— Я люблю три вещи: лжецов, наглецов и то, что я с ними делаю! Не думай, что настанет день, когда я позабуду твою наглость! — в очередной раз погрозив мне кулаком, лорд повел нас дальше по коридору темницы.

Увидав «мою» камеру Себас попытался вновь залепетать, что «все ложь», «наговор» и вообще, «милорд, я бы никогда…», но добился лишь очередной зуботычины от гвардейца. Но это он зря запаниковал. Рано еще. На простую темницу ему надеяться не приходится.

Блин, если эта вша с Геной что-то сделала, я ему не только пальцы поломаю, я его мехом внутрь выверну!

Пройдя до конца коридора и встав перед каменным тупиком, лорд потянул за железное кольцо, прибитое к стене. С виду, обычное крепление для кандалов, но на деле…

— Еще мой дед построил. — с явной гордостью пояснил Грисби. — Когда Гранд-код приняли, казни запретили, а повсюду начали сновать эти глазастые инспекторы…

Сообразив, что сболтнул лишнего, он, походя пнул стюарда и без видимых усилий сдвинул ложную стену. Сразу за ней начиналась узкая лестница, ведущая в целый лабиринт секретных камер.

— Ты, с лампой — во главе! Вы, с говном, сразу за ним. — скомандовал он гвардейцам, поддерживающих стюарда на ногах.

Несчастный мало напоминал свою былую версию, купающегося в лучах народной любви «Геббельса», а скорее походил один большой синяк. Зря я про синевласку соврал…

Хотя, а что делать? Откуда мне знать, за каким чертом стюард весь заговор затеял? Так, только догадки. И, к тому же, как должок не вернуть?

Когда гвардейцы спустились по длинной лестнице и свет их фонаря больше не отражался от стен, исполин повернулся ко мне:

— А теперь… — непривычно тихо начал лорд. — С самого начала. Про розги.

— Третий раз?!

— И тридцать третий скажешь, коли повелю!!! Я лорд, а ты… — сообразив, что его рев слышат аж в Живанплаце, он перешел на шипение. — А ты говно наемное! Твоя вина уже в том, что ты молокососу служишь!

— Никому я не… Ай, пофиг!

Мне очень хотелось послать этого седого идиота куда подальше, но разум возобладал над эмоциями. Хрен с ним, в третий так в третий. В конце концов, сейчас хоть не голым на крепостной стене выступать. И без толпы зрителей, готовых порвать меня в любое мгновение. Даже берцы вернули.

Грисби подтвердил, что чуть больше недели назад, находясь в Живанплаце, получил срочное письмо, в котором сообщалось о гибели его «лозочки виноградной». Типа, ее стражники у городских ворот казнили. Среди толпы во дворе нашлось несколько свидетелей, наблюдавших меня рядом с сотником. Они-то и подтвердили, что «казнь» состоялась аккурат за день перед праздником. То есть, Грисби получил письмо примерно в тот же день, как синевласую «казнили». А то и раньше. Радио еще не придумали, а почтовыми голубями… Короче и ежу понятно, что письмо состряпали еще до «казни».

С этого момента лорд перестал гневно сопеть и представлять, с какого конца начнет от меня куски отрывать, а, наконец, начал слушать. Благо, послушать было что. И слепому ясно, что не было никакого покушения, а убийство рыцаря, не что иное, как натуральная подстава. Тут вообще все провокацией воняет.

Капитан гвардии, прискакавший дабы сообщить о скором прибытии лорда и начать подготавливать замок к разборкам с северянами, вдруг обнаружил, что синевласка жива. Кроме размеров и объема пуза, общего между капитаном и лордом было немного, и поэтому тот сразу сообразил, что пахнет лажей. Уж не знаю, о чем они там ночью со стюардом болтали — может глист склонял рыцаря на свою сторону, может врал напропалую, — но не вышло. Рыцарь решился лично отправиться в город и добиться аудиенции с князем, чтобы узнать, какого хрена окрестные деревни всякие бородачи кошмарят и внучку лорда розгами бьют. Рискни он и отправься сразу, возможно, остался бы жив.

На свою беду, бедолага решил, что переночевать в спальне лорда безопаснее, чем в городе или лесу. И тем самым сыграл на руку заговорщику. Понятия не имею, как этот недомерок смог пролезть по всем этим воздуховодам и самостоятельно ли убил капитана, но факт остается фактом — Гена никому про монетку не говорил! Иначе лорд со стюардом уже вовсю крутили бы мои яйца, выпрашивая насчет герцогини. А раз они не в курсе, то о существовании северных колечек в кисете знали лишь я, Гена и тот, кто эти монетки туда положил.

