— И всё равно полез драться?

— Надо же было тебя как-то вытаскивать, — пожал плечами Гунвальд. — Мы с Героном увидели, как ты лежишь в отключке, а над тобой навис дракон. Правда, почему-то не жрал тебя и огнём не плевался. Просто сидел.

— Он будто рассматривал, — добавил монах. — Голову то так повернёт, то эдак. Мы с Гунвальдом подумали, что примеряется, с какого бока тебя лучше укусить. Ну и ничего лучше не придумали, как отвлечь его внимание и вытащить тебя. Правда, ничего не получилось.

— Спасибо вам, друзья! — с чувством воскликнул Дилль.

— Да ладно, пустяки! А как ты оказался возле драконицы? — поинтересовался Гунвальд. — И почему она тебя не сожгла?

— Наверное не сожгла из-за того, что у неё закончились силы, а я опасности не представлял. А вот как я оказался на земле… Видимо, Тринн меня выплюнула, за что ей моя искренняя благодарность.

— Видимо выплюнула? — повторил Герон, выпучив глаза. — Значит, она всё-таки пыталась тебя съесть?

— А я всегда подозревал, что он ядовитый, — хмыкнул каршарец. — Даже драконы не могут Дилля сожрать.

— Нет, она не пыталась меня съесть, — вздохнул Дилль. — Дело в том, что я залез к ней в пасть и там потерял сознание.

— А зачем ты туда залез? — теперь глаза монаха и каршарца стали совсем круглыми от изумления.

— На самом деле драконица пришла к Неонину, чтобы маги помогли ей вылечиться, — пояснил Дилль. — А войска, расквартированные здесь, напали, не разбираясь. Как сказала Тринн, кто нападает — тот враг. Мол, это святое драконье правило. Вот она и задала жару всем, до кого добралась. Ну и драконоборцы, которых король сюда посылал, тоже не пива попить с ней приходили. Между прочим, знаете, что за драконий яд нам маги подсунули? Тринн сказала, что жёлтая жидкость — это моча василиска. Не знаю, насколько она ядовитая, но вонючая, просто ужас!

Гунвальд поспешно залез в свою суму и вытащил из неё бутылочку с ярко-жёлтой жидкостью.

— А я про эту штуку совсем забыл. Надо было…

— И тогда Тринн тебя точно прибила бы, — закончил Дилль. — Она сначала не нападала на наших, только спрашивала, привели ли ей мага. Вместо ответа теокиец ей швырнул бутылку с этим так называемым ядом, и драконица совершенно озверела. Ну и, собственно, после этого все наши превратились в угли.

— А ты-то как уцелел?

— Да, понимаете, я застрял у неё на спине. Она закопалась в развалины дворца наместника, а я забрался на самую верхушку этой горы мусора, чтобы поискать дракона. В общем, во время избиения драконоборцев я был на её спине ни жив ни мёртв от страха. А когда она уничтожила всех и обнаружила меня, я думал, всё, конец пришёл. Ну и ляпнул, мол, она просила мага — так я вот он. Но её провести не удалось — видимо, драконы чуют магию, как мы — запах свежего хлеба. Тогда я сказал, чтобы она меня не кусала, а то зубы заболят. А она сказала, что у неё и так зубы болят.

— Погоди, погоди, — сипло прервал его Герон. — Значит, из-за болящих зубов этот чёрный ужас и пришёл в Неонин?

— Ну да. Тринн сказала, что помочь ей может только маг. Думаю, если бы тот господин чародей, что был старшим в Неонине, не сбежал и помог драконице, то и люди бы уцелели, и город не был бы разрушен.

Послышались отборные ругательства на каршарском и верхнестанигельском монашеском — краткий пересказ сводился к тому, какие тесные родственные связи имели место между магами из Академии и трусливыми шакалами из хивашских степей. Гунвальд и Герон, отведя душу, вновь обратили взоры на Дилля, требуя продолжения рассказа.

— Да, собственно, продолжать особо нечего, — сказал он. — Я хотел добраться до постоялого двора, где остался Эрстан, и привести сюда мага. Но Тринн сказала, что я не успею, потому что сил у неё осталось только на то, чтобы взлететь и умереть в полёте. Я хотел было убраться отсюда, но вспомнил, что вы в битве ещё не участвовали. Ну и попросил драконицу вас не трогать, потому что вы ничего из-за магических амулетов не соображаете и сразу броситесь в драку. Пришлось остаться ждать вашего прибытия, а пока суть да дело я залез к Тринн в пасть, где и обнаружил то, из-за чего у неё болели зубы.

