— Ну… Хочешь верь, хочешь нет, но Грисби вообще не при делах.
Недоверчивый взгляд и стиснутые челюсти явно требовали доклада поподробнее. Эх, надеюсь, хоть до князя с первого раза дойдет и по три раза рассказывать не заставит…
Ожидания оправдались частично — хватило четырех пересказов и ма-а-аленького вагончика пояснений. Князь долго и упорно отказывался верить, что Грисби непричастен к «алому листопаду», а вся вина лежит на стюарде. Метросексуал все пытался выстроить связь между тщедушным глистом и сотником, но тут появился дед.
Вынырнув из глубин переулка и опираясь на рогатину как на трость, он мало походил на себя прежнего. Вместо маразматичного алкаша и бабника, перед нами предстал ратник, будто сошедший со школьных иллюстраций средневековых дружинников. Кольчуга, кафтан, шлем, усеянное ужасающими шрамами зрелое лицо, и пронзительный взгляд… Богатырь — ни дать ни взять. Ну, пока рот не открыл, конечно.
— Коли «Четвертый» кажет, что Курощуп не при деле, то, думается мне, так оно и есть. Паря он с прибабахом и дурак, знамо дело, но в пустомельстве неповинен. Ежели про железных птиц в небе брехать не начнет, ясен-красен. — оперевшись на рогатину, дед почесал протезом здоровую ногу. — Выходит, это в пару со стюардом сотник душегубов и купил… Кажись, и весь кавардак на площади они тоже с конелюбом напару замыслили.
— Погоди, а причем тут сотник? — моя бровь медленно поползла вверх.
— Да тут такое дело… — князь смущенно почесал щеку и сумбурно поведал, об очередных «наемниках».
На этот раз, вместо бородачей предстали всадники, а обвинения в «конелюбстве» заменились на предательство и прислужничество северным варварам. Именно поэтому в городе столько крестьян и тусуется. Короче, то ли у сотника зарплата большая, раз на наемников хватает, то ли стюард дофига богатый, то ли я вообще нихрена не понимаю. Они же оба расисты конченные, как спутаться-то смогли? Блин, чем больше об этом думаю, тем меньше мне это нравится…
До нашего переулка долетел рев лорда:
— Рорик!!! Долго ты от меня прятаться будешь?! Яви свою бесстыжую рожу, покуда я…
— Я тебе сейчас «Конеруба» в ухо явлю, если еще хоть раз на меня гаркнешь! — немедленно нашелся князь и, скомандовав дружинникам, первым отправился на площадь.
Блестя рогатинами и забиваясь об заклад «кто сколько конелюбов положит», вслед за метросексуалом замаршировал десяток дружинников. Печатный шаг красных сапог шел неплохим аккомпанементом шествию двухметрового Рорика.
Переглянувшись с дедом, я нехотя потопал следом за ними.
— Ох тыж, император всеблагой, неужто у молокососа бороденка проклюнулась?! — оскалился Грисби, демонстративно оглаживая щетину на подбородке. — Чай, годков через десять, даже на мужика станешь похожим…
— Ты-то давай-давай, уста поширше открывай! Разрабатывай! Авось мой «мужик» и поместится!
— Ах ты говно малое! — взъерепенился лорд, хватаясь за меч.
Что всадники, что дружинники немедленно ощетинились копьями. За баррикадами у ворот послышалось напряженное щелканье арбалетов.
Ну, ни на секунду их оставить нельзя! Как они вообще мир-то заключили?!
Обойдя выстроившихся за князем дружинников, я встал между Рориком и Грисби. Нервно теребя ножны, Аллерия демонстративно отвернулась, не желая встречаться со мной взглядом.
Шумно прокашлявшись, я призывно поднял руку:
— Для особо отбитых и кровожадных, осмелюсь напомнить — мы, вообще-то, за герцогиней прие… — опустившийся на голову латный кулак, мигом украсил площадь звездочками и пением веселых птичек.
Только через несколько секунд, я сообразил, что опираюсь на подставленное плечо Аллерии, что обеспокоенно гладит меня по спине, бормоча про что-то типа «ты как, не больно?». Но ее сюсюканье с легкостью перекрывал поднявшийся над площадью медвежий рев. А, нет. Это князь на Грисби орет.
Проморгавшись и отстранившись от рыцарши, я обернулся на Аарона. Демонстративно хрустя пальцами в латной перчатке, он надменно отмахнулся от недовольства князя:
— Твой он, не твой… Наемник он! Что хочу, то и делаю! Это говно дерзкое всю дорогу затрещину выпрашивало! И вообще, долго еще мне на ваш цирк любоваться?! Где моя госпожа?! Где миледи Жиннет, обещанная мне твоим наложником!
