— Только последний недотёпа вместо того, чтобы отпрянуть, закрывает глаза, — фыркнул Оквальд. — В стойку!

Дилль вновь встал в позицию и после команды «К бою» успел даже парировать два укола, после чего получил удар в грудь. Заныли рёбра, а всякие нецензурные выражения сами собой изреклись. За это Дилль тут же поплатился колющим ударом в солнечное сплетение, отчего дыхание прервалось, и он свалился на песок, хватая ртом воздух.

— В другой раз держи эмоции при себе, — наставительно сказал Оквальд. — Противник не должен знать, что тебе больно — это воодушевит его. Тео, к бою!

Дилль наблюдал за поединком Тео и Оквальда из положения лёжа — сил подняться у него не было. Полувампир показывал чудеса ловкости: он подныривал, уходил от выпадов невозможными движениями, отбивал, казалось, неотразимые удары. И всё-таки он уступал в классе наставнику. С регулярностью раз в полминуты Оквальд восклицал «Попадание», а Тео, даже получив секущий удар по голове, отчего кровь заструилась по его скуле, ни разу не поморщился. Мало того, иной раз он умудрялся достать Оквальда.

— Достаточно, — мастер Оквальд отсалютовал напарнику мечом. — Общий счёт тридцать шесть — восемь. Неплохо, адепт. Если бы ты ещё не проваливался в атаке, было бы совсем замечательно. Возьми в нише тряпку с пропиткой, останови кровь.

Тео, пошатываясь, ушёл заниматься самоврачеванием, а наставник поглядел на Дилля.

— Понял? Он даже не пикнул. И ни разу не зажмурился. Это вообще верх глупости — зажмуриваться. Ты же просто даёшь противнику шанс выбрать место, куда совершить удар. Закрыв глаза — ты сдался.

Дилль поднялся, сердито прищурившись. Мастер Оквальд говорил правду, и она была неприятной. Значит, первая задача: не научиться нескольким финтам, а преодолеть собственный страх. Дилль встал в позицию и кивнул.

— Готов.

Мастер Оквальд обходился с ним не столь круто, как с Тео, но и поблажек не давал. Дилль, как мог, парировал удары — правда, в основном, собственной грудью. Через три минуты боя он почувствовал, что на его грудной клетке не осталось ни одного целого ребра. Через четыре он решил, что сейчас его сердце выскочит наружу через сломанные рёбра. А на пятой минуте, когда от усталости рука Дилля уже едва держала меч, мастер Оквальд огрел его плоскостью меча по уху. Дикая боль взорвала мозг Дилля, и он рухнул. Сил схватиться за кровоточащее ухо не было.

— Да-а, — протянул наставник, — до мастера клинка тебе далеко. Одно радует — ты ни разу не зажмурился. Ну, хоть что-то. Тео, давай-ка отнесём его к земельщикам — мне кажется, последним ударом я ему сотрясение мозга устроил.

Наверное, наставник был прав — Дилля активно подташнивало, а перед глазами водили хоровод разноцветные круги. Как его несли в комнату врачевания земельного факультета, он не запомнил. Очнулся он по самые ноздри зарытый в землю — врачеватели факультета земли любили закапывать пациентов для лучшего взаимодействия со стихией. И ещё шутили при этом «Привыкайте к земле, любезный».

Глядя на магов, о чём-то совещавшихся над ним, Дилль вдруг понял, почему старик Иггер заставил его фехтовать с Оквальдом. Он ведь совсем не умеет сражаться мечом и инстинктивно ждёт поражения. До сегодняшнего вечера на любую атаку острым мечом в свою сторону Дилль реагировал тем, что закрывал глаза — наверное, чтобы не видеть приближения собственной смерти. Благодаря Оквальду Дилль сумел перебороть себя, хотя и не прибавил в мастерстве владения мечом.

И теперь в поединке на магических посохах Дилль больше не будет «закрывать глаза», а его защитная «подушка» не пропадёт. Хотя бы потому, что теперь он её переименует в «легендарный щит абсолютной неуязвимости». Мысленно улыбнувшись этой глупости, Дилль уснул под плавные движения рук магов-врачевателей.

Прокуратор поклонился королю и развернул очередной длинный список.

