— Правда?

— Нет.

Оба замолчали. Инэрис поудобней устроилась в кресле. Знакомый голос в самом деле успокаивал. Когда Волк говорил, казалось, что всё по-прежнему и нет большей беды, чем необходимость успеть на званный ужин к императрице.

— А я не знаю, что стало с моей планетой, — сказала она.

— Боюсь, что мы оба это видели.

— Нет, — Инэрис покачала головой, — я выросла на Селесте. Был там когда-нибудь?

— Никогда.

— Там… необычное место. Это искусственная планета-курорт. Она не вращается, так что на одной стороне её всегда день, а на другой — ночь. А на той стороне, где ночь, в июне можно увидеть, как падают звёзды. Прямо в ладони.

— Да… странно, что я это упустил, — Дезмонд горько усмехнулся.

Инэрис прикрыла глаза, поддаваясь слабости. Всё, что она делала в последние десять лет, казалось теперь бессмысленным. Все, кого она защищала, предали её. И только тот, кого она хотела убить больше всего, стоял почти что плечом к плечу.

— Не могу понять, почему ты пришёл, — повторила Инэрис. — Я думала, ты ненавидишь Империю.

— Я никогда не отступаю. Ты должна была бы это понять.

Хотелось сказать, что Волк очень даже отступал, когда ему наступали на хвост, но Инэрис решила промолчать.

— А мне нравилась Империя, — сказала она вместо этого.

Дезмонд молчал какое-то время, а потом сказал, неожиданно для самого себя:

— Мне тоже. Просто она этого не поняла.

Инэрис усмехнулась.

— Зачем же было с ней воевать?

— Я хотел сделать её лучше.

Опять наступила тишина, а потом Инэрис произнесла:

— Наверное, я тоже.

— Знаешь, о чём я жалею?

— О! Ты вообще можешь о чём-то жалеть? Может, о ком-то, кого ты ограбил?

— Помолчи. Я жалею, что наша смерть никому уже не поможет. Кроме, разве что, нас самих.

Инэрис промолчала. На такие слова она не любила отвечать.

— Расскажи мне об Аркане, — просила она.

— Зачем?

— Мне нравится, когда ты говоришь.

Дезмонд улыбнулся.

— На Аркане мне больше всего нравились…. — он запнулся, вспомнив кровавые маки на поверхности планеты, прокашлялся и продолжил, — нравились дожди. Когда парк был пуст, а все краски казались ярче. Капитан, ты тут?

— Да. Я слушаю. Говори.

Инэрис закрыла глаза и стала слушать. Невероятное спокойствие накрыло его волной, и она едва не задремала, когда голос Дезмонда резко изменился, и Инэрис услышала в наушниках оглушительно:

— Идут!

***

Посадка получилась неудачной.

В помещении стоял отвратительный запах горящего пластика. Галактион отбросил в сторону диван, стоявший на ребре. Диван оказался неожиданно лёгким. Дверь за ним была открыта, только створки заело на полпути. Он протиснулся в щель, но в кают-компании никого не было. Галактион оглянулся — оставалась одна дверь, наглухо вплавленная в переборку. Аэций протянул в ту сторону кисть, и с пальцев сорвалось пять острых, как лазер, чёрных клинков, впившихся в дверь, они оставили лишь несколько царапин. Он ещё раз включил комм.

— Аврора, ты слышишь меня?

Аврора не говорила с ним с тех пор, как очнулась ото сна. Заперлась у себя в каюте и молча сидела, явно не собираясь выходить.

И теперь оттуда не доносилось ни звука, будто в комме попросту сел аккумулятор.

Галактион снова ударил в дверь, теперь уже плечом. Дверь поддалась, но лишь отчасти. На стальном листе осталась вмятина, но полотно осталось целым. Аэций ударил ещё раз. И ещё. Наконец раздался хлопок, будто лопнула сотня воздушных шаров, и переборка вылетела в коридор. Аэций подошёл ближе. Из рубки пахнуло жаром, он с трудом заставил себя войти. Волосы императрицы разметались по пульту, и в первый миг Аэцию показалось, что Аврора без сознания. Галактион приложил пальцы к основанию её шеи, и Аврора тут же дёрнулась, поднимаясь. Перед носом Аэция оказалось дуло бластера. В следующую секунду взгляд Авроры прояснился, дуло исчезло, и она снова отвернулась.

— Что теперь? — спросила Аврора.

— Он здесь.