— Это твои куры у тебя в наложницах ходят! А у меня порученцы! И если ты еще раз посмеешь… — натолкнувшись на мой взгляд, князь замолк на полуслове, играя челюстями.
Наконец, сняв кольчужную рукавицу, и сунув пальцы в рот, здоровяк засвистел, что аж зубы заболели. Через пару мгновений, одна из повозок сошла с дороги, и по камню зацокал наспех расчесанный да отмытый, но все же тщедушный и мелкий жеребец, ведомый дружинником. В седле, словно на троне, высилась герцогиня в очередном излишне откровенном платье, найденном где-то в закромах резиденции.
Не успел она доехать до фонтана, как Грисби соскочил с коня и, уперев обнаженный меч каменную плитку, склонил колено:
— Миледи! Я безудержно счастлив вновь лицезреть ваше величие! Мой меч, как и всегда, к вашим услугам…
— Мое сердечко трепещет от ослепительного духа вашей мощи, милорд. — чинно поклонилась малявка. — Вашу отвагу может затмить лишь верность, достойная ваших предков.
— Вы слишком добры, миледи.
— Вы слишком скромны, милорд.
— Да вы задрали! — не выдержал князь. — Грисби?! Ты убедился, что с леди Жиннет все в порядке?! А теперь, проваливайте нахрен из моего города! И конелюбов своих уводи! Довольно с меня содомитов на сегодня!
— Что?! Ах ты говно! Посмел меня пред госпожой оскорблять!
— Я лишь правду говорю! Кто резню на празднике устроил, а?! Что, ряху наел, сединой покрылся, а людишек своих в узде держать так и не научился?! С гнильцой твой дворовой-то оказался! Твой человек, твоя вина! Проваливай из моего города!
Грисби наградил меня испепеляющим взглядом и снова переключился на князя:
— А уж не твои ли выродки казнь затеяли?! Уж не твой ли отморозок мою ягодку… Мою чашницу высек?! Не твой содомит казнью несанкционированной грозился?! А?!
Чашницу? Какую еще… А-а-а! Понял. Это он типа не хочет конфликт провоцировать. Заминает тему с внучкой, ибо такое по понятиям феодалов не прощают. Странно, не ожидал от него. Может перед герцогиней стыдится? Или понял, что расклад не совсем в его пользу?
— А нечего твоим слугам за моими стенами шнырять!!!
— Миледи!!! — Грисби встрепенулся и обратился к малявке, что зажимала уши, не силах выдержать воплей двух великанов. — Ради памяти наших отцов, прошу вас о разрешении на дуэль!
— Дуэль?! Ты?! Со мной?! — князь упер мускулистые руки в бока, выпячивая грудь. — Да я тебя по площади раскатаю! Опомнись, старик!
— Я тебе сейчас сам по губешкам прокачусь, говно сопливое!!!
— Сюда иди, хер старый!!!
— Да чтоб вас, вы совсем дебилы?! — не выдержал я. — Какая в жопу дуэль?! Если хоть один из вас помрет, то война начнется! Мелкая, хорош уши греть, скажи им уже!
— Ты кого мелкой назвал?! — завопил Грисби, мигом выхватив меч, но малявка вовремя его оборвала:
— Ну… — испуганно шмыгнув носом, герцогиня пожала плечами. — Мой рыцарь прав. — при слове «рыцарь» Аллерия заскрежетала челюстью на всю округу и снова демонстративно отвернулась. — Негоже поддаваться гневу и принуждать своих подданных к кровопролитию. Если стороны желают сатисфакции, пусть достигнут ее мирным… — она взглянула на, будто невзначай, вставшего неподалеку деда. — Мирным путем.
Грисби насупился, но все же смирился с решением своей госпожи:
— Твой пес слишком дерзок и невоспитан, однако… Миледи Жиннет как всегда права! Плох тот лорд, что ставит свою ярость вперед телеги! Я не дам Рорикам повода устроить новую резню в городе! Молокосос! Ты не отказываешься от своих слов?!
— Хрена с два!
— Тогда защитники!
— Тогда до третьей крови!
— Отлично! Леди Аллерия желает искупить свою вину и выступить моим защитником! Если ее госпожа не против, разумеется.
Поглядев на одноного старика, герцогиня пожала плечами: