— Право, не знаю, — насмешливо протянул Гавкинс, скаля великолепные клыки. — Помнится, кто-то дерзил мне в прошлый раз?

— Я больше не буду.

— Не будешь, маленький негодяй, ты уже много чего не будешь. Тюремная камера быстро вправляет мозги, а уж как твои новые друзья-уголовники умеют учить вежливости и послушанию…

— Сэр, умоляю вас, помогите мне! — в отчаянии закричал я, но все вокруг только смеялись. И доберман, и дежурный офицер, и мои сокамерники.

— Эй, парни, поможете полиции сделать из этого плаксы человека? Уж ночь-то он точно проведёт здесь.

Уголовники удовлетворённо заворчали, подталкивая друг друга локтями. Наверное, ещё никогда я не был так близок к тому, чтобы просто разреветься. Однако первый же заросший бородой урод в драной морской форме, шагнув ко мне, замер, натолкнувшись грудью на тонкий стальной клинок.

— Гавкинс, а вы, оказывается, на редкость негостеприимный хозяин. Впредь не рассчитывайте на двойную порцию сливок у меня дома.

Я обернулся. За моей спиной стоял спокойный и невозмутимый мистер Лис. За ним суровой глыбой замер помалкивающий инспектор Хаггерт.

— Мы просто шутим, сэр, — безмятежно обратился к нему Гавкинс. — Неужели кто-то мог подумать, что я способен причинить хоть какой-то вред подозреваемому?

— То есть это была шутка? — холодно осведомился мой учитель. — Я люблю шутки! И сам тоже обожаю шутить.

После чего он мгновенно вытянул трость-шпагу из-за решётки и точным движением кольнул добермана прямо в форменные штаны, чуть пониже купированного хвоста. Щёлкнул электрический разряд, и сержант Гавкинс совершил умопомрачительный прыжок вверх, стукнувшись маковкой о потолок.

— Смешно, не правда ли? Инспектор, я могу забрать своего секретаря до суда?

— Полагаю, да, — кивнул Хаггерт, не обращая никакого внимания на обиженные повизгивания добермана. — Но это под вашу ответственность, обвинения с него не сняты.

— С вашего разрешения, я лично займусь этим делом. Мы регулярно покупаем выпечку в булочной Луи, и если в пончиках оказался яд, то многие могут пострадать.

— Пекарь уже арестован. — Инспектор важно поднял указательный палец вверх. — Вся продукция сегодняшнего дня конфискована. Данных о новых отравлениях пока нет, пострадали только уличные голуби, которых накормил ваш ученик. Подчёркиваю — ваш!

— Благодарю за понимание, — с вежливым поклоном отозвался Лис. — Если я не предоставлю вам завтра же истинного виновника, то сам сяду на скамью подсудимых.

— Но виноват мальчик, за что же сядете вы?

— За случайное нанесение мелких увечий сотруднику полиции при исполнении, — косясь на скрипящего клыками добермана, предположил месье Ренар. — Такой счёт вас устроит?

— Я инспектор Скотленд-Ярда и не играю в ваши игры. Но, если завтра до заката солнца вы не назовёте имя отравителя, мне придётся вернуть Майкла (Эдмунда Алистера Кроули) в эту самую камеру, где он проведёт всё время до суда. У вас есть хороший адвокат?

— Мистер Готтшем из Поркхауза, — с поклоном ответил мой учитель. — Этот козёл (в прямом, а не в переносном смысле) у меня в долгу и будет рад защищать мальчика.

— Вы свободны.

По знаку инспектора дежурный полисмен разомкнул замок, и я вышел из-за решётки. Лис приобнял меня за плечи, пытаясь хоть как-то унять бьющую меня дрожь. Но, честно говоря, меня так трясло, что дома они с Шарлем в четыре руки еле-еле отпоили меня чаем с молоком.

Я ничего не мог толком объяснить, у меня клацали зубы и губы тряслись. Мне и в голову никогда не приходило, что я сам могу загреметь в тюрьму и что даже абсолютно невиновный человек волей роковых обстоятельств запросто может попасть в камеру, где будет ежедневно подвергаться самому ужасному насилию вплоть до суда. А что, если и в суде тебя не оправдают?!

