Это был удар ниже пояса. Я не мог отказать.

— Хорошо, это только ради Никиты. Он был мне другом и я должен поймать того гада, который его убил.

— Нет, — жестко ответил Бартынов. — Ловить его будем мы. Твоя задача — только приманить его в расставленные сети.

Я хотел возразить, но один из охранников не двусмысленно положил руку на кобуру с оружием.

— И что мне делать? Как его ловить?

— Ловить не надо, — ответил Бартынов. — Просто занимайся своими делами. Он уже наверняка знает, что тебя выпустили — будет выходить сам на тебя.

— А если…

— Не переживай. Мы всегда будем рядом. Сразу его сцапаем, едва появится за километр от тебя.

Дверь машины открылась — охранник кивнул, мол, выходи.

Я вышел. Бартынов молча мне кивнул из окна, машина плавно отъехала в сторону, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Быть наживкой не хотелось, но выбора другого не была. Да и самому хотелось поймать этого Кондора и отомстить за Никиту. Правда навряд ли получится — Бартынов сам захочет разобраться с кровным врагом. Главное чтобы перед смертью выбил из него признание о том, кто же его заказчик. Вот же Бартынов-старший удивится, когда услышит ответ!

Я достал из кармана сотовый телефон, который мне вернули на проходной, набрал Ольге. Та ответила с первого гудка, начала что-то тревожно расспрашивать, но я оборвал ее, попросил приехать за мной.

Сестра прибыла минут через пятнадцать.

Вид у нее был встревоженный.

— Как ты? — спросила она, оглядывая меня с ног до головы. — Нигде нет переломов или ушибов? Синяки? Били тебя? Если били так и скажи — мы их за пытки засудим всех!

— Да все нормально со мной, — отмахнулся я.

— Я как узнала, что тебя сюда упекли, чуть с ума от страха не сошла! Не в спецзамок, для аристократов и их семей, а в обычную, людскую тюрьму упекли! Подумать только!

— А какая разница? — не понял я. — Еще и спецтюрьма что ли у вас есть?

Я прикусил язык за эту предательскую фразу «у вас», но сестра не обратила внимания.

— Конечно есть! В спецзамке и кормят нормальной едой, и телевизор есть, и душ, и прочие блага и удобства. А где ты сидел, было это?

Я вспомнил тесную камеру с холодными бетонными стенами и дыркой в полу вместо туалета. Ответил:

— Нет, не было.

— Вот видишь. А тебя выпустили — папин адвокат все-таки смог провернуть это дельце? А ведь ныл, что сложно будет. Наверняка цену себе набивал, пес!

— Это не он меня вытащил от сюда.

— А кто?

Я протянул Ольге зеленый пропуск. Та с удивлением прочитала его, спросила:

— Это кто же… отец такое не смог бы выписать… уровень не тот…

— Бартынов.

— Бартынов? — глаза Ольги округлились.

— Он самый.

— А как же… он ведь…

— Понял, что не я Никиту убил. В общем, свободен я теперь.

— Как я рада!

Ольга принялась меня обнимать — а я и не был против.

Вскоре мы сели в машину и поехали домой. Я все это время оглядывался и высматривал подозрительных прохожих. Все мне казалось, что Кондор уже идет по следу.

— Как там отец? — спросил я, вновь высматривая очередную тень, зашедшую в один из подъездов.

— Переживает. Места себе не находит. То чемоданы начинает поспешно собирать, всех на уши ставит, то сядет и в одну точку по долгу смотрит, не шевелится даже. Страшно смотреть. Ты поговори с ним, успокой. А то он совсем от нервов сам не свой стал.

— Поговорю, — кивнул я. — А Анфиса?

— После той последней встречи вроде нормально. Отец ей спецпитание выписал, и запреты все отменил — теперь и душ, и спать дают. В общем, не угнетает он ее — мне свои люди из охраны сказали.

Я кивнул.

Еще бы доказать, что покушение на отца — это дело рук Герцена, то этой семейке совсем не жить.

— А какие еще есть новости? — спросил я, только чтобы поддержать разговор.

Я вдруг почувствовал усталость. Погоня, битва и полицейские разборки с посадкой в камеру сильно вымотали и хотелось принять ванну, чего-нибудь перекусить и поспать.