Собственно, так я и сообразил, что стюард не просто расист и балабол, а натуральный провокатор. Грисби нехотя подтвердил, что лично с «оруженосцем» не встречался, ибо, по словам Себаса, тот, взял щедрую награду и слинял еще ночью «опасаясь мести северян».

К счастью, лорд оказался не против импровизированного допроса с пристрастием. На третьем сломанном пальце, заговорщик-самоучка все же выдал местоположение пацана. Ни в какую башню он его не определял, а после ужина сразу повел в казематы под предлогом «показать новую находку». Мой дурачок, конечно, повелся… «Сир» же его подозрительный, елки-палки! У князя работу взял, монетки утаил, и еще объясниться нифига не успел. В итоге, Гена пискнуть не успел, как стюард его уже скрутил. Вернее, пара гвардейцев скрутила. Та самая, что «чудесным» образом унесла ноги с резни на празднике.

— А вот, кстати, и остальные… — фонарь высветил кучу обуви и одежды у одной из камер.

Потянув на себя незапертую дверь, я отошел, позволяя лорду насладится зрелищем сваленных вповалку мертвых тел. Само-собой, ни на каком празднике гвардейцев не было. Не разделивших идею стюарда о начале войны, а то и просто слишком умных, взяли да траванули, свалив все на проделки северян во время праздника. Банально, аж зубы сводит.

К чести старого лорда, должен заметить, что он проявил несвойственное для феодала участие. Он внимательно оглядел каждого покойника, словно пытаясь запомнить их лица. Спустя минуту его латная перчатка с истошным дребезгом врезалась в ближайшую стену, сходу выбив ворох искр и внушительный обломок камня.

Часто дыша, он едва сдерживал подступающую ярость:

— В говне утоплю… К седлу пристегну и буду их сраками по щебню возюкать, пока одни уши не останутся! Кишки!!! Кишки через ухо вытяну! Жопами на угли посажу и…

— Допросить сначала надо.

— А что толку?! «Ради вашей милости старались!» Послал владыка слуг на мои седины…

— Ну, те двое может и «ради милости» старались, да только…

Ну, не похож стюард на такого идиота. Я могу поверить, что пара солдат схавала чушь про «наш лорд слишком нерешителен и окружен идиотами» и «как верные слуги, мы обязаны раскрыть ему глаза и вернуть город истинному правителю!». Особенно, когда сладкие речи о долге с патриотизмом сопровождаются увесистыми кошелями. Но сам-то Себас? На что он надеялся? Неужто просто северян не любит? Если так, то каким хреном смог с сотником спутаться? Блин, что-то мне подсказывает, что они друг-друга в глаза не видели…

— Что за глупость?! Ты же сам сказал, что он «лозочку» мою в жены возжелал!

— Э-э-э… Ну да, верно.

Выступая голым на стене, я как-то позабыл, что так и не додумался до мотивации стюарда. Пришлось спешно соврать, что он на волшебнице жениться захотел. Благо, Грисби уж очень любит свою «виноградинку» и вместо вопросов, попросту отмудохал несчастного глиста. Оттаскивать пришлось, не то убил бы.

— Он меня укусил!!! Не ты видел?! — раздался злой рык одного из гвардейцев откуда-то из темноты.

Кажется, пришли.

Ломанувшись по узкому сырому коридору, я остановился возле тройки солдат и одного полуживого стюарда. Толпясь возле прогнившей двери, они никак не решались зайти в камеру с одним очень связанным, но очень злобным парнишкой.

— Я пытался кляп вытащить, а он как цапнет! — обиженно протянул боец, показывая окровавленный палец.

Походу, у Гены теперь аллергия на синие плащи.

Злобные огоньки из-под грязно-алой челки чуть померкли, когда на смену гвардейцам в камеру вошел я.

— Сир! Я думал, вас казнили! — откашлявшись воскликнул он, едва я вытащил кляп.

В его хриплом голосе слышалась неподдельная радость. Пожав плечами, я сходу сорвал у ближайшего плаща флягу и протянул «оруженосцу». И без потрескавшихся губ было ясно — пацан тут со вчерашней ночи кукует. Без воды, еды и, судя по запаху… Прочих удобств.