— Ну дед, ну удружил, мать твою… Небось со смеху покатываешься, хрыч одноногий…

— Чего?

Вторя изумлению Клебера, подскочивший Гена начал озабоченно сиркать.

— Да в порядке я, в порядке! Нормальное у меня лицо, хватит спрашивать… В походную колонну! Разговоры отставить, ветки не ломать, оборудование не включать!

Уже близко. Жопой чую.

— Вот так герой! — оставляя ишака позади, на месте кровососки пристроился Клебер. — От животной крови побледнел! Что же с тобой на ристалище бы сталось?

Пыжится, перед Геной выпендривается, безразличием беспокойство прикрывает. Бесполезно. Совершенно бестолковый метод. Как и все остальные.

Не обращая внимания на не затыкающегося рыцаря, я быстро обернулся на замыкающего Гену. Не сводя глаз с девицы, он-то и дело поправлял ножны, в очередной раз подтверждая мою глупость.

Даже пацан не забывает, что она чудовище. Неведомый мутант, лишь притворяющийся человеком. Она жертв досуха выпивает, и целые города травит, бровью не поведя. Ходячий коктейль из жестокости насекомого и безответственности ребенка. Скорее кукла, нежели живое существо.

— Идем, не отставай. — сам не понимая зачем, скомандовал я чуть оступившейся террористке.

Мимолетный взгляд голубых глаз из-под грубой челки больно резанул по виску. В черепе эхом отдался безмолвный вопрос «а сам-то ты кто? Лейтенант, прикидывающийся человеком?». Мда, отличная из нас парочка. Деревянная кукла и оловянный солдатик.

Ну и ладно. Пускай хрыч себе смеется. Лишь бы не в гробу переворачивался…

Мрачный лес быстро сменился широким полем, тянущимся вдоль берега извилистой реки. То теснясь то догоняя холодную воду, полоса черной земли полнилась джунглями из пожухлой бледной травы.

Над мертвыми колосьями возвышался небольшой холм, чернеющий останками давно сгоревших домов и каменными печами, чьи осиротевшие трубы будто пытались дотянуться до холодного свинцового неба. Скромный табун стреноженных лошадей мирно чавкал прошлогодней травой, по привычке отгоняя хвостами несуществующих комаров.

В принципе, чего-то такого я и ожидал. Разве что, более оживленного.

— Звери… — плюнул Гена пристроившись у свежего пенька.

Останки разоренной деревни наполняли юное сердце яростью.

— Никого не щадят, ни купцов, ни пахарей… Как только их сердца могут уместить столько злобы и бесчестья?

— А как твоя голова вмещает столько глупости? — усмехнувшись, Клебер в очередной раз зыркнул на меня, намекая безалаберность в подготовке оруженосца. — Разбойники деревни не сжигают.

— Правильно. Феодалы не любят конкурентов.

Вопреки театральным постановкам и сказкам глашатаев, это не рыцари и гвардейцы спасают деревни от разбойников, а скорее разбойники спасают селян от феодалов. Не все, конечно, а только те, кто с мозгами. А раз «барон» умудрялся столько времени криминалом промышлять — котелок у него варит.

Как и партизаны, бандиты не могут существовать без поддержки мирного населения. Даже самые матерые диверсанты не смогут долго действовать в районе, где у них земля под ногами горит. Поэтому для караванов и налоговиков грабители, для феодалов шило в заднице, а вот для крестьян… Там, на дороге, воры и убийцы, в деревнях превращаются в правильных пацанов, славных парней и "благородных бандитов". И награбленным поделятся, и ребенка из колодца достанут, и на чьей-нибудь дочке женятся. И споют и спляшут, лишь бы сдружиться с деревенскими.

А те и не против, ибо мало-то того, что половина бандитов — такие же крестьяне, чуть ли, не с соседней деревни, так еще и сплошная выгода. От зверья защитят, беспредельщиков прогонят, налоговиков отвадят, трофеев не жмотясь отсыпят. А в обмен только и требуется, что их раненных выхаживать, супы варить, да о патрулях предупреждать.

Про широкие возможности для бизнеса в виде чистки кольчуг от ржавчины, топоров от крови, и сбыта краденного на городских рынках — даже упоминать грешно.

