— Что вы здесь делаете?

— Два отряда были отправлены на поиски сбежавшего бездушного, — не видя смысла скрывать правды, ответил Катай. — Этот раб убил двух шаманов и убежал в пустыню. Он убил стаю гиенн и несколько сопровождающих. После этого за ним в погоню отправили две полусотни в сопровождении колдуний и шаманов.

— Сотню воинов против одного раба? — недоверчиво поднял бровь эмир. — Он, что, из племени вымерших титанов?

— Он — маг. Тот самый маг, за которым охотились Хозяйки под Григотом.

— Маг? Из Григота? — медленно переспросил Джагатай. — Который перебил толпу зомби, уничтожил лича и Хозяйку? И как же его обнаружили?

— Никто ничего толком не знает, — развёл руками Катай. — Оказывается, он всё время был у нас под самым носом. Его сделал своим бездушным шаман Гарлик. А потом раб убил шамана и его дружка и сбежал.

— Гарлик? Я помню этого выродка, — сквозь зубы процедил Джагатай. — Он превратил моего друга в бездушного, и я ничего не мог тогда сделать. Значит, этот урод мёртв?

— Мертвее некуда. Он пытался перекинуться в солиантра, но маг успел его прикончить раньше.

— Мне начинает нравиться этот ваш маг, — тут эмир нахмурился. — Подожди! Как может бездушный восстать против хозяина? Такого никогда не было.

— Стервятницы очень хотят знать ответ на этот вопрос, — Катай показал себе за спину в сторону колдуний. — А, заодно, хотят знать, что использовал этот маг против пустынной девы.

— Пустынной девы? Только не лги мне, что вы побывали в Джиббе.

— Мы — нет. Первый отряд, который настиг мага, попал в плен к деве. Нежить убила почти всех, а маг убил её. Вот воины, которые видели всё своими глазами, — Катай сделал знак, и к нему подошли три воина. — Гиджетай, расскажи досточтимому эмиру о том, что произошло в пещере девы.

Десятник, робея под суровым взглядом эмира, рассказал о кровопролитной схватке и о том, как они обезвредили ситгарца. Джагатай молча слушал, его сотники изумлённо переглядывались меж собой. Пустынная дева, которая сотни лет лишала жизней неосторожных, попавших в её владения, мертва. Когда-то давно её пытались уничтожить, чтобы освободить караванный путь, но ничем хорошим та война не закончилась — воины напоили своей кровью пески. Говорят, даже некромаги древности не смогли одолеть эту могучую нежить. А теперь она мертва, и сделал это какой-то ситгарский маг.

— Должно быть он очень силён, этот ситгарец, — сказал наконец Джагатай. — Силён, но глуп, если позволил свалить себя ударом по голове. Где он?

— Колдуньи опоили его сонным зельем, — сказал Катай. — Вон он, привязан к седлу.

Колдуньи разъехались в стороны, освобождая эмиру путь. Джагатай остановил коня около пленного мага и удивлённо покачал головой. Худой, рыжий юнец. Неужели это он вызывал на поле боя клубы огня, спалившие сотни поднятых и одну из Хозяек? Это он одолел неуязвимого лича? Это он уничтожил могучую пустынную нежить? Невероятно!

— Ты! — эмир ткнул кончиком хлыста в сторону ближайшей колдуньи. — Сними с него заклятье. Я желаю поговорить с этим человеком.

— Светлейший эмир, это слишком опасно, — возразила колдунья. — Ситгарец может превратить всё вокруг в огненный ад.

— Вы разве неспособны остановить его? — с насмешкой спросил Джагатай. — Я всегда знал, что колдуньи бесполезны. Что ж, я велю воинам направить на него стрелы. Дёрнется — умрёт. Снимай заклятье!

Колдуньи прекрасно знали, как ненавидит их эмир, и предпочли не связываться с ним, когда находятся в меньшинстве. Поэтому старшая из женщин молча сняла с пояса бутылочку с каким-то зельем и сунула в рот пленному. Некоторое время ничего не происходило, затем пленник закашлялся и открыл глаза.

— А теперь пошли вон отсюда! — приказал эмир. — Я желаю поговорить с этим человеком наедине.

Окинув Джагатая ненавидящими взглядами, колдуньи и шаманы отъехали на пару десятков шагов. Эмир остался один около вражеского мага, а его воины натянули луки, готовясь выпустить в пленника стрелы при любом подозрительном движении.