Меня принудили принять полчашки «адмиральского чая», изрядно разбавленного ромом, и только это заставило меня рухнуть в кровать. Проснулся я поздно, уже ближе к семи часам вечера. Мой учитель сидел внизу, в гостиной, с неизменным кофе, а рядом на полу валялись все сегодняшние газеты.

— Мальчик мой, а ты становишься знаменитостью. — С горькой усмешкой он поднял на меня усталый взгляд. — Присаживайся, тебе нужен горячий бульон — подкрепить силы и нервы. А я пока почитаю тебе вслух.

Как только я сел за стол, передо мной словно по мановению волшебной палочки возникла тарелка ароматного куриного бульона, прозрачного, как янтарь. Заботливый дворецкий не забыл поставить рядом тёплые тосты и чай с малиновым вареньем. Мистер Лис тем временем зачитывал одни лишь заголовки, с каждой газетой будто вбивая очередной гвоздь в крышку моего гроба.

— «Мальчик — убийца голубей!», «Юный отравитель птиц!», «Страшные подробности о тайной жизни кудрявого красавчика!», «Массовая казнь пернатых. Кто следующий? Вороны Тауэра или люди?» Ну и напоследок наиболее развёрнутую статью дала вечерняя «Таймс»:

— Я ни в чём не виноват.

— Неужели? А кто хотел славы? Вот, пожалуйста, мои фамилия, адрес и род деятельности вновь появились на страницах бульварной прессы.

— Мне очень жаль, сэр.

— Ешь суп и слушай молча, — повысил голос мой учитель. — Любому дураку понятно, что ты ни в чём не виноват, и инспектор Хаггерт тоже это прекрасно понимает. Я даже не склонен ругать тебя за идиотские показания, данные при допросе дежурному офицеру. Судя по корявости стиля, он сам задавал вопросы и сам же писал на них ответы. Так?

Я подтвердил его правоту молчаливым кивком.

— Полиция арестовала беднягу Луи. Он от всего отказывается, но при обыске его пекарни была найдена синильная кислота в порошке. Смертельно опасный яд! Ты мог отправиться на тот свет, просто облизав липкие пальцы после того пончика.

Я отрицательно помотал головой, давая понять, что никогда не облизываю пальцев.

— Рад, очень рад, ибо манеры джентльмена превыше всего, — чуть спокойнее продолжил Лис. — Но, дьявол их всех раздери, теперь я остался без своих любимых круассанов! Кстати, отравлены были три-четыре пончика, и ничего больше. Два из них ты унёс. Ну-ка признавайся, Майкл, кому ты мог так помешать?

Ложка дрогнула в моих руках, так что я чуть не облился бульоном. Неужели он думает, что жертвой неизвестного отравителя должен был стать именно я?

— Нет, конечно. Я шучу, чтобы разрядить обстановку. Никому не нужно тебя убивать, не такая уж ты важная шишка. К сожалению, против Луи дал показания некий аптекарь в доме напротив. Якобы два дня назад пекарь купил у него хороший яд для травли крыс. Сам Луи это, естественно, отрицает. Но хуже всего, что мне не дают с ним встретиться. Спроси почему?

— Почему? — послушно спросил я.

— Да потому что он находится под следствием! Это дико бесит! Как я могу раскрыть преступление в течение одного дня, если мне даже не позволено поговорить с главным подозреваемым?

— И…?

— В смысле? Повтори, я не понял.

— И как же… — Я, прокашливаясь, постучал себя кулаком в грудь. — Как же мы будем действовать, сэр?

— Как всегда, — рассеянно буркнул он. — Говорить с людьми, люди любят, когда с ними разговаривают. Собирайся!

— Но бульон ещё не…

— Да кому он сдался, отвар из трупа курицы?! Идём, пора заняться настоящим делом. В твоих интересах, кстати!

Я бодро выскочил из-за стола, и уже через пару минут мы с моим учителем вышли из дома. Дворецкий настоял, чтобы месье взял трость-электрошокер, а я сунул в карман экспериментальную версию полицейской дубинки. По совести говоря, она была ещё очень-очень-очень экспериментальная. Резиновая трубка длиной в ладонь, проводки, иголки, спуск и зарядное устройство на шестьдесят пять вольт.

Выше взять не решился из опаски, что меня самого прибьёт током. Многие начинающие изобретатели имели плохой конец. Я в хорошем смысле. Пресвятой электрод! Ну, не важно.