Ричард тоже родился рыцарем. И хотя ему по-прежнему нравилось орудовать мечом, он свободно чувствовал себя с дробовиком или штурмовой винтовкой в руках. Впрочем, интереса к наукам он тоже не питал, предпочитая проводить время в поисках выпивки, девушек и приключений. Со стороны могло показаться, что ему вообще всё равно, чем заниматься, лишь бы кровь в жилах бежала побыстрей, но Дезмонд знал, что это далеко не так. Ричард никогда не впутался бы в грязные дела и очень тяжело переносил ситуации, в которых под угрозой оказывалась его личная честь. Именно это роднило их больше всего, потому что даже в Ордене такая бескомпромиссность встречалась далеко не у всех.

Взять, к примеру, Ингу — ей ничего не стоило поступиться гордостью, чтобы разрешить конфликт и спасти тех, кто находился под её опекой. Дезмонду и Ричарду малейшие отступления от внутреннего кодекса давались гораздо тяжелей.

— Ты тоже будешь уговаривать меня взять кого-нибудь с собой? — поинтересовался Дезмонд, усаживаясь на пол и откусывая пирожок.

— Почему кого-нибудь? — спросила Инга, не отрывая от него пристального взгляда.

— Вас двоих, — Дезмонд вздохнул.

— Говоришь так, как будто это худшее, что может с тобой случиться, — вмешался Ричард.

Аркан вздохнул. Он не знал, как ещё объяснить.

— Давайте просто оставим этот разговор.

— Я почитала про этот мир, — однако продолжила Инга. — Он насквозь технотронный, у них нет никаких представлений о внутренней энергии…

— Я без неё обойдусь.

— Нет единого планетарного правительства, а это значит, что на поверхности планеты идёт постоянная борьба за технологии и ресурсы. Ты же понимаешь, что это значит.

— Инга. Я не в первый раз лечу на развивающуюся планету.

— Но тебе далеко не всегда удаётся найти общий язык с местными властями.

Дезмонд вздохнул. Последнюю фразу можно было считать верхом дипломатичности, потому что куда вернее было бы сказать «ты всегда находишь неприятности на свою задницу, устраиваешь пальбу и в половине случаев доводишь дело до переворота».

— Однако, я всё ещё жив, — философски заметил он.

— Что можно считать весьма удивительным фактом. Дезмонд, мы оба прекрасно знаем, насколько опасны бывают отсталые миры.

Инга действительно знала это не хуже него — в первую их встречу её едва не сожгли по обвинению в ведовстве.

— Если что-то пойдёт не так — я позвоню, — пообещал он, и раньше, чем Инга успела продолжить, раздался мелодичный перелив коммуникатора.

Дезмонд с тоской посмотрел на раскуроченные внутренности мотоцикла и подумал, что так и не закончит сегодня своего занятия.

— Учитель, — озвучил Ричард общую мысль, потому что все трое узнали звонок.

— Да, — подтвердил Дезмонд. — Я пошёл.

Он уже догадывался, о чём будет идти разговор.

Галактион Аэций, старший магистр Ордена Терс Мадо, ждал его в своём кабинете. Окна помещения выходили на скалистый обрыв, поднимавшийся высоко над морем. Боковые стены были сплошь покрыты книжными полками.

Сам Аэций сидел в любимом кресле за массивным дубовым столом, развернувшись лицом к окну. Когда Дезмонд вошёл, из-за спинки виднелся только краешек головы.

Немного запоздало Дезмонд постучал по косяку, и, хотя магистр не мог не слышать звука открывшейся двери, только теперь он сказал:

— Входи, — и повернулся к нему лицом.

Аэций выглядел задумчивым и немного усталым — впрочем, сколько они были знакомы, это было самое естественное выражение его лица.

— Ты что-то хотел сказать по поводу Геи, — напомнил Дезмонд, закрывая за собой дверь.

Галактион кивнул. Взял в руки стоявший на столе полупустой стакан с водой и повертел в руках.

— С обстановкой на планете, думаю, ты уже познакомился сам.

— Мне её дважды пересказали за последние полчаса. Хотя да, вообще-то я перечитал справку ещё вчера.

Галактион хмыкнул.

— Ребята беспокоятся не на пустом месте.

Дезмонд промолчал. Спорить с учителем он не любил. Этот человек заслужил его уважение задолго до того, как они встретились в первый раз, и за всё последующее время Дезмонд ни разу в нём не разочаровался.

