Первого стража я сбил с ног, второго откинул к стене. Третий попытался набросить на меня магическую петлю, но тоже полетел в сторону. Их магическая защита сыпалась как не обожжённая глина.

— На отца руку понял! Мерзавец!

Вяземский поднялся на ноги, рванул ко мне.

Даже сквозь пелену перед глазами я видел черный выжженный отпечаток кулака на его груди. Это говорило только об одном — дни Вяземского-старшего сочтены.

«Не переживай, — по змеиному прошипел голос Смерти. — Он тебе не нужен. Никто не нужен. Убей их всех».

— Отец! Остановись! — едва ворочая языком, произнес я.

Нужно было остановить это побоище как можно скорее и вызвать Стаханову. Она поможет. Обязательно поможет, пока не стало поздно.

Я уже не сомневался в исходе судьбы отца. Олег умер на следующий день, но его организм был ослаблен наркотиками. Сколько останется отцу? Два дня? Три?

«Не важно, — вновь пропел змеиный голос Смерти. — Пусть умирает. Зато ты получишь силу. И власть».

— Щенок! — закричал Вяземский.

Вынести такого — чтобы собственный сын, подросток, самый младший в семье, — поднял на него руку он не мог. И потому двинул на меня, готовый разорвать на части. Сейчас его не волновало ничего — ни место в Нижней палате, ни потеря репутации и имения. Он хотел одного — поставить меня на место. Причем самым жестким способом.

— На Анфиску глаз положил? — злобно процедил Вяземский. — Думаешь, не понял я? Пока я по собраниям до поздней ночи штаны просиживаю, вы в постели время проводите?

— Петр… — начала девушка.

— Заткнись! — и повернувшись ко мне: — А может быть, ты тоже с ней заодно? Говори!

— Ты сошел с ума!

Ко мне подскочил пришедший в себя охранник. И тут же полетел обратно к стене.

«Убей его!» — прошептала Смерть.

И я вдруг впервые задумался — ведь это будет самый простой способ избавится от всех этих неприятностей. Убрать Вяземского, самому стать главой рода. Решить проблему с Герцеными — самым жестким способом, без жалости, раз и навсегда…

«Нет!» — сам себе приказал я. Эти мысли про убийство явно принадлежали не мне.

Выгнать их прочь.

«Не сопротивляйся волне. Пусть она подхватит тебя и понесет вперед. Ты сам удивишься какие возможности могут у тебя быть».

— Может быть ты тоже теперь за Герценых? — продолжал бесноваться отец.

— Приди в себя! — взмолился я.

Но чужак в моем теле не желал заканчивать этот поединок так рано. И поэтому атаковал вновь.

Отец успел увернуться от удара, отступил. Кажется, боль, распространявшаяся от груди, наконец дошла до головы и мигом отрезвила его.

Вяземский взглянул на прожженные одежды, злобно усмехнулся:

— В школе гляжу хорошо учишься. Атрибутом воспользовался?

— Я не хотел, — устало произнес я. — Ты сам это начал.

— Поднимать руку на отца — за такое раньше немедленно бы голова полетела с плеч!

Один из охранников слишком явно воспринял слова Вяземского и двинул ко мне, оголяя длинный кривой нож, висящий у него на поясе. Отец махнул:

— Брысь!

— Это паранойя! — сказал я, потирая ушибленные бока. — Тебе повсюду мерещатся предатели!

— Так оно и есть — предатели повсюду! — кивнул Вяземский.

— Ты хоть себя слышишь?

— Ее я все равно не отпущу, — кивнул Вяземский на Анфису. — И тебе запрещаю тут появляться. Слышали?

Он глянул на охрану. Те поспешно закивали головами.

— И Ольге тоже запрещаю! — крикнул отец так, чтобы сестра услышала этот приказ через двери. — Это мое слово. Не пускать их сюда!

С этим он развернулся и быстро пошел прочь. Я надеялся что он направляется прямиком к Стахановой.

Но куда бы он ни собирался, то уже не успел. Внизу, у входа самой башни его остановил помощник и принялся что-то торопливо говорить. Я вышел в коридор, выглянул в единственное маленькое и зарешеченное окошечко, ведущее во внутренний дворик.

Вяземский стоял неподвижно, слушал молча. Но выражение лица было красноречивее любых слов.

