Недоделанному оруженосцу же, похоже, грезились ратные подвиги да неугасающая слава в веках. Иначе я не могу объяснить, почему этот придурок не отошел подальше, как все зрители, а носился вокруг бородача, тыча в него иголкой, будто ужаленная в жопу оса. Но все выпады дорогой зубочистки, с легкостью пресекались уханьем железного посоха.

Впрочем, дурак дураком, а жизнь мне спас… Кажется.

Попытавшись пошевелить раненной рукой, я болезненно скривился и бросил эту затею. Зато поднял оброненный кинжал. В момент, когда огромный сапог протаранил живот пацана, я со всего маху вонзил кинжал здоровяку в печень.

Или вернее, попытался.

Острие пробило плотный плащ и ушло вбок. Пара мелькнувших искр, натужный скрежет металла и вот огромная туша уже гневно зыркает на меня, занося злополучный посох.

Отлично, у него, походу, полный панцирь! Вот же урод!

— Ах ты даун бронированный! — я быстро прошелся лезвием по толстым пальцам и еле-еле отскочил в сторону от размашистого удара.

Порезанные пальцы великана, больше похожие на сардельки, не удержали жезл, и тот больно врезался в мой ботинок. Уже прикидывая, в какую бы сторону побыстрее сбежать, я вдруг услышал звонкий свист, прокатившийся по всей площади.

Звеня кольчугами и протяжно визжа свистульками, к фонтану бежала четверка стражников.

Обернувшись, здоровяк уже было кинулся искать посох, но его небритый напарник быстро утянул верзилу за собой.

— Потом-потом! Ноги делай, ноги!

Обиженно топнув ножкой и проревев что-то нечленораздельное, бородатый тут же бросился наутек, едва не затоптав нерасторопного водоноса. Следом за ним, сверкая сандалиями, брызжа водой вперемешку с кровью и подгоняя великана, спешил псевдо-старец.

— Спринтеры, мать их… — я сплюнул и, поморщившись от боли, подобрал трофейный магнит да подошел к кашляющему красавчику.

Фенечки в волосах порядком перепачкались в дорожной пыли, но его взгляд был ярче солнца:

— Сир… — прокашлял он, принимая протянутую руку. — Я достойно справился?!

Пожав плечами, после недолгих раздумий я потрепал его по плечу. Справился он, конечно, паршиво, но товарища в беде не бросил. А это самое главное.

Поставив парня на ноги, я недовольно поморщился от острого копья, бесцеремонно сунутого в мою рожу. Красуясь красными кафтанами, пара стражников окружила нас, пока оставшаяся двойка ринулась в погоню.

Тот, что постарше, огладил густую темную бороду и, сверкнув медной бляхой на кушаке, положил руку на копье напарника, принуждая его опустить оружие.

— Ты откудова будешь, земляк? — обратился он ко мне.

— Знамо дело, откуда. — ответил я, памятуя наставления одноногого хрыча. — Оттуда же, откуда все люди родятся. От папки с мамкой.

Удовлетворившись ответом, северянин скомандовал напарнику опросить лоточников, а сам, повелев мне никуда не уходить, принялся за кашляющего глашатая.

— Сир, возможно, стоит откупиться? — шепнул пацан мне на ухо, заговорщицки постучав по кошелю на поясе.

— Стой и не рыпайся, депутат доморощенный… — руку жгло огнем и я не нашел ничего лучше, чем воспользоваться водой из фонтана.

Несмотря на то, что из-за схожего роста и черт лица, все принимают меня за северянина — выше моста я никогда не был. Зато дед был. Прорву лет в тамошних лесах на всякую нечисть охотился, прежде чем в наемники податься. Собственно, из его-то болтовни я и знал, как вести себя с местными стражниками.

— От южного конелюба «снеговик» и копейки не примет. — объяснил я Гене, помогавшему мне снять куртку. — На севере наши монеты не в ходу, это раз. А два, это… Ух етить!

Плечо все почернело, и лишь лопнувший кровавый лоскут говорил, что это все еще рука, а не кирзовый сапог. Если бы в башку попал, я бы точно отъехал. Первый раз в жизни, тоскую по армейскому шлему. Несмотря на внешнюю неказистость и охреневший вес, он даже автоматную пулю мог остановить, не то, что железную палку.

