— Мы здесь, мастер, — хор голосов муаров был какой-то печальный.

— Что скажете? Можно разрушить их щит?

— Нет.

— Проклятье! Вы же уничтожаете любую магию.

— Прости, мастер, одолеть эту магию ни нам, ни тебе не под силу. Слишком она сильна, сильнее, чем даже щиты Единого.

Дилль мысленно присвистнул. Однако! Это как же колдуньи сподобились сделать такой щит, который крепче, чем созданный могущественным големом?

— И всё же попытаться стоит.

— Мастер, мы с тобой до конца.

Дилль поморщился — даже муары поют ему заупокойную. Что ж, драконы не сдаются! Он будет драться до тех пор, пока есть силы. А в конце он просто отпустит все свои щиты и сожжёт себя, чтобы не позволить мерзким старухам сделать из него лича. Вряд ли они умеют возрождать пепел.

Придя к такому решению, Дилль обрёл хладнокровие. Обречённому на смерть простуда не страшна.

— Решаешь, как выкрутиться? — усмехнулась Азра. — Не старайся. И можешь убрать свои детские щиты — всё равно от них толку нет.

— Во! — Дилль выкрутил ей фигу. — Попробуй, взломай его.

— Глупый мальчишка, — покачала головой Азра. — Даже если твой щит выдержит один вздох Великой Госпожи, то от второго он непременно рассыплется.

— Что за госпожа такая? — полюбопытствовал он.

— Та, что правит всем. И чью волю мы несём в этот мир.

— Вас послушать — прямо как с ситгарскими церковниками пообщаться. Те тоже с Единым носятся.

— Не смей сравнивать Великую Госпожу с каким-то Единым, — старуха, похоже, рассердилась. — Он — всего лишь голем, созданный людьми. Госпожа — была, есть и будет.

— Имя хоть у неё есть? — Дилль нарочито зевнул, стараясь вывести колдунью из себя.

— О, да. С ней знаком каждый. Имя её — Смерть.

— Тю! Всего-то? Да я с этой тёткой встречался раз двадцать. И ничего — живой до сих пор.

— Гадёныш! — прошипела Азра и швырнула в него клубок зелёной субстанции.

Зелёное нечто ударилось о щит Дилля и разлетелось по сторонам, не причинив ему вреда. Дилль быстро подлатал повреждённый щит и ядовито сказал:

— Слабовато. Можете попробовать все разом, вдруг у вас что и получится.

Но старуха уже взяла себя в руки.

— Ну, нет, так легко ты не отделаешься. Простите, сёстры, я поддалась гневу. А ты, молокосос, пользуйся последними минутами, запоминай, каково это — быть живым и дышать. Потому что когда ты станешь слугой Великой Госпожи, такой возможности у тебя уже не будет.

Дилль уже начинал чувствовать усталость от неимоверного напряжения. Похоже, пора устроить последний пожар в своей жизни, пока есть энергия. Лучше сгореть в огне, чем стать личем. Ведьмы могут даже не атаковать его — просто возьмут измором. Дождутся, пока он не лишится сил, и тогда сделают с ним всё, что захотят. Это займёт немало времени. А вдруг Джагатай сумеет убить кагана и придёт на помощь Диллю? Умом он понимал, что шанс на это мизерный, но надежда, хоть и крохотная, была. Так на что решиться: огненное самоубийство или ожидание с риском стать поднятым мертвецом?

— Ты не ответил на мой вопрос, — уже совсем спокойным тоном сказала старуха: — Как ты преодолел обряд похищения души?

— Было бы что преодолевать! — фыркнул Дилль. — Я вернулся в своё тело и обнаружил, что какой-то гадкий шаман стал моим хозяином. Нашёл способ, как снять заклятье и убил шамана с его дружком.

— Что за способ?

— Слушай, старая, а зачем ты спрашиваешь? Ты же хотела сделать из меня зомби. Делай, а потом спросишь. Я тебе всё выложу, как на духу.

— Иногда у поднятых страдает память. Если с тобой произойдёт такое несчастье, мы лишимся интересных сведений. Так что, отвечай — тем самым ты продляешь свою жалкую жизнь.

— Иди ты… — дальше последовали нецензурные выражения, которые обычный житель Тригорода усваивает куда раньше, чем начинает говорить.

— Ну, как пожелаешь, — с вздохом сказала Азра. — Будем надеяться, что после смерти ты вспомнишь и расскажешь нам всё.

