Сам Лис одевался несколько более экстравагантно, он мог позволить себе сочетать классический английский стиль с вольными экспериментами французской моды. К примеру, надевая лиловый жилет под коричневый фрак или остроносые жёлтые туфли под короткое чёрное пальто.

Ему шли абсолютно все головные уборы — кепи типа гаврош, пробковые тропические шлемы, русские военные фуражки, французский кивер, британский цилиндр, бюргерский котелок и даже широкополые испанские шляпы и соломенные канотье венецианских гондольеров.

Многие считали меня красивым мальчиком в общепринятом смысле этого слова. Но иногда я просто завидовал своему рыжехвостому учителю, обладавшему невероятным талантом быть элегантным абсолютно во всём, не переходя границы, и всегда нравиться людям.

Женщины сходили от него с ума! И наверняка в его жизни были какие-то бурные сердечные страницы, но, как истинный джентльмен, он никогда не обсуждал это со мной. Я, кстати, никогда и не спрашивал, бабушка научила меня такту…

Когда мы вышли из дома, паровой кеб как раз давал приветственный свисток, и нам качнул кудрявым чубом неизменно улыбающийся донец. Лис тоже вежливо кивнул ему, а потом многозначительно приложил палец к губам.

Фрэнсис тут же захлопнул лошадиную пасть, сделал круглые глаза и указал копытом вверх. Мой учитель сокрушённо покачал головой, сделал шаг вперёд и подтолкнул его копыто ещё выше. Рыжий кебмен охнул, на чём их молчаливый диалог естественным образом прекратился. Мы сели к Фрэнсису, заперев за собой дверцу. Даже мне было ясно, что до конца поездки мы не услышим от него ни слова, не то что длинной русской песни, терзающей мой слух.

Сам месье Ренар также ехал молча, рассеянно полуприкрыв глаза, его губы беззвучно шевелились, словно он проговаривал про себя какую-то речь. И только в конце пути, когда кеб уже практически остановился у освещённого здания Британского музея, он решительно потянулся, зевнул, и лицо его приняло самое сосредоточенное выражение. Он был готов к бою.

— Подождёшь нас, приятель? — бросил вознице Лис, выходя вслед за мной из кеба.

— То просьба или приказ?

— Просьба всего Скотленд-Ярда.

— Приказ, стало быть. — Рыжий донец почесал в затылке. — Добро же тебе, Лисицын, товарищей подставлять.

— Считай, что ждёшь клиента, оплата почасовая. Как понадобишься, тебя позовут.

Жеребец угрюмо всхрапнул, подняв воротник плаща, но кеб с места не тронул. Мы же пошли по ступенькам в музей.

— Сэр, вы не слишком строги с ним?

— Иногда приходится.

— Но ваш друг, похоже, немного обиделся.

— Мужская дружба держится на постоянном выяснении, кто тут главный. Доминантная среда, — сухо ответил он, явно не желая продолжать разговор.

Мне продолжало казаться, что в данном случае мой учитель глубоко не прав, но разбираться времени не было, в фойе нас ждали инспектор Хаггерт и четверо рослых констеблей.

— Добрый вечер, джентльмены, — слегка приподнял цилиндр мистер Лис. — Вижу, я здесь один представляю «близких к природе». Под вечер погода значительно ухудшилась, ночью обещают дождь, хорошо, что мы все под надёжной крышей, не правда ли?

— Разумеется. Да. Действительно, сэр, — вежливо ответили ему.

— Инспектор, вы позволите вас на минутку?

— Ренар, у меня нет секретов от моих людей, — спокойно ответил мистер Хаггерт. — Говорите как есть, здесь и при всех. Мы имеем право знать, какие опасности подстерегают нас на этой проклятой египетской выставке.

— Что ж, вы правы, — рассудительно согласился мой учитель. — Итак, опасностей две на выбор: умереть от скуки или вывихнуть челюсть в процессе зевания. Если мои умозаключения верны, то беспокоиться стоило бы мне и таким, как я.

— То есть только животным? — переглянулись полицейские.

Инспектор кашлянул в кулак, и его подчинённые виновато умолкли.

— Не стоит, джентльмены, я не обидчив. — В мягком тоне Лиса чувствовалась настолько плохо скрываемая ярость, что все невольно опустили глаза в паркетный пол. — Вы позволите мне пригласить для эксперимента своего друга? То есть «близкого к природе».

