для коллекционера, но и для всех, причастных к культуре. Подделка, признанная всеми, становится раритетом. Так же как самая дикая идея, принятая миллионами, неожиданно становится истиной в последней инстанции, и за нее начинают гибнуть люди.

Шашист, провернувший эту аферу, даже предположить не мог, что я в курсе ее обстоятельств. Ничего, пусть еще раз утвердится в мысли, что мы знаем о нем все. Оно полезно для искреннего сотрудничества.

- В общем, появились на рынке какие-то совершенно мутные люди. Страшные люди. И с ними пришли разор, насилие и прочие несвойственные нашему бизнесу грубые веяния, - Шашист вздохнул и опрокинул в себя коньяк, который только что предупредительный официант наплескал в его рюмку.

- И что было? – спросил я.

- Сарик Капучикян, такой йетти, снежный человечек с Арбата, вообразивший себя почему-то торговцем древностями. Он всегда вел дела нечестно, что, впрочем, в нашем бизнесе вполне естественно и не безобразно. Но он их вел еще и глупо. Запустил слух, что знает что-то об этих несчастных Золотых листах, имеет подход к ним. Врал, конечно.

- Почему ты так думаешь?

- Он всегда врет в надежде что-то вымутить. Ну, нет у него подлинного Золотого листа, так не беда - впарит подделку.

- Что с ним стряслось? – осведомился я.

- Рабочая неприятность, - Шашист хмыкнул, как мне показалось, удовлетворенно. - Найден мертвым.

- Убит? – нахмурился я.

- Инфаркт… Вот только сердцем он никогда не страдал. И куда-то исчезал на день.

- Хочешь сказать, его похитили, выколотили информацию и накололи препаратами? – заинтересовался я.

- Уверен, - отрезал мой собеседник.

- Та-ак, значит, сердце, - протянул я. - Интересно.

Известно мне, у кого любимый способ расправляться с жертвами, используя очень редкий яд, который фактически невозможно обнаружить в крови и который дает картину инфаркта.

- Ну, Сарик понятно, - продолжил Шашист. – Его давно следовало пристукнуть. Но мы видим в этой душераздирающей истории жертв не только глупой хитрости, но и явного недоразумения. Вот скажи мне, за что пострадал нечастный Йосик Бырянский?

- Галерея на Ленинградке? – уточнил я.

- Да. Йосик такой безобидный старый еврей тридцати годков от роду. Мухи не обидит. Всегда знал меру в гешефте. Но это ему не помогло, ибо судьбу не интересовали его нравственные свойства. Она просто послала ему дуболомов, которые посчитали, что у него есть этот чертов золотой боевой листок. И Йосик был им совсем не рад, уверяю тебя, друг мой.

- Он-то хоть жив?

- Жив. Нога сломана, рука вывихнута. Наивная вера в справедливость сильно пошатнулась… Анатолий, дорогой мой человек, ты пойми, у нас тихий бизнес. В нем крутятся огромные деньги, но у нас очень редко выясняют отношения кастетом и пистолетом. У нас не пытают утюгами должников. Изредка, правда, заносит к нам бандитов из большого криминального мира, но они в итоге или учатся хорошим манерам, или их волной смывает. А тут ввалились со всей молодецкой дурью какие-то человекообразные, не считаясь ни с традициями, ни с реальным риском такого поведения. Они с такими манерами долго у нас не протянут, уверяю.

- А им долго и не надо. Лишь бы найти листы, - я вытащил из своего кожаного солидного портфеля «Прада» фотографию. - Кстати, не мелькал такой джентльмен?

Когда меня гоняли по кустам, тот самый Деляга, обещавший мне Предмет, а после подло попытавшийся прикончить, лежал от моего удара без сознания. А к моменту прибытия моей группы поддержки очухался и попытался отковылять прочь. Сидевший на позиции вражеский снайпер понял, что его боевому товарищу не скрыться, ему светит плен и допрос, поэтому просто пристрелил его, как кабана на охоте. И нам досталось безжизненное тело. Ни по картотекам, ни по отпечаткам пальцев и генетике его идентифицировать не удалось. Документы при нем имелись, но липовые. В России этот тип не жил, иначе мы хоть как-то зацепились бы. Вот его фотографию, отфотошопленную, чтобы не видно, что снимали уже труп, я протянул Шашисту.

Тот внимательно посмотрел на фото, где Деляга был в очках. Попыхтел, как паровоз, перевел дыхание:

- Он это.

- Кто?

- Тот черт болотный, что сломал Йосику руку. Йосик его в нудных подробностях мне описал, наболело. Он! – уверенно выдал Шашист. - Самое смешное, что несчастный еврей пострадал зря. У него действительно был Золотой лист. Но другой. Откуда-то с Китая.

- Интересно девки пляшут, - я убрал фотографию.

- Думаю, будь у Йосика то, что искал этот очковый змей, то не лечил бы он сломанную руку, а отдыхал бы в свое удовольствие на тихом кладбище. Так что он считает, ему сильно повезло… Кстати, этот террорист напоследок сказал ему то же самое.

- Что именно? – встрепенулся я. – Дословно.

- Типа – тебе повезло, что пришел я, а не Он. При этом это Он было произнесено с таким угрюмо-торжественным чувством, что Йосик почувствовал себя просто осчастливленным всего лишь сломанной рукой.

- Он, значит, - задумчиво протянул я.

- Ага. Он. Царь Гвидон, - Шашист задумался, потом добавил: - Еще один момент любопытный, друг мой. Те, кто ищет этот Золотой лист, почему-то абсолютно уверены, что он в Москве. Ни в Латинской Америке, ни в каких-нибудь горных храмах и подземельях, ни в Лондоне, а в Москве.

- И поэтому так лихо шерстят именно московский антикварный мир… Ты, великий специалист, Теодор. От тебя хочу услышать – где искать эти листы в Москве?

- Глухо, как в танке. Вообще никого не знал, кто бы интересовался этой ерундой, - развел руками Шашист. - Ну, если не считать одного чудака.

- Какого чудака? – оживился я.

- Да есть у меня один невменяемый приятель. Свихнулся на эзотерике, шаманах, иных цивилизациях. И умудряется даже зарабатывать на них. А это, скажу тебе, похлеще, чем поддельными шумерскими раритетами торговать. Все же шумерские раритеты в природе есть. А ты попробуй заработать на том, чего никогда не было.

- И чего он тебе поведал про Золотой лист?

- Да ничего важного. Я его бредни пропускаю мимо ушей. Но он накатал книгу про тайны истории. И целый раздел посвятил Золотой библиотеке.

Шашист вынул из объемистой крокодиловой сумки, которая стояла у его ног, смартфон. Порылся в сети:

- Вон, глянь!

На экране была яркая обложка печатного издания «Золотая книга потерянной земли».

Взяв смартфон, я ткнул на значок «сведенья об авторе». Возникла его фотография во всей красе. Фамилия, имя, отчество. Краткая биография и список трудов.

Сердце мое радостно екнуло. Леонтий Лошаков. Знакомые лица. Черт возьми, а ведь это моя Нить!..