— Поори мне ещё! — Радостно откликнулся тот. — Вот придешь и возьмешь, я что-ли, тебе их запрягать буду!?

А председатель пошел с врачами в контору. Обошли все помещения, осмотром остались довольны. Две комнаты определили под проживание, одну для мужчин, вторую для женщин, сразу определились, где будет кухня. Здание было, по деревенским меркам — большим, только для отопления стояло две голландки здоровые. Судя по деловому настрою медиков, которые сходу начали прикидывать и обсуждать, где, как и что можно устроить — здоровье жителей в надежных и умелых руках!

Да, нужно было ещё приложить руки, что-то переделать, быт самих врачей в конце концов обустроить, что-то требовало кардинального переустройства. Захар пообещал сегодня же прислать несколько помощников, попросил обращаться в любое время, словом и делом доказывая, что медицина — одно из приоритетных направлений. На особом контроле и под покровительством.

А пока врачи сами включились в работу, по мере сил, обещая уже к вечеру озадачить списком необходимого и в течении нескольких дней — запустить медпункт. Захар заверил, что это только начало, при необходимости поставят рядом ещё несколько помещений, всё, что врачи посчитают нужным. От стационара до морга, как он выразился.

— Стиральную машинку вам свою отдам, — подумав, добавил он, — у нас в деревни водопровода нет, так что у всех стиралки наливного типа, с баком для воды. Зачем она мне без генератора, а вам без неё никак!

— Вы, Захар Михалыч, — заметил хирург Толя, — не слишком надейтесь, что мы чудеса творить будем, мы конечно, с такими авансами и отношением все силы и знания приложим. Только очень трудно будет, одно вытекает из другого, как представлю, без чего придется работать и руки опускаются. Но вот то, что у нас комплектация нестандартная и вместо комплектасуточного мониторирования у нас аппарат УЗИ стоит, это очень повезло!

— А я вот именно что очень надеюсь на вас! Хочу вам в помощники подростков направить, чтоб при вас находились, вы не против? Понятно, что медицинскую академию им это не заменит, но практики, как мне кажется, у вас и следовательно у них — будет достаточно. Возьмёте?!

— А присылайте! — Согласилась акушерка Света. — Да побольше! Отсев большой будет, особенно как с изнанкой профессии столкнутся, но кто-то и останется. Та же гинекология и акушерство в это время, как мне кажется — мрак и антисанитария.

— Не ошибаешься, Света, — подтвердил Толя, — о дезинфекции сейчас представления не имеют, и по твоему лично профилю — детская смертность зашкаливает даже в городах, при наличии лекарей с каким никаким опытом, что уж говорить о глухих углах…

— Со средствами для дезинфекции у вас никаких проблем не будет! — Заверил Председатель. — А следующим летом и с опиумом, есть у нас специалист!

— Да мы уже знакомы, — ухмыльнулся хирург, — надо, кстати, сказать Егору, что основную часть спирта для нужд не обязательно так чистить, там дистилляции вполне хватит, но это я уже сам с ним…

Пожелав удачи врачам, Захар отправился к Галке, настраиваясь по дороге к долгой и трудной беседе, подбирая аргументы и думая, что предложить взамен того богатства, что сейчас было у Галки. Потоптался в нерешительности у ворот, потом собравшись, взялся за кольцо и несколько раз им стукнул и крикнул: «Есть кто дома!?»

На шум из сеней выглянула Галка в накинутом на голову платке: «Здрасьте, Захар Михалыч, проходите!» Повела на кухню, где от беленой известкой печки шло тепло и на варочной плите шумел чайник. Усадила за стол, и не смотря на отнекивания — налила чаю, поставила розетки с вареньем и медом, вазочку с печеньем, хохотнула: «Пей давай, Захар Михалыч, после чая с мёда не станешь на беззащитную женщину сильно уж оголтело нападать».

— Галя! — Смутился Председатель. — Ты пойми меня! Я же у тебя не безвозмездно всё забрать хочу!

— Понимаю, — вздохнула она, — ты пей чай, Захар Михалыч, мёдом угощайся, папка качал. Не буду я с тобой спорить, и торговаться не буду. К завтра распишу, что есть, ассортимент, наличие. Себе, понятное дело, отложу — сколько сочту нужным, это не обсуждается. И долгов у меня с магазина за двести тысяч по деревне, в основном пенсионеры, но и не только. Их тоже простить придется, а ты у меня ещё и дом ведь хочешь забрать, который под магазин был?

