— Однако честь обязывает привечать гостеприимство… — демонстративно легшая на эфес ладонь вернулась на запотевший стакан. — И коли хозяин просит гостя попотчевать его историями… Изволь же! Чудным пиршеством наградила триумфаторов ее светлость! Как и полагается подлинному образцу рыцарства, досталась мне соль подле руки самой леди Жиннет!

Фильтруя пустословие и бахвальство, мне кое-как удалось выяснить, что покойный регент леди малявки, при подготовке к выступлению на Грисби, собирал своих знаменосцев и подельников под предлогом турнира. Чтобы всякие Мюраты или инспекторы вдруг не заинтересовались, в честь чего это в Молочном холме такая толпа войск потусоваться решила. Само собой, слетевшихся как мухи на говно межевых рыцарей, младших сыновей всяких баронов, и дурачков типа Клебера о фиктивности турнира не предупреждали.

Узнав от стюарда что в замке нет ни регента, ни праздника, они всей толпой повторили подвиг Аллерии, решив покуковать в городе до возращения хозяина. В конце-концов, турнир это отличный способ поступить на службу к крутому сюзерену, прославиться, а то и конкретно разбогатеть. Записаться может любой лох обладающий титулом да минимальной экипировкой. Правда, доспехи с оружием нужны не для столько для честности поединков или безопасности участвующих, а для «взноса участника».

По понятиям феодалов, требовать деньги с благородного — дикое западло, за которое можно легко мечом по лбу огрести. Но и «на интерес» участвовать неинтересно, а потому задатком считаются рыцарские шмотки. Победитель получает коня, доспехи и меч проигравшего, а тот, в свою очередь, посылает к нему слугу с кошелем «подарков», примерно сопоставимому по стоимости. Ну или каким-нибудь поместьем откупается. Конечно, победитель имеет право послать в жопу и отказаться от денег забрав таки экипировку, но это вопиющий беспредел, за который могут и на перо посадить.

Короче, вернувшись в родной замок и усадив задницу на трон, малявка, конечно же, немедленно поддержала идею о «объявленном» еще бароном турнире. Благо традиция да и в домашней гвардии уж очень много вакантных мест «освободилось» — надо же как-то восполнять? Дюжины всадников "подаренных" Грисби даже на охрану всех тамошних сортиров не хватит.

Хрен его знает, правда ли ловкач кого-то там победил и завоевал место, но на пир после грандиозного зимнего турнира в честь какого-то «снежного рыцаря» его и впрямь позвали. А опознав в нем родню Гены, герцогиня самолично распорядилась усадить хвастуна за своим столом. Небось породниться хотела, идиотка.

Все бухали, веселились, здравницы в честь малявки возносили. Та, походу, тоже нафигачилась и предложила Клеберу офигенно козырное место капитана гвардии. Наступившее счастье обломалось мстительным «Щитоломом», начавшим спьяну разглагольствовать мол, «какого же ладного капитана ее светлость приютила — самое то чтобы подтиркой для наемников служить». Уж что-что, а слухи о чьем-то позоре в здешнем средневековье разлетаются быстрее обещаний жениться на деревенских сеновалах.

Такого оскорбления при будущем сюзерене спускать никак нельзя, а потому такой же бухой в жопу Клебер немедленно начал оправдываться, превознося свою доблесть и низводя подлые ужимки упомянутого офицера. Тьфу, наемника.

И все бы хорошо, не сиди возле малявки одна высокая и пустоголовая блондинка в парадных доспехах. Той отчего-то очень не нравилось, когда офицерские головы сравнивают с конским нужником…

— Погоди… — вклинился я, перебивая внезапный прилив кашля Гены. — Тебя Аллерия что ли отделала?! Серьезно?!

— Откуда тебе ведомо ее имя? И не «отделала», а вызвала на поединок! Но как благородный муж может позволить себе биться с дамой?! К тому же, такой изумительной?! К несчастью, прекрасная воительница оказалась весьма темпераментной особой, а посему, дабы не посрамить девичью честь, мне не осталось ничего, кроме как заведомо признать поражение и отдать ей все свои…

— Конечно, охотно верю. Зарубку на мече тебе тоже девичья честь оставила?

