— Пусть вас не обманывает моё прозвище, — продолжал вещать ростовщик, — я, конечно, люблю золото, но я также ценю и своё слово. И слово моё крепче камня!

— Я видел мягкие камни в Стангерде, — буркнул Гунвальд. — Рассыпаются прямо в руках, стоит только сжать.

— Каршарский юмор известен всем, — сверкнул белыми зубами ростовщик. — Но давайте перейдём к делу. Я случайно услышал ваш разговор с уважаемым магом Эрстаном, а потому рискнул побеспокоить…

— Короче, чего тебе надо? — на сей раз варварской манерой общения блеснул Герон. — Говори и проваливай!

— У вас есть деньги, которые, увы, вам могут и не понадобиться, — с делано-сокрушённым видом сказал ростовщик. — Я предлагаю вам отличную сделку: за каждый золотой я готов дать двадцать, когда вы вернётесь с победой из Неонина.

— А если мы не вернёмся? — поинтересовался Дилль. В принципе, ответ он и так знал, но хотелось услышать от ростовщика.

— Тогда эти деньги будут потрачены на нужды столицы. Я передам их в королевскую казну, оставив себе только десятую часть. Как видите, я рискую многократно, надеясь получить лишь малую часть…

— Ну ты и жлоб! — не удержался Дилль. — Ты же ничем не рискуешь — из Неонина ещё никто с победой не вернулся! У тому же, тебе никто не помешает просто прикарманить наши деньги и никуда их не передавать.

— Брат Хисм будет гарантом того, что я выполню все договорённости, — замахал руками Рикнер. — В противном случае меня постигнет месть Единого, а от этого, как вы знаете, не спасают даже контрзаговоры магистров из академии.

— Покажи печать, — Герон повернулся к крошечному монаху.

Тот послушно поднял печать вверх. Краткая вспышка ярко-жёлтого света блеснула на столбике, высветив какие-то буквы. Герон пожал плечами и отступил на шаг.

— Вроде настоящая. Но что-то не верю я хитрой роже этого паука.

— А мне кажется, он дело говорит, — прогудел каршарец. — Не знаю, как вы, а я собираюсь вернуться в Тирогис, став победителем дракона. И деньги мне пригодятся.

Дилль, который в своё возвращение, тем более триумфальное, не очень-то верил, тем не менее задумался. В конце концов, а чем он рискует? В случае успеха у него будут деньги, а если погибнет, то какая разница, что будет с золотом, которое он доверит этому пухлощёкому ростовщику? К тому же, даже в случае собственной гибели можно позаботиться не только о себе.

— Гунвальд прав, — поддержал он каршарца. — Я, пожалуй, тоже согласен вверить этому честному торговцу наше золото, но с одним условием: деньги получит любой из нас троих, кто вернётся в Тирогис.

— Не просто вернётся, а вернётся победителем дракона, — поправил его Рикнер. — Разумеется, я согласен.

Герон лишь пожал плечами.

— Делайте, как считаете нужным. Я с вами.

Дилль быстро отсчитал четыре золотых окса ростовщику из тех, что ему вернул маг. Рикнер проводил взглядом оставшийся золотой, который Дилль спрятал в свой кошель.

— Пять оксов превратятся в ровную сотню, — на всякий случай сказал он.

— Ты нас совсем без денег хочешь оставить? — возмутился Дилль. — Пусть будут неровные восемьдесят монет.

— Ну, как знаете, — проскрипел ростовщик. — Брат Хисм, скрепи наш договор своей печатью.

Маленький монах достал два свёрнутых в трубку листа, походную чернильницу и перо, быстро нацарапал текст и приложил к каждой бумаге печать. Столбик дважды сверкнул, а на толстой бумаге остались коричневые подпалины в виде замысловатой надписи «Брат Хисм».

— Итак, жду вашего возвращения, господа драконоборцы, а засим позвольте откланяться, — ростовщик действительно сделал низкий поклон и удалился. Маленький монах засеменил вслед за ним.

— Эх, и чего я раньше в Тирогис не перебрался? — повторил Дилль, глядя вслед ростовщику. — Здесь ведь даже напрягаться не надо — богатые болваны сами деньги готовы отдать. А потом выручку можно в рост пустить и жить припеваючи.

— Знаешь, Дилль, говорят, что сделка с ростовщиком — это когда и ты, и он уверены, что обманули друг друга. Только чаще оказывается, что в дураках остаются вовсе не ростовщики. Вот я и не пойму: или мы заключили действительно выгодную сделку, или нас развели, как последних варваров? — проворчал Герон. — Ой, Гунвальд, я тебя не имел в виду!