Аврора покачала головой.

— Мне не нравится твой план, — повторила она то, что говорила за последние дни уже много раз. — Это глупо.

— Ну, у тебя ведь нет другого, — Галактион усмехнулся и раньше, чем Аврора поняла, что происходит, коротко поцеловал её в висок, — жди здесь. Если я не вернусь до утра… Ну, если я не вернусь, значит, план не сработал.

***

У взрыва не было звука. У огня нет голоса в космосе. Только кривые пальцы, ползущие по лезвию темноты. Дезмонд внезапно ощутил, как ползёт по позвоночнику холод. Только теперь он понял, что с этой тьмой он остался один на один.

Генс Ларта пылал, и разноцветные струи брызгами разлетались из-под его солнечных парусов. Последний стяг тысячелетней империи развевался на невидимом ветру в окружении этих брызг. Дезмонд молча смотрел на закатное солнце, пылавшее на носу фрегата, а взрывы — десятки и десятки маленьких взрывов, как пузырьки по воде, бежали по оболочке корабля, подбираясь к рубке. Потом в голове у него что-то щёлкнуло. Он был один — и он должен был что-то сделать.

Дезмонд рванулся к панели вызова, на бегу отшвырнул ещё горячее тело Брайса, штурмана. Он видел, как кровь с его собственных пальцев стекает на пульт, видел — будто со стороны.

— Капитан фрегата Генс Ларта, вызывает Мала-Реста. Генс Ларта, вызывает Мала-Реста. Есть кто-то живой на борту?

Эфир молчал. Лишь легко шуршало что-то вдалеке, как шуршит лопнувший надувной мяч.

— Каратель, Генс Ларта, есть кто-то на борту?

Ответа не было.

Кто-то легко коснулся его плеча, и Дезмонд развернулся, готовый ударить его, кто бы там ни был.

— Шесть кораблей слева по борту. Ждём приказа, капитан.

Дезмонд смотрел на запыхавшееся бледное лицо парнишки, стоявшего перед ним. Дезмонд не помнил и не узнавал его. Хотел было спросить его имя, но времени всё ещё не было.

Дезмонд окинул беглым взглядом рубку и понял, что на мостике они стоят вдвоём. У самого выхода он заметил медленное движение — кто-то ещё был жив, но в кровавом месиве лиц и тел нельзя было разобрать кто. Дезмонд, впрочем, и не хотел вглядываться.

— Диагностику системы, — бросил он парню и стал пробираться к навигационному комплексу.

— Диагностика займёт три минуты.

Дезмонд обернулся к нему, и парень отшатнулся.

— Кто ты? Чем занимался на борту?

— Канонир третьей панели, — парень заикался.

— Почему не на посту?

— У нас нет третьей панели…. — голос его затихал с каждым словом.

— Какая есть?

— По левому борту остались две батареи. Когда я выбрался из-под завала, реакторная была цела — и мех отсек.

— Тест гипердрайва делать умеешь?

— У-учил.

— Займи место штурмана и проведи тест. Быстро! — рявкнул Дезмонд, увидев, что парень мнется, глядя на изуродованное тело навигатора. Дезмонд отвернулся, лишь удостоверившись, что канонир преодолел брезгливость и убрал труп. Подойдя к панели вызова, Дезмонд набрал код внутренней связи.

— Всем отсекам. Всем, кто слышит, немедленно прислать в рубку данные о количестве выживших по отсекам. Потом отчёт о состоянии отсека.

Перечни имён побежали по монитору. Красные строчки чередовались с зелёными, красных было больше… намного больше. Но и выживших было слишком много, чтобы не принимать их в расчет.

Дезмонд посмотрел на часы — до рассвета оставалось пятнадцать минут.

— Диагностика закончена, — услышал он высокий голос из-за спины, — гипердрайв исправен. Готовлю прыжок?

— Нет, — отрезал Дезмонд, — выводим корабль на орбиту. Эти твари пусть палят по правому борту, там уже нечему гореть.

***

Все, кто был на мостике Генс Ларты, знали, что офицеры покидают корабль последними. Знали, что отступать не должны. И всё же, когда первая бомба ударила по носу корабля, Инэрис обвела взглядом свою команду — и на всех без исключения лицах был страх. Фиран, занявший пост штурмана, тонкими пальцами пытался ослабить крючки на кителе, и Инэрис видела, как дрожат руки в белых перчатках. Видела, как гуляют желваки по его щекам.