Дилль открыл глаза и тут же зажмурился от режущего солнечного света. Затылок болит, словно по нему дали хорошей дубиной. Осторожно открыв один глаз, он понял, что сидит на лошади. И связан. Итак, он снова пленник.

Около себя Дилль увидел всадника. Одет, как и все пустынники, в просторную светлую одежду. Разве что пояс богато украшен золотой вязью и на голове золотой обруч. Эмир, наверное. Вождь тех парней, что окружили Дилля и натянули луки. Ого! Да их тут не меньше пары сотен! Дилль понял так, что едва он шевельнётся, как тут же превратится в ежа. На всякий случай он решил даже дышать потихоньку.

— Ты ситгарец? — вопрос был задан на ситгарском, хотя и с хивашским акцентом.

— Да, — Дилль не видел смысла запираться.

— Ты маг?

— Да.

— Если ты попробуешь колдовать, тотчас умрёшь.

— И не подумаю, — заверил собеседника Дилль.

Даже не будь он в обессилен после удара по башке, магичить под прицелом сотни луков — чистое самоубийство. А поскольку клятые пустынники владеют луками очень хорошо — могут птице на лету глаз пробить, то шансов выжить — ноль целых ноль десятых.

— Люблю понимающих людей, — усмехнулся эмир. — Ты вправду был бездушным? Как ты освободился?

— Был. Вернулся обратно из небытия и убил шамана.

— И других тоже можешь возвращать?

— Нет. Только сам.

Эмир задумчиво бил себя кончиком хлыста по колену.

— Ты убил пустынную деву?

— Да.

— Ты убил Хозяйку Квай?

— Наверное, — Дилль пожал связанными плечами. — Мне некогда было разбираться, хозяйка передо мной или служанка.

Эмир усмехнулся.

— Шутить любишь? Знаешь, что с тобой сделают колдуньи за то, что ты убил одну из них?

— Вообще-то убил я их больше, чем одну, — равнодушно ответил Дилль. — Догадываюсь, что ничего хорошего.

Эмир уставился на Дилля своими чёрными, как ночь, глазами, довольно долго молчал, затем тихо сказал:

— Будешь служить мне, я не отдам тебя на растерзание колдуньям.

В душе Дилля зашевелилась надежда на спасение. Ему предлагают покровительство в обмен… На что?

— Что я должен буду делать?

— Ты не ответил.

Теперь долго молчал Дилль.

— Если то, что ты мне предложишь, не будет связано с бесчестьем, я согласен.

— Бесчестьем? — удивился эмир. — Разве шаманы знают, что такое честь?

— Я не шаман, а маг Ситгарской Академии, — задрал Дилль подбородок. — Боевой маг, посвящённый королём Ситгара в рыцари. И я — воин клана Григот. Поэтому мне не всё равно, что ты мне предложишь. Если собираешься моими руками совершать подлые дела, то лучше сразу оставь меня на расправу своим колдуньям.

— О как! — во взгляде эмира что-то промелькнуло. — Воин, говоришь? Значит, вместо подлых дел ты готов идти на пытки?

Откровенно говоря, Дилль совсем был не готов. Но, поведя таким образом разговор, отступать было нельзя. Он мрачно кивнул, понимая, что отказывается от возможного помилования.

Эмир усмехнулся и крикнул колдуньям:

— Он ваш. Забирайте его.

И отъехал. К Диллю приблизились женщины, одна из которых сунула ему в рот небольшую бутылочку.

— Пей.

Дилль попытался выплюнуть горлышко бутылки, но другая колдунья сплела какое-то заклятье, и на него навалилась неимоверная слабость. Он почувствовал терпкий вкус колдовского снадобья и провалился в крепкий сон.

Мастер Фиррис смотрел, как Мейс лечит пострадавшего веирца. Адепт водил руками над раздавленной грудью вампирского воина, лицо его блестело от бисеринок пота, а дыхание было тяжёлым и прерывистым, словно он пробежал много лиг без остановки. Но жесты мага оставались твёрдыми, и раненый постепенно перестал стонать. Что происходило с воином мастер Фиррис мог только догадываться, но ясно было одно — с каждой минутой он чувствовал себя всё лучше и лучше.

Наконец Мейс устало опустил руки и сел рядом с раненым. Стоящие поодаль воины бросились поднимать мага.