— С дальних рубежей новости не самые хорошие идут, — ответила Ольга. — Говорят, первый круг прорван. Вражина идет на Барьер.

Девушка достала сотовый телефон, залезла в интернет и начал показывать ролики. Сняты они были с дронов и качество имели очень плохое — словно какие-то электромагнитные помехи мешали нормальному обзору, прерывая картинку рябью.

Но даже этого хватило, чтобы понять насколько все серьезно. Первый круг заграждений, с башнями и бойницами, сооружениями и окопами, был смят волной, которая текла вперед, к Барьеру, сплошной чернотой.

— И что? — резонно спросил я, вспоминая прочитанное в учебниках.

Прорыв первого круга — не такая уж и редкость. Раз в год стабильно бывает. Первый круг — не второй, и тем более не третий, за которым стоит уже сам Барьер.

— Как — что? — удивилась Ольга. — Первый круг! А если второй будет?

— Есть и третий. От туда точно отобьют нападение. Оборона там крепкая.

— А ты не в курсе разве, что на второй круг уже могу направить учеников из школы, кто экзамен Дикой Охоты на «отлично» и выше сдал? А ты, насколько я помню, «толк» получил?

— Получил, — кивнул я. — И что, думаешь отправят?

— Говорю же, если ко второму кругу подойдут. Там уже никто не поможет, ни отец, ни его связи — всех забирать будут — особенно если противник большим количеством будет.

Я пожал плечами.

— Надо будет — пойду.

— С ума сошел?! — почти крикнула Ольга. — Пойдет он! Да там такое творится!

— Какое?

— Разное, — уклончиво ответила сестра. — Ничего хорошего. Люди гибнут.

Я ничего не ответил.

На самом деле я сомневался что до такого дойдет — статистика говорила в пользу того, что атака будет отбита. Поэтому и страха по этому поводу не было.

Я откинулся на кресло и оставшуюся дорогу дремал.

Встречал нас лишь Нианзу — остальных Ольгах не стала предупреждать о моем приезде, желая сделать всем сюрприз.

Дом по прежнему был таким же идеально ухоженным, газоны — подстриженными, а цветы — яркими. Но что-то незримое все же изменилось, будто в доме поселилась беда. Окна были нараспашку открыты, в них виднелись тени, суетливо бегающие туда и обратно. Возле черного входа виднелось несколько десятков чемоданов, сложенных один на один.

Все-таки отец решил уносить ноги. Интересно, а меня он собирался оставить в тюрьме в случае плохого расклада всей этой ситуации?

Я вышел из машины, посмотрел на чемоданы. Неприятный осадок остался, что тут еще можно сказать?

Китаец, увидев меня, накинулся с объятиями.

— Господин Максим прибыл! Как же я переживал за вас! А вид какой уставший! Вы верно голодны?

— Голоден, Нианзу. С удовольствием чего-нибудь съел бы.

— Сию минуту!

Китаец шмыгнул в дверь.

Мы вошли в дом. Кто-то из прислуги сообщил о моем приезде и в гостиную комнату вошел отец.

— Максим? — удивлению его не было предела.

Он был одет в халат, в руках кипа бумаг. На голове взлохмаченные волосы. От былого статного человека не осталось и следа, теперь он походил на сумасшедшего старика.

— Тебя выпустили?

— Выпустили, — кивнул я.

— Но Эммануил Рудольфович сказал, что не раньше…

— Это не заслуга Эммануила Рудольфовича, — оборвал его я. — Мне помог выйти Бартынов-старший.

И без того удивленное лицо Вяземского вытянулось еще сильнее.

Отец подошел ко мне, взял меня за плечо, сказал:

— Пошли ко мне в кабинет. Поговорим.

И бросил прислуге:

— Нас не беспокоить.

В кабинете отец привычно подошел к бару, налил себе. Залпом выпил, спросил:

— Как это Бартынов освободил?

Я вкратце рассказал ему ситуацию. Вяземский слушал молча, но едва я затронул причину освобождения, как остановить его уже было невозможно.

— Да как он посмел?! Моего сына как какого-то червяка использовать на ловлю рыбы?! Да я его!.. Он у меня… Я всех поднимаю! Плевать мне на его силу и власть! Плевать! Такого унижения я не переживу! Сам к нему пойду и скажу…