— Делайте, что считаете нужным, Ренар, — ответил за всех Хаггерт. — Располагайте нами.

— Мальчик мой…

— Уже бегу, сэр!

Буквально через пять минут ценой невероятных усилий мне удалось втолкнуть в фойе упирающегося жеребца. Фрэнсис был крайне смущён, скалил зубы, фыркал горячим паром, стучал копытами, прижимал уши и косил глазами во все стороны.

Чувствовалось, что, несмотря на дружбу с Лисицыным, к лондонской полиции он не питал особого доверия. Хотя вроде бы донец состоял в конском профсоюзе, работал абсолютно легально и проблем с законопорядком не имел. По крайней мере, ранее я о них не слышал.

— Что ж, джентльмены, позвольте представить вам моего доброго друга и надёжного товарища кебмена Фрэнсиса из Новочеркасска.

— О да, сэр, мы отлично его знаем, — угрожающе сдвинул брови один из констеблей, и остальные поддержали его согласным возмущением. — А вы наверняка не в курсе, что этот тип шестнадцать раз задерживался за управление кебом в нетрезвом виде, на него больше полусотни жалоб от пассажиров, а уж о неоплаченных штрафах за парковку и превышение скорости…

— Вы намекаете, что я не способен разобраться в выборе друзей? Рискнёте это повторить?!

Инспектор решительно встал между Лисом и полисменами, стукнув тростью об пол.

— Сейчас же прекратить! В конце концов, вы все цивилизованные люди, более того, облечённые властью и обязанные блюсти честь мундира. До окончания расследования я категорически запрещаю любые препирательства!

— Но, сэр, это же тот самый Фрэнсис…

— Любые, сержант! — рявкнул мистер Хаггерт, душа конфликт в зародыше. — А вы, Ренар, чёрт вас побери, делайте своё дело!

— Прошу за мной, джентльмены, — вежливо попросил мой учитель.

Все повиновались без малейших пререканий. Как я понимаю, вход в здание Британского музея оставался свободным, но выставка египетской коллекции лорда Теккерея была закрыта для посетителей. У опечатанного входа стоял полисмен. Увидев нас, он вытянулся и козырнул.

— Добрый вечер, сэр! На вверенном мне посту ничего подозрительного не случилось, сэр!

— Докладывайте, — ограничившись строгим кивком, потребовал инспектор Хаггерт.

— Посетителей не пропускали, сэр. Журналисты вечерней «Таймс» пытались задавать вопросы, но я молчал, сэр!

— Технический персонал произвёл уборку? — неожиданно спросил мой учитель.

— Само собой, сэр, — бросив вопросительный взгляд на начальство, всё же ответил констебль. — Четверо уборщиков вышли час назад, сэр. Ещё вопросы, сэр?

— Благодарю за службу, — буркнул инспектор. — На сегодня вы свободны, отдыхайте. Эти джентльмены сменят вас.

На месте ушедшего полисмена встали двое из тех, что пришли с нами.

Мы же, сняв ленту с печатью, всей разношёрстной группой шагнули внутрь уже знакомого мне зала с египетской выставкой.

— Мальчик мой, включи свет, — тихо попросил мистер Лис. — Итак, джентльмены, предлагаю всем хорошенько оглядеться, после чего мы некоторое время посидим в полной темноте.

Констебли сразу заняли позицию у входа и окон. Могучий жеребец тихонечко пошёл по кругу, обозревая витрины и храня максимально покаянный вид. Инспектор не спеша снял котелок, вытер лоб платочком, шумно высморкался, обошёл все витрины, постучав по стеклу пальцами, и вопросительно обернулся:

— Что ж, признавайтесь, Ренар, вы ведь наверняка что-то задумали.

— Что видите в витринах?

— Ну, это явная латунь. Хотя и весьма хорошей работы. Надо бы проверить и камни?

Мой учитель широко улыбнулся, потом вдруг рявкнул:

— Фрэнсис! Фу-у!!!

Рыжий кебмен в коричневом пальто, с любопытством рассматривающий главный саркофаг, от такого окрика едва не отпрыгнул к дверям.

— Старина, это же музейный экспонат, куда ж ты прёшь с нечищеными копытами?!