«Ты должен принять меня — и тогда наших сил будет достаточно, чтобы победить демонов»,

«Что значит — принять тебя?» — в моей голове это значило только то, что я должен буду умереть.

Мне сложно было осознать Смерть как сущность.

«Пусти меня в свою душу», — холодным могильным голосом ответила Смерть.

«Но…»

«Иначе мы умрем».

— Мой! Мой! Мой! — начал напевать демоны.

И вдруг истерично принялись хохотать. От этого хохота я едва не сошел с ума.

Маскарад жутких физиономий был в самом разгаре. Львиные морды со слоновьими носами, осьминожьи щупальца и крабообразные клешни, собачьи и крокодильи, голые черепа и сгнившие разложившиеся куски плоти — все это смешалось в сплошное, невообразимое месиво.

— Мой! Мой! Мой!

— МОЙ! МОЙ! МОЙ!

«Хорошо!» — выкрикнул я…

И тут же почувствовал, как неимоверный холод проникает в меня — в тело, в сердце, в душу.

*

**

Меня лихорадило.

Я то просыпался — словно выныривал из толщи океана, — то вновь погружался в густую мглу.

Сквозь туман порой я слышал голоса: Нианзу говорил тихо, обеспокоенно, Бартынов в основном кричал.

— Франц, послушай, что значит, ты не можешь приехать?! Мне нужна помощь… Ты десять лет был моим личным врачом! А теперь что же? Что значит «многое изменилось»? Да иди ты в задницу со своими приоритетам! Урод!

И вновь пиканье телефона — быстрый набор другого номера.

— Роман Васильевич, добрый день… да, это Бартынов, узнали… ничего, дела идут… я вот по какому вопросу вам звоню… что? Что значит отошли от дел? Не лечите уже… ага… так… понятно, тоже не хотите со мной связываться? Я все понимаю, все прекрасно понимаю… идите в задницу, уважаемый Роман Васильевич, вы и ваша мелкая трусливая душонка…

— Не получилось? — спросил Нианзу.

Бартынов не ответил.

— Стахановой… позвоните… — прошептал я, придя в себя.

Ведь есть же прекрасный врач, зачем искать других?

Нианзу подошел ко мне, поправил смоченную тряпочку на лбу, тихо ответил:

— Госпожа Стаханова не отвечает на звонки, Максим Петрович.

Легкая тревога кольнула сердце. Но произнести я ничего не смог — новая волна боли поглотила мой разум.

Меня бросало в какие-то туманные кровавые галлюцинации — то казалось, что я начинаю рассыпаться на мелкие части, то напротив мерещилось, что превращаюсь во что-то огромное, слишком огромное, чтобы поместиться в комнате.

Порой меня просто вырубало. Я открывал глаза и понимал, что прошло не меньше часа с того раза, как я их закрыл.

Дождавшись, когда силы говорить вновь вернутся, я спросил у Нианзу:

— Что с раной?

Посмотреть на грудь, куда прилетел магический снаряд, я не мог. Но ощущал — дело серьезное.

Слуга не ответил, начал что-то мямлить, скосил взгляд.

— Все плохо, — вместо него ответил Бартынов. — Если не найдем тебе хорошего дарованного медика — к вечеру ты умрешь.

Новость была горькой, но я был благодарен Бартынову за то, что не он соврал, сказал все как есть, прямо.

Значит, есть время только до вечера. Что же, не так и плохо.

— Максим… — в комнату вломилась Ольга.

Нианзу остановил ее, начал что-то вещать, но сестра его не слушала.

Но вот увидев Бартынова, девушка остановилась, растерялась.

— Плох он, — хмуро ответил тот. — К вечеру умрет, если не найдем врача. Так что не мешай.

Это подействовало, Ольга мелко задрожала, но ничего не сказала, лишь поплыла в сторону двери. Так же беззвучно вышла.

Бартынов некоторое время смотрел ей вслед, потом сел на кресло и принялся смотреть в телефон — видимо выискивая нужный номер.

— Вам что-нибудь принести? — спросил у меня Нианзу.

— Да, — вместо меня ответил Бартынов. — Водки. И льда. Двойную порцию водки. И что-ниудь из сигарет — без разницы что.

Нианзу поклонился, вышел.