— Хочу, Галь. А тебе, если хочешь — новый поставим! Только не у конторы, там у нас медицинский комплекс будет, а вот прямо у вашего дома, а?! Да и ненадолго это всё, анархия с товарообменом и примитивным коммунизмом. Наладим отношения с аборигенами, узнаем цены и будем торговать. И тебе всё вернём! Ты пойми, Галь, у тебя такое из товаров есть, что лучше не выпускать за пределы села!

— Вот что ты заладил, пойми да пойми! Всё я понимаю, да и ты правильно говоришь, что только вместе удержимся. И знаю тебя, поэтому не спорю и не торгуюсь, — тут в голосе Галки отчетливо застучали костяшками канцелярские счёты — но ты мне, Захар Михалыч, всё компенсируешь! Монополию на торговлю просить не буду, но на режим максимального благоприятствования рассчитываю! И на слове ловлю, когда, заметь, Захар Михалыч, как я в нас верю — не если, а когда! Когда из жопы начнем вылазить — поставите мне здесь новый магазин, или как сейчас правильно будет, купеческий лабаз?!

— Спасибо тебе, Галь! — проникновенно сказал Председатель. — Налей ещё чаю, пожалуйста. И себе налей. Будем учиться пить по купечески, из блюдечка. Как там у классиков — шумно дуя на блюдечко, шумно прихлебывая и громко отдуваясь после каждой чашки!

Серёга подошел к бендежке сторожа на нефтебазе, где его дружинник уже курил с появившимся дневным сторожем, дедком постпенсионного возраста. У крыльца на скамейке понуро ерзали с зафиксированными за спиной пластиковыми хомутиками руками двое шедших к успеху, но не снискавших фарта налетчика. Отдав дань уважения профессиональным данным своего бойца — отправил его отсыпаться, а сам приступил к профилактической беседе:

— Бил вас? — Поинтересовался участливо.

— Ну так, для порядку… — несмело отозвался один из них, второй молчал понурившись.

— Я поговорю с ним! — строго сказал Серёга. — Охуел он, людей бить. А вдруг покалечит, или сломает чего. Как потом такого на завод продавать!?

— Сёрега, ты чо?! Прости!!! — Неверяще взмолились оба.

— Бог простит! Вы вчера на сходе были?! Чем слушали, жопой?! Продавать вас, конечно, никто не будет, до нынешних реалий ещё не оскотинились. Просто вылетите из деревни и там идите, куда хотите. Я вот в школе не очень учился, поэтому ментом пошел работать, историю не знаю. Но в школе милиции нам рассказывали немного про особенности правовой практики в разные эпохи. Сейчас народ не очень в суды обращаться любит, между собой решают. Кого на воровстве ловят — дрекольем дубасят, лупят в зависимости от ущерба и настроения, конокрадов до талого забивают. А если до суда доходит, то за первый случай воровства — руку рубят, за второй — вторую. И всё это при отсутствии пенсий по инвалидности и и каких-либо иных социальных выплат. Про такие извращения, как условный срок не знают. Ладно, руки не всегда и не везде рубят, сейчас, кажется, при Екатерине Великой — к гуманизму и толерантности подвижки идут. И экономической целесообразности. Поэтому рвут ноздри, или клеймо на лбу выжигают — «вор». Но так как предки наши отсталые и алфавит у них старый и букв в нем больше, то на лбу только две буквы клеймят: «В» и «О». Крупным шрифтом. И на щеках ещё, на одной «Р», на другой «Ер», это как твердый знак пишется. Хотя думаю, что когда на морде железом печатают — не до филологических тонкостей. А потом на каторгу в Сибирь. Пешком.

Серёга присел на лавку, закурил, попросил сторожа: «Срежь с них стяжки». Тот, с жалостью поглядывая на окончательно поникших арестантов, кое-как перепилил пластик и тут же отодвинулся от них подальше. Те, пряча глаза, тихонько растирали руки, стараясь не делать резких движений и вообще — не отсвечивать. Участковый докурил, встал, дошел до пожарного стенда и бросил зашипевший чинарик в ведро с водой.