— Впрочем, я думаю, что они беспокоятся не о том.

Аэций поднялся с кресла и указал Дезмонду на диван, стоявший во второй половине комнаты. Всего таких диванов было здесь два, и вместе они образовывали небольшой уголок, где можно было спокойно поговорить за чашкой кофе. Кофе, правда, никто из них не любил. Аэций предпочитал крепкий коньяк, сделанный по рецептам имперских заводов. Дезмонд мог позволить себе любые напитки, но в обществе учителя обычно пил красное вино.

Дезмонд последовал его совету и сел.

— Я хотел поговорить с тобой об Инэрис, — закончил Галактион, усаживаясь на противоположный диван.

Дезмонд заледенел. Он и сам не заметил, как пальцы сжались в кулаки.

— Она на Земле, — продолжил Аэций, испытующе глядя на Дезмонда, но тот продолжал молчать. — И я опасаюсь… Сможете ли вы с ней взаимодействовать без лишних… проблем. После всего, что между вами произошло.

— После всего, что между нами произошло, — глухо повторил Дезмонд.

Инэрис была одной из немногих тем, о которых он с Аэцием никогда не говорил. Был уверен, что тот не поймёт. Всё, что знал Галактион — это то, что Инэрис до падения империи была главным защитником старого порядка. А значит для Дезмонда, изо всех сил пытавшегося этот порядок разрушить — была главным врагом.

Но Дезмонд никогда не рассказывал Аэцию о том, что они с Инэрис виделись потом ещё раз. Виделись лицом к лицу, и эта встреча совсем не походила на всё, что знали об их знакомстве другие.

Дезмонд и сам не знал, как её понимать теперь, спустя шесть сотен лет. И всё же при воспоминаниях о тех недолгих неделях, проведённых на Земле, его сердце замирало и грудь сжимало тоской.

Он знал, что это время не вернуть и не повторить. Знал, что оно было обманом, построенным на том, что ранее они не знали друг друга в лицо.

И всё же после этой встречи он уже не мог называть Инэрис врагом. «Иарлэйн…» — снова повторил он имя, которое здесь, в Ордене, не знал никто кроме него.

Инэрис стала легендой. Легендой о бескомпромиссном фанатизме и Свете, который способен выжечь любую тьму. Инэрис стала символом того, какую опасность может представлять их главный враг в новом мире, родившемся из руин Тысячеликой Империи — Орден Звёздного Света. Эц-Ин.

Однако те, кто поминали имя Инэрис, Снежного Вихря Среди Звёзд, ничего не знали ни о ней самой, ни об Ордене Звёзд, который остался после неё.

Дезмонду было смешно слушать их речи. Он не сомневался в том, что в этом новом Ордене нет никого, кто смог бы ему противостоять. Эта единственная прозябала на отсталой планете и напрочь отказывалась её покидать.

— Если ты опасаешься, что мы друг друга убьём — то напрасно, — глухо произнёс он. — То, что между нами случилось — случилось уже давно.

Аэций продолжал испытующе смотреть на него.

— Сколько я тебя знаю, — сказал он, — тебя никогда не останавливало то, что кто-то был твоим врагом тысячу лет назад. Многие вещи ты помнишь как вчера.

— И всё же — не в этот раз, — как мог спокойно ответил Дезмонд, хотя при мысли о грядущей встрече, пальцы сводило судорогой.

— Ты волнуешься, — этот маленький жест не мог ускользнуть от внимания учителя.

Дезмонд сделал глубокий вдох и заставил себя разжать пальцы.

— Не о ней.

Аэций мог не знать, что произошло на Гее семь сотен лет назад. Но своего первого ученика он всё-таки знал достаточно хорошо. Видел насквозь.

Некоторое время он молчал, продолжая ещё более пристально вглядываться в нахмуренное лицо. Несмотря на то, что каждому из них насчитывалось уже больше тысячи лет, и столько лет пролегло между датами их появления в этом мире, оба выглядели почти что ровесниками. Дезмонду одинаковым успехом можно было дать и двадцать семь, и тридцать шесть. Также и сам Аэций за все прошедшие годы ничуть не изменился лицом. Одна единственная седая прядь у виска выдавала то, что ему давно уже не двадцать, и не тридцать лет, хотя если бы не обстоятельства, в которых он провёл значительную часть своей жизни, не было бы и этого призрачного следа.