Хватит малодушничать! Надо решиться и покончить с собой. Дилль сбросил магический щит и призвал драконий огонь. Наверное, будет больно, но это ненадолго. Мгновение — и едкое пламя превратит его в пепел. Но драконье пламя не успело родиться — его ещё в зародыше погасил мертвящий холод.

Во время войны с Тилисом Дилль испытал на себе воздействие морозных вихрей, превращавших всё в лёд. Люди и железо от того холода становились будто стеклянные и разламывались от случайного прикосновения. Тот холод был белым, он убаюкивал.

То, что испытывал Дилль сейчас, было другим. Тело его не замёрзло, морозный воздух не сжигал льдом гортань и не вышибал слёзы из глаз. Это холод просто шёл откуда-то из глубины веков, он был изначальным и чёрным, он леденил не тело, но душу.

— Сейчас ты предстанешь перед Великой Госпожой, щенок, — прошелестел голос Азры. — Я сама проведу тебя к ней.

Дилль отчаянно пытался возродить в себе драконье пламя, но вся магия в нём исчезла. Как после схватки в астрале с пустынной девой. Но тогда он хотя бы мог драться, а сейчас тела он не чувствовал. Из него словно высосали все жизненные соки. Возможно, именно это чувствуют перед смертью жертвы муаров. И, да, вместе с магией пропали и кругляши. Дилль остался один на один с необъятным холодом. Хотя, нет — он чувствовал, что где-то рядом разум главной ведьмы.

Чернота начала рассеиваться. Появились огоньки — мерцающие, движущиеся, разноцветные. Когда-то Дилль уже был здесь. Как он оказался в Лабиринте миров? Одна из точек стала крупнее и постепенно увеличивалась в размерах. Вскоре Дилль сумел разобрать, что точка — это человеческая фигура в светлом плаще и с капюшоном, закрывавшим лицо. Фигура была довольно далеко, и вдруг мгновенно оказалась рядом.

«Прямо как во сне», — подумал Дилль.

— Госпожа, не гневайся, что призвали твой образ. Молю, прими всё, что у меня есть — мою жизнь.

Дилль с изумлением увидел, что рядом с ним находится Азра. Старая ведьма упала ниц, вытянув вперёд руки. Поскольку пола видно не было, старуха словно висела в перламутровой мути. Дилль посмотрел на себя — он тоже перестал быть бесплотным разумом и теперь обладал телом. И, подобно Азре, он стоял на невидимой поверхности.

— Поднимись, верная моя слуга, — послышался мелодичный голос. — Пока ещё рано брать твою жизнь.

— Благодарю, госпожа.

Дилль с любопытством посмотрел на фигуру, закутанную в светлый плащ. Под сияющей тканью угадывались вполне себе женские формы. Талию женщины подчёркивал серебряный пояс, на котором висел меч в ножнах. Жаль, лица не видно — вместо него сплошной чёрный овал. Итак, он перед Великой Госпожой, а, попросту говоря, перед самой Смертью. От неё веяло зловещей неодолимой леденящей силой. И в то же время от фигуры исходила непонятное тепло — такое неуместное здесь, в Лабиринте Миров.

— Здравствуйте, — ляпнул он.

Женская фигура повернулась к нему и послышался звонкий смех.

— Желать здоровья мне? Ты всё такой же шутник, Диллитон.

— А вы — сама Смерть?

— Нет, но для тебя — да. Я та, которую ты не так давно назвал тёткой.

Воздух наполнился морозной пылью. Дилль увидел зловещую улыбку на сморщенном лице старухи. Радуется. Вот же тварь!

— Простите, госпожа, я всего лишь хотел разозлить эту старуху. Мы с вами лично не встречались, поэтому мне казалось…

— Разве? Мы с тобой встречались не единожды, но ты каждый раз ускользал из моих объятий.

— Госпожа, согласие должно быть обоюдным, иначе свидание не принесёт удовлетворения никому.

— Глупости! Меня устроит лишь моё желание.

— Госпожа, — прохрипела снизу старуха, — я предугадала твоё желание и привела сюда этого мага. Прими его в жертву от своих верных слуг.

— Ваше Смертство, а чего это она распоряжается? — возмутился Дилль. — Может, я сам сюда пришёл.

— Умолкни, нечестивец, — раздалось тихое шипение Азры.

— Она распоряжается, потому что я дарую частичку своей силы ей и другим, кто несёт мою волю в ваш мир. Она привела тебя ко мне, значит, ты — жертва.