— Да, ладно, я не обижаюсь! — отмахнулся каршарец. — Зато благодаря Диллю у тебя будет шанс получить всю сумму. Молодец, парень, ты всё-таки придумал, как наказать этого скрягу!

— Почему именно у меня? — удивился Герон. — Дилль же высказал условие, что деньги может забрать любой…

— Кто выживет, — закончил Гунвальд. — А поскольку у тебя нет амулета с проклятьем, которые есть у нас с Диллем, то тебя никто не может заставить лезть в пасть к дракону. Поэтому мы можем и не вернуться, а у тебя есть шанс.

— То есть, ты хочешь сказать, что я буду где-то отсиживаться и смотреть, как гибнут мои друзья? — прошипел Герон. — А потом вернусь и сграбастаю денежки? Так что ли, каршарец?

— Нет… я подумал… да не кипятись ты! — Гунвальд стушевался, глядя на рассерженного монаха.

Дилль счёл нужным вмешаться, пока разговор на повышенных тонах не перешёл в настоящую ссору.

— Герон, Гунвальд прав. Мы не думаем, что ты будешь прятаться за нашими спинами, но у тебя действительно есть шанс вернуться. Пообещай нам, что если мы убьём дракона, но сами останемся там, в Неонине, то ты вернёшься сюда и вытрясешь из ростовщика все деньги до последнего гроша. А потом распорядишься ими, как пожелаешь: можешь купить себе золотой топор, отдать деньги своему настоятелю, чтобы он помолился за наши души перед Единым, или раздать местным бродягам, чтобы выпили за наш с Гунвальдом упокой. Главное, забери золотые у Рикнера, чтобы он в следующий раз трижды подумал, прежде чем нажиться на чужой беде. А станет артачиться — найдёшь этого брата Хисма, и уж тогда от церковного проклятья ростовщику точно не поздоровится.

Герон несколько раз глубоко вздохнул и кивнул.

— Ладно, если сам выживу. Ну так что будем делать: вернёмся в «Стойло ржавого дракона» или пойдём в казармы? У нас есть почти два золотых.

— В кабак!

— В казармы!

Гунвальд и Дилль ответили одновременно и посмотрели друг на друга долгим взглядом. Каршарец сдался первым.

— Ладно, в казармы. Но давайте хотя бы с собой вина купим.

С этим Дилль и Герон согласились — их только предупреждали не опаздывать, а про вино маг ничего не говорил. По пути они завернули в кабак и на все деньги накупили у хозяина лучшего вина, бочонок пива и две копчёные колбаски на закуску.

После того, как они раздали все долги товарищам по несчастью, друзья устроились в уголке казармы. Окружение из бутылок отличного эштигерского вина, коричневого мироттийского — качеством похуже, небольшого двухвёдерного бочонка пива, который каршарец зачем-то решил приобрести, и двух колбасок придавало облюбованному уголку казармы вид кабацкого зала.

— Слушай, Герон, всё-таки объясни нам, за каким демоном ты собираешься идти в Неонин? — спросил у монаха Дилль, когда первые пять бутылок опустели в результате общих усилий троицы.

— Да, — каршарец допил вино, занюхал колбаской и отложил кусочек в сторону для последующего употребления. — Что до меня, так я и не знал, во что вляпываюсь. Проклятый вербовщик наврал в три короба, я-то сначала думал, что предстоит охота на обычного дракона. И уже только здесь узнал, как меня провели — наш монстр оказался Великим драконом.

— Да ведь ты сам говорил, что сразиться с Великим драконом — это твоя заветная мечта, — не удержался от подколки Дилль.

— А что ещё оставалось? Но я не об этом. Герон, меня провели, Дилля тоже обманули. Но ты-то знаешь, что это дело безнадёжное.

Герон откупорил новую бутылку, посмотрел на свет сквозь тёмно-зелёное стекло и заговорил:

— Как вы уже слышали, я не всегда жил в Верхнем Станигеле. Лет десять назад я служил в таранном полку в южной армии — кстати, там я и познакомился с Эреком. Дослужился до десятника, и не случись мне повстречать графа Ликса, давно был бы сотником, а, может, и кем повыше. Но мне не повезло — здесь, в Тирогисе, я столкнулся с графом Ликсом, который развлекался тем, что с дружками по вечерам нападал на прохожих и заставлял бедолаг делать разные пренеприятные вещи. А потом платил символическую плату за унижение, чтобы королевское правосудие не посчитало его выходки преступлением. Как мне потом говорили, не будь в то время у короля отчаянной нужды в трех графских полках, расквартированных на границе с бунтующим Камелем, Ликса давно изгнали бы из столицы за такое времяпрепровождение. Но камельские бунты не прекращались, а потому Ликс продолжал развлекаться на улицах Тирогиса.