— Что “два”? — осведомился пацан, стараясь не глядеть на ушиб.

— В хрен ты им не тарахтел, вот что! Деньги мне и самому пригодятся. Тебе пригодятся, то есть. — я достал первую попавшуюся тряпку и смочив ее в фонтане, обмотал вокруг синяка.

Так себе компресс, но на безрыбье и рак в небе журавль.

Закончив со свидетелями, перед нами вновь возникли стражники. Без былых подозрений, но все еще настойчиво, они “порекомендовали” немедленно пройти с ними до гарнизона. На возражения, мол, “мы и сами грамотные, можем и здесь все написать” они лишь многозначительно хмурили брови.

Хлебнув напоследок воды из фонтана, я покорно отправился следом за северянами. Что толку спорить? И так все ясно.

— Сир, отчего они нас арестовали? Мы невиновны! Они сами убедились, опросив очевидцев! — принялся докучать красавчик, едва мы вышли с площади.

Поглядев на прохожих, старающихся лишний раз не попадаться северянам на глаза, я нехотя ответил:

— Не “нас”, а меня. За беглого приняли, можешь не сомневаться.

Парень разбирался в порядках северян, как армейский повар в деликатесах. Всю жизнь в этом мире живет, а нихрена не знает! Вот уж правда, внешность есть, — ума не надо!

Памятуя о его недавнем подвиге, я чуть отстал от стражников и принялся разжевывать симпапуське:

— У “них” не как в у “вас”. Если на юге присягают лорду, или просто пашут на феодальной земле, то на северах твоя жопа с самого рождения принадлежит “Простору”. Крестьянин за барина, барин за князя, а князь за великого князя. С фантазией у них туго, сам понимаешь…

— Так ведь рабство упразднили! В самом Гранд-коде запрещено! — пылко объявил он, видимо уже намереваясь ломануться за мост и поднять восстание рабов.

Поглядев на патлатого Пугачевца, я лишь покачал головой и вовремя отдернул мальца от ведра помоев, выплеснутого со второго этажа.

— Да им пофигу. У них своя свадьба, у вас своя. А вообще, чисто технически это и не рабство. Сам-то великий князь тоже числится в собственности.

— У кого?

— А хрен его знает. Не помню… — я устало прислонился к стене и потер больную руку, дожидаясь пока молодой стражник добежит до второго этажа и надает по соплям нерадивой хозяйке.

Оставшийся путь до наспех восстановленного форта у городских ворот прошел без эксцессов. Некогда крепкое каменное здание представляла плачевное зрелище. Даже расположившийся рядом помост с пустыми колодками да позорным столбом выглядел куда более устрашающе, чем осыпавшиеся каменные стены.

Прошмыгнув в заботливо распахнутую караульным дверь, мы оказались в темном, но просторном зале освещенным лишь солнечным светом из узких бойниц. Помещение выполняло функции то ли столовой, то ли спальни, то ли хрен пойми чего — на широких лавках за деревянными столами, сидело не меньше десятка северян. Кто резался в некое подобие домино, кто яростно чавкал капустной похлебкой, а кто храпел на всю округу, развалившись прямо на лавке.

— Заклад! — воскликнул один и со всего маху маху рубанул игральной костью о стол. — Ставлю иглу безглазой воровайки супротив твоих сапог…

Едва заметив нас с мальцом, они было напряглись, но вошедший стражник в широком кушаке, тут же сбросил возникшее напряжение. Северяне мигом забыли про наше существование.

Кивнув землякам, зрелый стражник со своими молодым напарником повели нас следом за собой к винтовой лестнице в другом конце комнаты. Поднявшись по каменным ступенькам, мы оказались в узком длинном коридоре, освещенном лишь парой сальных ламп. Это здорово напоминало тот салон, с демоном и купальнями, но вместо роскошных ковров и дорогих дверей — дорожная грязь на каменном полу да зарешеченные каморки.

— Темница? — озвучил мои мысли пацан, нервно теребя свои ножны.

— Гостиница. — фыркнул старший северянин и повел нас к единственно нормальной двери в конце коридора. — Сотнику покажешься, бумаженку распишешь да гуляй на все четыре. — обратился он уже ко мне, но я его почти не слушал.

За одной из проржавевших, но все еще прочных решеток валялась грязная бадья, пара соломенных циновок и Лелик и Болик собственной персоной.