«Робин Гуды», елки-палки. Но ровно до той поры, пока «реальные гангстеры» не почешутся.

— Так значит… — Гена невольно переглянулся с вампиршей, чей сказочный мирок трещал в унисон с историями о благородных героях оруженосца. — Это очередное преступление мятежного барона? Казненного регента леди Жиннет? Его слуги учинили разорение?

— Изгнание, болван! — тут же поправил ловкач. — И еще легко отделались! Наживаясь на грабежах и соучаствуя в насилии, бесчестные селяне сами уподобились отребью! Так пусть славят милосердные законы, по которым им полагается лишь переселение…

— В ближайшую могилу.

Почему у меня такое ощущение, будто без капитана здесь не обошлось? Судя по заросшим, неубранным с осени полям — деревню навестили задолго до осады. Аккурат перед жатвой. Где-то в это время капитан как раз должен был герб получать… Будь я бароном, то непременно бы проверил лояльность и беспринципность нового кадра.

И судя по гниющим полям, капитан провел карательную операцию на отлично. По-моему, сюда даже дезертиры не забредали, а значит никто из местных не сбежал. Оцепление выставил, засады… Елки, а ведь он у меня научился! Наверняка ведь рассказывал про тактику "контрпартизанских" операций! А то и вовсе, "антитеррористических". Названия зависели чисто от настроения замполита, но суть всегда была одна.

Пока идиоты спорили по поводу законности сожжений целых деревень за связей с бандитам, я молча наблюдал за холмом. Из-за отсутствии бинокля оказалось невозможно разобрать ничего кроме серых фигур, суетливо мельтешащих возле палаток и развалин. Разве что высокая туша «Щедрого» живодера выделялась на фоне этого муравейника.

До опушки долетали отголоски команд и разговоров на повышенных тонах, но разобрать хоть слово никак не удавалось. Поближе бы подобраться, да с холма вся округа просматривается — незамеченным не пройти. Хотя… А звукоуловитель мне на что?

Чуть прислушавшись, «кукла» начала монотонно бубнить под нос:

— Бранятся. Кто-то кого-то убил. Кто-то что-то украл. Кто-то куда-то пропал…

— Про одноногих стариков или фиолетовых ведьм ничего не говорят?

Непонимание в синих глазах заставило рефлекторно помассировать висок.

Может они не здесь? Может Киара потащила деда дальше? Пробилась с боем или откупилась? Но почему тогда на дороге ни один из гопников и словом не обмолвился об одноногом маразматике и фиолетовой ведьме? Уж такая встреча им точно бы запомнилась.

— Ничего не понимаю…

— Это и называется «скудоумие». — мстительно ухмыляясь, вставил Клебер. — Что понимать? Дисциплина — высшее проявление воинского искусства — откуда ей взяться у разбойной швали? Ставлю розу против булыжника — очередная пьяная свара за награбленное, только и всего.

Объяснения, что я имел в виду вовсе не это, потонули в вопосах аутистки на тему «зачем рыцарю булыжник» и оправданиях про «фигуры речи».

— Коли мы удовлетворили твое упрямство и сыскали логово разбойников — быть ты наконец изволишь вернуться к дороге? У меня нет желания встречать грядущий дождь, без костра. И чем раньше выдвинемся до Молочного Холма, тем…

— Не вариант. К этому времени они уже слиняют. Пойдут в другую деревню или еще какой-нибудь запасной лагерь у черта на рогах… Ищи-свищи по всей Ивановской.

— В таком разе разделимся! Двое остаются следить, двое отправляются за подмогой!

— Не катит, ибо… — поглядев на флегматичную девицу, я лишь отмахнулся. — Короче, не вариант.

Можно и разделится, да только как не верти, все разбивается о вампиршу. Если послать ее в Молочный Холм, с голодухи сопровождающего сожрет. Если оставить с собой, те же яйца, но в профиль. Арифметика бессильна.

Три мужика еще смогли бы прокормить этого комарика, без риска сдохнуть от потери крови, но в одиночку — без шансов. Очень сомневаюсь, что дед поил ее только моей кровью. Недаром же девки в салоне шептались о причудах старика, что стали еще страннее?

— Не того осла сегодня умертвили, не того… Что же изволишь предложить? Остаток дня мокнуть под дождем, а ночью устроить вылазку?