— Что происходит? — спросил я у сестры, понимая, что что-то случилось.

— Да какая разница?! — злобно ответила Ольга. — У него постоянно что-то происходит, только и умеет, что орать. Он чуть не убил тебя!

— Не убил, — хмуро буркнул я.

Сестра была обижена на отца. Я же уже практически забыл конфликт. Для меня сейчас было важно другое — договориться с Вяземским по поводу освобождения Анфисы не получилось, значит нужно применить другую практику. Какую — вот в чем вопрос. Попытаться воздействовать через доверенного человека? Только кто он таков для Вяземского? Кажется, отец уже больше никому не доверяет в своем доме.

Поднялась охрана с первого этажа.

— Максим Петрович, — произнес один, тот самый, что едва не отрезал мне голову, показывая на дверь лифта. — Отец просит вас спуститься.

— Что случилось? — спросил я, впрочем не ожидая внятного ответа.

Охранник пожал плечами, сказал:

— Велено было попросить вас к нему. Немедленно.

Значит и в самом деле что-то случилось. Я кивнул Ольге.

— Пойдем.

— Не пойду! — вспыхнула та.

— Нам тут запрещено быть, — заметил я.

— А я… а я все равно тут буду! Назло ему!

Охранник заметно напряглись — лезть в семейные разборки у них не было никакого желания.

— Пошли, хватит вредничать.

Я взял сестру за руку и потянул в лифт.

В дверь, где сидела Анфиса глухо стукнул — раз, другой.

— Анфиса, — крикнул я. — Не переживай. Мы тебя вытащим. Обязательно вытащим.

Мы спустились вниз, вышли из башни. Ольга сразу же отошла в сторону, чтобы не пересекаться с отцом.

— Ты что-то хотел? — спросил я, поглядывая на Вяземского.

Тот был чрезвычайно хмур.

— Новости появились кое-какие.

— Какие?

— Никита Бартынов мертв.

Я некоторое время стоял неподвижно, пытаясь до конца понять сказанное. Потом зачем-то переспросил:

— Как это мертв?

— Не знаю, — пожал плечами отец. — Убили вроде его.

— Убили?! — еще больше удивился я.

— Что-то можешь по этому поводу сказать? — отец пристально посмотрел на меня.

Но я его уже не слышал — я набирал номер телефона Андрея, моего соседа по комнате.

Друг ответил не сразу, раздраженно, словно я оторвал его от каких-то важных дел.

— Это правда? — воскликнул я в трубку.

— Что?

— Никита мертв?

Долгая тишина в ответ. Потом едва слышно:

— Да. По радио школьному объявили. Тебе оповещение не приходило разве? Опять, наверное, администрация не всем успела настроить.

Андрей начал говорить что-то еще, кажется, про уроки и предстоящие занятия, но я его уже не слышал — положил трубку.

Почему? Почему так происходит? Все, кого-то я знаю, умирают? Неужели я и в самом деле проклят?

«Это все из-за тебя! Это ты подстраиваешь смерти моим близким и знакомым!» — обратился я к костлявой.

Но та молчала.

— Максим, — Вяземский подошел ко мне. — Что можешь сказать по поводу его смерти?

Вопрос был странным.

— А что я могу сказать? — слов и в самом деле не находилось.

— Ну ты же дружил с ним. Может, что-то слышал, какие-то враги у него были? Может, конфликтовал он с кем-то?

— А откуда ты знаешь про дружбу? — переспросил я и усмехнулся. — Следил за мной? Тогда зачем спрашиваешь — лучше меня все, наверное, прекрасно знаешь.

— Не знаю, потому что не следил. Мне просто говорили доверенные мне люди. Я должен был знать что ты попал в нормальную компанию, — покачал головой отец. — Если Бартынова-младшего убили — то не просто так. Возможно, какие-то игры ведутся, о которых мне неизвестно. Надо быть готовым ко всему — еще неизвестно каким боком это выйдет нашему дому.

— Опять ты со своими политическими играми! — не выдержал я. — Причем тут вообще твой дом?!

— Успокойся! — рявкнул отец, видя, что я начинаю погружаться в истеричное злое состояние. — Поверь моему огромному опыту — когда единственный и наследный сын боярина Верхней думы умирает от рук неизвестных — это коснется всех.