– Как ты меня, Ники… Как конь копытом…

– Извините, Государь. Но кулак у вас как молот, я побоялся не выжить после такого удара.

Александр Третий, как раз проглатывающий свой полтинничек, закашлялся, подавившись смехом. Пришлось стучать ему по спине. На шум сбежалась целая толпа, во главе с маман.

– Вон! – медведем взревел едва прокашлявшийся Александр Третий, со слезами от смеха в глазах, толпа исполнила приказ мгновенно, – а я ведь тебя хлюпиком считал.

– И правильно считали, Государь. Подковы я ломать не могу.

– Красава! А как ты меня вырубил?

– Закон физики, Государь. Недостаток силы можно компенсировать скоростью. Покорнейше прошу принять мои извинения. Я даже подумать не успел.

Александр Третий взоржал как конь, в кабинет снова ворвалась мать, и снова была молча отослана. Ох, достанется сегодня Сан-Санычу.

– Дурачком я тебя считал, Ники. Извини. Дурачком и слабачком. Только после твоего «копыта» и понял, что зря. Зачем тебе, будущему Императору, вассальное от японцев княжество? Ты хоть представляешь, что мне пришлось по этому поводу выслушать?

– От маман?

– И от неё тоже, – кивнул Сан-Саныч и с грустью посмотрел на опустевшую стопку, – у тебя ещё есть?

«Есть, как не есть. Мы готовились».

Из-за левого голенища извлеклась ещё одна фляжка.

– Скажите, Государь, а какова цель вашей внешней политики? Вернуть Франции Эльзас и Лотарингию, а Дании Шлезвиг и Гольштейн русскими штыками?

Проглотивший «по-второй», Государь Император злобно зыркнул, но сдержался.

– Деньги нам нужны, Ники. Великий Сибирский Путь будем строить за счёт казны, но на что содержать армию и флот? Да и прочий бюджет? Французы обещают полтора миллиарда. И кроме того, поддержку в вопросе Проливов.

– И вы им поверили, Государь? Я про Проливы. Кстати, а зачем они нам? Ну, допустим, выйдем мы из Чёрного моря в Средиземное, а дальше? Мальта, Гибралтар, Суэцкий канал. Такая же лужа, только закупоренная уже британцами. Французы будут с нами воевать против них?

– Нет конечно.

– А ведь придётся. Тогда зачем нам такой союз? Скажите, Государь, а наша маман права, в своей патологической ненависти к тевтонам?

– Да нет, конечно. Мало ли, кто с кем воевал. Но деньги то нужны.

– Не верю я в полтора миллиарда. К тому-же, в кредит берёшь чужие и на время, а отдавать придётся свои и навсегда.

– Хорошо сказал. И что-же теперь, не брать?

– Брать, но с таким расчётом, что отдавать не придётся.

– Как это?

– Очевидно, Государь. Кредитора к тому времени должно не стать.

– Ты, вообще, о чём, Ники? Как это не станет кредитора?

– О том самом, отец. Просто не станет самой Франции. Она лично вам дорога? Эти мерзавцы не оценили наше великодушие в Париже в 1814-ом. Если вы оставите меня наследником, я им это обязательно припомню. Всю Крымскую войну, каждый шаг, каждый выстрел. Эти твари заслуживают Германской оккупации.

– Вот оно как… И кто же тебя воспитал таким, сын… Или это саблей по башке? Японский князь, япона мать… Широко замышляешь, Ники, штаны-то не порвутся?

– Мечом. Катана – это меч. Если вы мне поможете, то штаны точно не порвутся, Государь. И маман нам прямо сейчас нервировать не придётся. У меня есть план. Тихий. Кредиты французов нам сейчас и правда очень пригодятся. И британцев, и американцев, и германцев. Нужны не только деньги, но и технологии. Мы отстаём в развитии лет на пятьдесят, и должны наверстать их за пятнадцать, иначе нас сомнут. Так что брать будем у всех.

– А отдавать ты их планируешь сталью?

– Кому как. Не только сталью, есть ещё задумки, но, в принципе, верно, Государь, – почтительно поклонился Наследник-Цесаревич – точно, что не золотом.

– Ладно. Излагай свой план.

На провокацию с манифестом о замене наследника, отца пришлось уговаривать неделю. Упёрся: «Такими вещами не шутят!» и всё тут. Шутят, ещё как шутят, если это нужно для дела. Усложняло задачу невозможность открыть Императору послезнание, поэтому пришлось прибегнуть к грязному шантажу – либо этот обманный (подлый) манифест и подковёрная (подлая) политика, либо он, Николай, на самом деле откажется от наследования, ибо не видит возможности сохранить Империю в «белых перчатках».