— Ваше Величество, Кланы опять взялись за старое. Барон Охард, вассал герцога Баморра, прогнал королевских сборщиков налогов и пригрозил дать им плетей, если они ещё раз придут. Мало того, он заявил, что Баморр собирается чеканить собственные монеты. Сам герцог никак не отреагировал на это.

— Усильте сборщиков отрядами стражников, — хмуро сказал Юловар. — С Баморром я сам разберусь.

— Среди переселенцев из Винлика множество недовольных. Примерно треть населения осталась или сбежала обратно. Некоторые открыто призывают к возвращению домой, даже несмотря на угрозу захвата города хивашскими войсками. С теми, кто жил в Неонине, проще — эти люди и без того уже почти год, как беженцы, и за это время сумели расселиться. А вот обитатели Винлика — моряки в основном, не знают, чем себя занять. Ждать открытого бунта уже недолго.

— Военные вербовщики работают с винликцами. Думаю, часть готовых бунтовать будет обезврежена таким образом. Дальше.

— Купцы, особенно те, кто много вложил в морскую торговлю, сворачивают дела и пытаются уйти в другие королевства — в Гридех, в Беатию. Нескольких крупных торговцев я приструнил, но множество мелких всё равно стремятся покинуть Ситгар. Они вывозят деньги и ценности.

Король тяжело вздохнул. Винлик был единственным крупным портом Ситгара и его выходом на морскую торговлю. И теперь, когда Юловар приказал оставить Неонин и Винлик, купцы, разумеется, стараются найти другие пути. Король понимал и торговцев, и простой люд, согнанный с насиженных мест.

— Цены на зерно растут каждый день из-за слухов о предстоящей войне. Поставщики провизии для армии сговорились, поэтому говяжья туша теперь стоит в два раза больше, чем месяц назад. Суперинтендант Истальф знает это, но никаких мер не принял.

Прокуратор передвинул палец вниз по списку.

— Мои люди арестовали в Тирогисе несколько десятков человек, которые вели подстрекательские речи. На допросе с пристрастием арестованные признались, что им заплатили за то, чтобы они сеяли смуту среди простого народа. Провокаторы вещали о том, что Ситгар навечно лишился покровительства Единого, что церковные обряды отныне не имеют божественной поддержки. И что единственным спасением будет бегство в другие земли, где божественная сень по-прежнему простирается над людьми. А кто останется в Ситгаре, того постигнет божественная кара посредством войны — это наказание за покровительство короля тёмным силам.

— Чувствуется рука этого фанатика Бронкура.

— Да, трое из арестованных оказались монахами мироттийской церкви, — кивнул Венген. — В Тирогисе их не так много, как в провинциях. Я распорядился вешать подстрекателей, но, боюсь, это уже не окажет должного действия. В самом Тирогисе по-прежнему мы обнаруживаем одержимых — их уже уничтожено больше сотни. Но сколько их бродит по столице я даже представить не могу. Известные нам хивашские шпионы затаились, а новые не появляются. Это подозрительно, но пока я не понимаю, в чём дело. Возможно это связано с тем, что хивашский каган двинул своих кочевников в Неонин. Говорят, что пятнадцатитысячная орда уже вступила в город. Дней через десять хиваши будут в Винлике.

Король поиграл желваками.

— Это всё?

— Последнее. Граф Бореол объявился при тилисском дворе. Энмунд принял его, одарил замком и землями. Тилисский клан Сокола носится с Бореолом, как с боевым знаменем. Бореола явно прочат на ситгарский трон.

Юловар стал совсем мрачным. Только этого не хватало. Бореол, приказ об аресте которого он отдал, не доехал до Тирогиса, куда направлялся после заговора его дядюшки, и сбежал — явно при помощи кого-то из глав кланов. Несколько месяцев он где-то скрывался, а теперь вынырнул у старого врага Ситгара — тилисского короля Энмунда.

— Ясно. Спасибо, Венген. Я займусь этими вопросами.

Прокуратор молча поклонился и ушёл. Король сердито стукнул кулаком по столу и погрузился в тяжкое раздумье. Кого первого казнить: главу гильдии купцов, главу ростовщиков или суперинтенданта Истальфа. Начать он решил со своего казначея.