— А вот и первые новости подошли, — усмехнулся Бартынов.

Я осторожно скосил взгляд. Увидев, что я в сознании, он показал мне телефон, на котором читал новостные сайты.

— «Бартынов вернулся!». Это заголовок с «Горячих вестей». Слушай что пишут: «вспыхнувшие между семьями Герценых и Вяземский внутренний раздор поддержал глава рода Бартыновых». Ты слышал? «внутренний раздор»! Вот ведь черти! Война! Пишите прямо — «Война»! Но нет, боятся. Хотя чего уже боятся — и так все знают.

Бартынов хмыкнул, перелистнул пальцем на другую новость.

— А вот это? «Кто-то кого: Верхняя палата и Нижняя?». Намекают на то, что я с Верхней. И что с того? Ты вот с Нижней. И Герцен с Нижней. Пишут всякую чушь, лишь бы заголовок сделать интересным.

Бартынов вновь начал листать.

— Ага, а вот тут с пометкой «срочно». Ну-ка, почитаем.

Он погрузился в чтение, и с каждой новой строчкой лицо его становилось все хмурнее и хмурнее.

— Что там? — прошептал я.

Самому стало интересно.

— Император Российский решил распустить обе палаты. Ожидается это после проведения бала, посвященного жертвам вчерашних столкновений народа, — Бартынов задумался. — Теперь понятно, почему так все в открытую начали грызню: узнали, что конец близок, боятся за свои шкурки, пытаются вместе держаться, чтобы понятно кто выйдет на переизбрание и тому задницу потом подлизать первым.

Мне стало не по себе. Я понимал, что переизбрания может и не случится — если я что-то не придумаю с заданием «Красных Казематов».

— Я видел у Герцена защиту родов. Кто пошел с ним против меня? — спросил я.

— Известно кто — Аксенов. Правда пока не в открытую. Ему в открытую нельзя — все-таки не абы кто, а надворный помощник. Ему вообще в таких мероприятиях не рекомендуется участвовать. А он туда же. Еще слышал про Соколовых — у них тоже какой-то интерес есть во всем этом.

— А со мной только вы, — ответил я. — Может быть, не стоило идти…

— Это не из-за тебя, парень, — ответил Бартынов. — Не надо из себя делать важную фигуру. Я просто хочу уничтожить Герцена. В прошлый раз… — он замолчал — говорить о том, что он отдал убийцу своего сына, ему было тяжело. — В прошлый раз они смогли надавить на меня, чтобы я вернул им Герцена. Но в этот раз им это не удастся. Мне нечего терять. Место в Верхней палате? Да к черту его» Уйду в лес, у меня там есть небольшой домик. Буду выращивать капусту и огурцы. А почему бы и нет? Вот только сначала до Герцена доберусь!

Последнее Бартынов прошептал зловещим шепотом.

— Вполне неплохой план, — кивнул я.

И провалился в забытье.

Я ощутил силу. Небывалую, страшную, о какой даже и представить не мог. Он бурлила во мне, текла горячей лавой. Это было сравнимо с тем, что я ощущал, когда на Дикой Охоте попал в западню и принял договор со Смертью. Но в этот раз в разы больше. В разы мощнее.

«Уничтожь их», — прошептала во мне Смерть.

Я чувствовал — она была довольна такой трансформации. Обмен был взаимовыгодным — я получал силу Смерти, а вот что получала она? На этот вопрос я не знал ответа. Но чувствовал — если бы не это что-то, то Смерть навряд ли вообще предложила бы это.

Возможно, все это и было сделано так, чтобы произвести в итоге это слияние? Чем черт — точнее Смерть, — не шутит? Она пыталась отговорить меня заходить за Барьер. Но как-то слабо, не настояв. А ведь могла бы и просто приковать цепями, если так боялась и тревожилась за мою жизнь.

Или у меня опять начинается паранойя? Обстановка и натянутые нервы не способствовали спокойному потоку мыслей. Да еще это темнота.

«Уничтожь их всех», — повторила Смерть.

И я начал действовать.

Магические конструкты доставал из глубин память, причем, как мне показалось, не из своей.

Складываясь с моей сущностью, они обретали какие-то патологические, кривые формы. Слишком отвратительные, чтобы быть правильными.