Вылезшие из орбит глаза и поток напыщенного квохтанья говорил сам за себя. Вот же овца, а? Нет, чтобы письмо написать, она всяким ловкачам морды чистит… Хотя, приятно, конечно. Уж чего-чего, а девки за меня еще мужиков не избивали. Убивали только. Чертова Киара…

Но как бы весело не было наблюдать за уязвленным Клебером под тихое хихиканье Гены, мрачный блеск пустой глазницы не терпел отлагательств. Оставив оруженосца слушать сбивчивые оправдания в компании белобрысой барменши, я нехотя подошел двери у лестницы, косяк которой подпирался могучим северным плечом, облаченным в кроваво-красный плащ:

— Тебе повязку дарили чтобы на лице носить, а не на одноглазом змее… — отмочив дежурную скабрезность, я протянул руку, уже прикидывая глубину задницы в которую угодил по вине Грисби.

Крепко стиснув мою ладонь, бывший дружинник сходу пошел в лоб:

— На кой ляд Куролюба в город провел? Да еще и в платьях ряженных, будто деваху какую? Что затеял — колись как на духу!

— Башку жопой защемило? Сам-то как думаешь, на кой хрен он мог в бордель явится? Пестики, тычинки… Ну ты понял.

Ледяной блеск единственного глаза не смягчился ни на мгновение — не проканало. Рыжий бы повелся, но этот говнюк слишком долго прослужил рядом с князем чтобы понимать — Грисби не из тех кто прокрадывается в салоны. Он из тех, к кому салоны сами прокрадываются, если уж приспичит.

Сказать бы про инспектора, но сотник просто не поверит или решит что меня дурят. И это в лучшем случае. В худшем же, после слов «инспектор» в городе начнется дурдом и охота на ведьм. Старый сотник, быть может, еще бы и махнул рукой, но этот поганец по-любому князю отстучит. А у Рорика задницу перцем обожжет от одной мысли что в его вотчине какой-то федерал без спросу шарится. За дела его разнюхивает или еще какую гадость замыслил. И хрен бы с ним да только толпа дружинников во главе с князем здесь нахрен не нужна. Мало того, что затаившийся Штирлиц поймет что его маневр с печатью раскусили и придется играть в открытую, так еще и сами северяне начнут хватать всех подозрительных типов подряд. Сначала допросы «с пристрастием», а потом и аресты с казнями «сознавшихся». Все-таки южане не особо привыкли к северным судебным практикам и признаются хоть в похищении Ильича, лишь бы каленые щипцы яички не ласкали.

Что предпримет инспектор, увидав прямые нарушения своего драгоценного закона? Ладно бы за мостом, но здесь, в Грисби? По бумагам-то город в подчинении Предела.

Возьмет еще, дурачок, да потребует чтобы город обратно Аарону вернули, а князь инспектора, конечно же, нахрен пошлет. Еще и гранд-код публично в жопу засунет. Какой звездец начнется дальше и какую роль сыграет честолюбивый Аарон, одержимый возращением своей вотчины — только замполит предскажет.

Может все и хорошо закончится, а может и не очень — недаром же у Штирлица такие хвостатые «коммандо» в агентах ходят? Стопудово какую-нибудь подлянку устроит. А если я уж что и вынес за последние два года, так это что интриги до добра не доводят. И благие намерения никак не помогают.

Нет, единственный нормальный вариант, если никто нифига не узнает, а блюститель закона пойдет себе дальше, решив, что городок попросту не заслуживает его внимания. Вот приедет князь осенью, там уже и попробуем их терки с Аароном разрулить. По-простому, без помпы, и за закрытыми занавесками. Без пристальных взглядом коллег по феодальному цеху и страха ударить лицом в грязь, падишахи становятся куда сговорчивее.

— Грисби это… — усиленно растираемый затылок не сильно помогал во вранье. — Ну… Из-за герцогини приперся.

— Гилберте? И что с ней, с леди-миледи?

Вопрос на миллион, блин…

— Ладно, только ты никому не говори… Женится он на ней хочет, вот и явился советов выспрашивать. Сам же знаешь, мы с ней под одной крыше сколько…

— На кой ляд он к тебе, а не ты к нему?

Да чтож ты такой въедливый-то, а?!

Дуэль вранья и неудобных вопросов прервалась звоном бьющегося стекла и пугающим потоком алой жидкости, полившейся из моего запястья. Заливая раскрасневшейся сотруднице про неких «порточных змей», одноногий хрыч неудачно оступился и в попытке не рухнуть, со всей дури полоснул по мне бутылкой.