— Сам залез в пасть к дракону?!! Ну ты и псих! — во взгляде каршарца читалось искреннее уважение.

— А что делать-то было? Уйди я, и драконица вас прикончила бы. Вот и пришлось поработать драконьим зубником.

Каршарец и монах уставились на Дилля так, словно он был самим Гариалем Великим, вернувшимся с того света.

— Дилль, я твой вечный должник, — торжественно заявил Гунвальд. — В любое время ты можешь потребовать мою жизнь, и я с радостью отдам её тебе.

— Нужна мне твоя жизнь, — смущённо пробормотал Дилль. — Шлем дашь поносить?

— Ни за что! — последовал немедленный ответ. — Жизнь — сколько угодно, а шлем — нет. Кстати, а где он?

— Драконица его вслед за тобой отправила, — сказал монах. — Дилль, так что ты нашёл у дракона?

Варвар сбегал к развалинам дома и вернулся со своим знаменитым шлемом — помятый и сплющенный тот больше походил на старую кастрюлю, чем на доспех.

— Дилль, ты вроде хотел его поносить, — спросил Гунвальд, вертя в руках останки шлема. — Пожалуй, я тебе его совсем подарю.

— Гунвальд, да уймись ты со своим шлемом! — рассвирепел Герон. — Дай Диллю рассказать, что он обнаружил в драконьей пасти.

— Обломок посоха хивашского шамана, которого Тринн сожрала с полгода назад. Он — в смысле обломок посоха, застрял у неё меж зубов и отравлял драконицу. А когда я его выдернул, она, видимо, сразу начала восстанавливать силы. Только я уже ничего не помню — так башкой ударился об один из её зубов, что сознание потерял.

— Не про этот ли обломок ты говоришь? — спросил Герон, указывая почему-то на Дилля.

Дилль опустил голову и только сейчас заметил, что до сих пор сжимает в руке злополучную деревяшку.

— Он самый, — удивлённо ответил Дилль. — Надо же, из-за такой малости чуть целый Великий дракон не помер.

Все трое принялись рассматривать кусок шаманского посоха, длиной чуть более локтя. На гладком дереве, отполированном до блеска, виднелись узоры и насечки, образовывавшие какой-то сложный узор. Один конец посоха был обломан, а второй когда-то был навершием — в утолщении дерева виднелись остатки бронзового крепления и углубление.

— Здесь, похоже, был вделан камень, — Гунвальд ткнул пальцем в углубление.

— А, может, даже черепушка какая, — выдал мысль монах. — Всё-таки хиваши никогда не брезговали связываться с чёрным искусством некромагии.

— Тьфу! — сплюнул Дилль. — Надо его в огонь бросить.

— Думаю, лучше эту штуку сохранить, — рассудительно сказал монах. — Предъявишь магу, как доказательство.

— Верно, — Дилль спрятал обломок в суму. — Ну, чего стоим? Пошли обратно?

— А как же магия амулета? — спросил Герон. — Вы с Гунвальдом разве не должны…

— Ну, я-то от своей безделушки давно избавился, — Дилль самодовольно хмыкнул, увидев в очередной раз вытянувшиеся физиономии друзей. — Попросил Тринн дунуть разок, и демонов амулет превратился в пар, а вместе с ним и моё заклятье.

Гунвальд достал висящий на шее амулет и повертел его в руке.

— Между прочим, а я больше не чувствую магии этого магистра-одуванчика, — заявил он.

— Наверное, вино ещё продолжает действовать, — предположил монах.

— Не, — помотал башкой варвар. — Я уже трезвый. Похоже, заклятье перестало работать. Я больше не хочу нестись куда глаза глядят в поисках дракона.

— Значит, — глубокомысленно сказал монах, — дело в том, что дракона в Неонине уже нет. А раз так, то условие заклятья перестало существовать, и магия больше не действует.

— Ну и замечательно! — каршарец широко улыбнулся и швырнул свой амулет на землю. — Пошли отсюда.

Но едва они прошли с полсотни шагов, как Гунвальд схватился за грудь и поморщился.

— Чума на голову этих магов! — выругался он. — Я не могу уйти без этого амулета — задыхаться начинаю.

Каршарцу пришлось вернуться за золотой каплей.