– Мы играем с шулерами, Государь. Я считаю клиническим идиотизмом попытки обыграть их честно. Все тузы из колоды они уже рассовали по рукавам. Мировая война неизбежна. Земля оказалась слишком тесной, колонии уже поделены, скоро начнётся их передел.

– Нам не нужны колонии, Ники.

– Зато мы им нужны, отец. Наша Сибирь – слишком лакомый кусок. И не только Сибирь. Мы уже потеряли Аляску.

– Продали.

– Продали, – кивнул Николай, – но под нажимом и за гроши. Я не хочу войти в историю, как Император, которого вынудили продать Сибирь. Либо мы подменяем колоду, и начинаем жульничать сами, либо играйте без меня, Государь. В настоящей игре я шансов не вижу.

– Вынудили… Хотя… А что нам даст «подлый» манифест?

– Он сделает меня и вас настоящими единомышленниками, Государь. Он разделит нашу политику на реальную и публичную, как это практикуется у британцев, у которых нет постоянных друзей, только постоянные интересы. Раз мы понимаем, что Мировая война неизбежна, к ней нужно начинать готовиться уже сейчас. Тайно готовиться. У нас на всё это пятнадцать лет. Чуть меньше, чуть больше. После раздела Китая на сферы влияния, настанет наша очередь. Очередь всех европейских Империй, прямых конкурентов британцам.

– Всех? Чушь! Им такое не под силу.

«Ещё как под силу и однажды они этот трюк уже провернули. Но как заставить тебя в это поверить?»

– Если столкнут нас с Германией, Австро-Венгрией и Турцией, то это вполне реальный исход, Государь. Такая война может затянуться лет на пять, и обязательно закончится революциями у всех её участников. Эти революции Британия нам и профинансирует.

– Нагнетаешь, Ники.

– Если бы, отец. Наше развитие, развитие Германии – для них смертельная угроза. И для её устранения они пойдут на любые подлости.

– Допустим. Всё равно не понимаю, для чего нужен этот фальшивый манифест? Что Жорка болен, известно уже всем. Самим бы так до революции не доиграться…

«В корень зрите, Самодержец Всероссийский. Революция-лайт нам сейчас и нужна. Чистка элиты. Но это ты точно не примешь».

– Есть ещё одна причина, Государь. Я бы хотел, чтобы принцесса Гессен-Дармштадтская сама пошла на разрыв отношений.

– Каких ещё отношений? Вы даже не помолвлены.

– Официально нет. Но я уже сделал ей предложение. Это нужно мне лично, отец. Не хочу её обижать.

– Странный ты какой-то стал. Планируешь стать новым Аттилой и Игнатием Лойолой в одном лице, а из-за такой ерунды сантименты разводишь. Ладно. Каждый сходит с ума по-своему. Быть посему. Причина странная, но цель правильная. Не пара она тебе. Постой-постой, ты что, в Японии и жену себе присмотрел?

– Нет, Государь. Дочь у Микадо ещё маленькая, разве что Мишкину подойдёт. Я пока возьму паузу для раздумий и расчётов. Обещаю с вами советоваться.

– И с матерью!

– Так точно, Государь. И с маман обязательно.

– Ладно, уговорил. Давай дальше. Двойная политика, говоришь? А ты хоть понимаешь, что в тайне такое точно не удержать?

– Конечно! Понимаю, Государь. Как говорил один очень неглупый человек: «что знают двое – знает и свинья».

– Неплохо сказано! Макиавелли?

– Не помню, Ваше Величество. – соврал Николай, – Но, если мы знаем, что тайну всё равно не удастся сохранить, её нужно спрятать в целой куче таких тайн. Вести одновременно десяток тайных переговоров, зачастую, с противоречащими целями. Вечно хранить эту тайну не удастся, но вечно нам и не требуется. Лет пятнадцать, максимум.

– Переговоров с кем?

– Со всеми, Государь. С Британией, Францией, Германией, Австро-Венгрией, Турцией, Японией, Североамериканскими штатами, Испанией и так далее. Противоречий у них между собой хватает, поэтому они постараются объять необъятное, а возможности их разведок ограничены, авось, до главного и не докопаются. Опавший лист лучше всего прятать в лесу.