— Но он… — Дезмонд замешкался, внезапно поняв всю хрупкость своей доказательной системы, — он на меня смотрел… — закончил он растерянно.
Эмрис наградил его красноречивым взглядом.
— Мне не нравится этот высокомерный ублюдок, но на твоём месте я бы дважды подумал, прежде чем драться с ним. Он отлично владеет оружием, а ты проиграешь в любом случае — если он убьёт тебя, и если тебе придётся его убить.
Дезмонд потёр виски.
— Я тебя понял, — сказал он, — спасибо. Жаль, что ты не сказал всего этого раньше. Хотя, знаешь… Вряд ли это что-то могло изменить.
— Я не хотел повторять сплетни, — сказал Эмрис, — но, видимо, стоило. Если хочешь, я сообщу ему, что драться ты не будешь. Принесу извинения так, что все останутся довольны.
Глаза Дезмонда блеснули.
— Я извиняться не буду, — отрезал он.
— Но ты не прав!
— Хватит. Всем будет безразлично, почему я извинился. Меня назовут трусом.
— Лучше два живых труса, чем один мёртвый смельчак.
— Но живой трус будет один. И это буду я. Нет, Эмрис, — Дезмонд окончательно высвободился из его рук и двинулся прочь.
Солнце садилось рано, и сразу после тренировки по теории атмосферных полётов все ученики класса Альфа собрались у статуи Громовержца. Большинство из них не звали, но, как и говорил Эмрис, весть о предстоящем зрелище разлетелась быстро.
Последние лучи алого солнца озарили заснеженные ветки деревьев. Снег хрустел под сапогами, ложился на плечи собравшихся, оседал на плащах и тут же таял от тепла человеческих тел.
Дезмонд вынул шпагу из ножен и взмахнул ей в воздухе, примериваясь к весу. Заниматься фехтованием он начал раньше, чем ему исполнилось шесть, но в последние пять месяцев не держал в руках оружия, кроме тренировочной рапиры. Рейвен повторил его движение. Сейчас, в одинаковых ученических кителях, они были похожи как две капли воды — оба черноволосые, высокие и подвижные. Лица трудно было разглядеть за пеленой падающего снега, и только плащи позволяли различить их зрителям, стоящим в задних рядах — у Рейвена плащ был чёрным, а у Дезмонда — белым.
— Не желаете ли вы принести извинения? — спросил Джавиан Мело, выбранный Рейвеном в качестве секунданта. Секундант Дезмонда опаздывал. Им должен был стать Кален, но он исчез куда-то ещё до окончания лекции, будто испарился. Впрочем, зрителей было достаточно, чтобы засвидетельствовать честность боя и без него, да и сам Дезмонд не очень-то переживал об обмане. Он собирался драться в любом случае. Кровь бушевала в висках при мысли о том, что сегодня один из них может остаться неподвижно лежать на белом снегу. Это был первый бой в его жизни, и Дезмонд шёл ему навстречу, приготовившись отдать смерти салют.
— Нет, — сказал он и улыбнулся одним уголком рта.
Эмрис, стоявший в первом ряду, поджал губы и произнёс негромко, но так, чтобы услышали участники дуэли:
— Вы оба знаете, что у этой ссоры нет причин. Рейвен, если виконт Аркана упорствует, может быть, умнее будете вы?
— Вы предлагаете мне извиниться? — Рейвен усмехнулся и бросил на него косой взгляд. — Я эту ссору не начинал. Теперь уже оскорблён я, ведь виконт считает, что я распускаю сплетни.
Губы Дезмонда дрогнули, но он ничего не сказал.
Эмрис вздохнул и устало прикрыл глаза рукой. Он не заметил той секунды, когда зазвенели шпаги, а когда убрал руку, противники уже успели поменяться местами. Плащей на них больше не было, так что заметить, кто из них где, теперь было вовсе невозможно. Эмрис молча смотрел, как мелькают в воздухе клинки. Он ненавидел Рейвена даже больше, чем Дезмонд, потому что ссоры Дезмонда с Рейвеном были лишь ребячеством, он же ненавидел всех Тао за то, что его дом должен подчиняться их власти. Но никогда ему и в голову не приходило, что Рейвена, который, в сущности, не имел никакого отношения к давнему соперничеству двух родов, можно попросту убить.
— Доигрался? — услышал он негромкий голос где-то за спиной.
— Не смотри на меня так, Дарэн. Пока всё отлично — не один, так другой сегодня покинет Академию навсегда.
Эмрис обернулся, пытаясь разглядеть говоривших. Голоса были незнакомыми, и когда он повернул голову, оба собеседника уже смолкли. Эмрис всё ещё разглядывал толпу, пытаясь понять, откуда шёл звук минуту назад, потому пропустил момент, когда над площадью раздался свист, и зрители бросились врассыпную. Он обернулся и увидел, что бой продолжается, хотя со стороны одной из аллей к месту дуэли уже спешит караул. Эмрис помешкал, размышляя, достойно ли будет унести ноги, но решил, что двое живых трусов всё же лучше одного мёртвого смельчака — и бросился следом за толпой.
Дезмонд продолжал драться до тех пор, пока двое офицеров не выкрутили ему локти. Рейвену шпагу выбили из рук секундой позже. Несмотря на смехотворное положение, даже с выкрученными руками он продолжал пристально смотреть Дезмонду в глаза.
Оба отделались тремя днями на гауптвахте, а когда вернулись в свои комнаты, декабрь уже подходил к концу. Рейвен уезжал домой на каникулы. Дезмонд такого приглашения из дома не получил, и теперь стоял, глядя на падающий снег, и пытался решить, что же ему делать в ближайшие две недели.
— А ты никуда не поедешь? — спросил он, оборачиваясь к Калену, сидевшему за инструментом.
Кален покачал головой.
— Мне вполне нравится здесь.
Дезмонд отошёл от окна и прислонился спиной к стене неподалёку от него.
— Кален, это правда? — спросил он.
Кален с недоумением посмотрел на него, и Дезмонд понял, что не знает, как точнее сформулировать вопрос. Да и какая, к чёрту, разница, почему Кален не едет домой.
— Мы выберемся в город ближе к праздникам? — спросил он, резко меняя тему.
— Наверное. Не сидеть же здесь.
Дезмонд кивнул и посмотрел на пальцы Калена на клавишах пианино — они были угловатыми и не вызывали никакого интереса. Он внезапно подумал, что так и не позвонил больше Луане — только раз, в самом начале, и тогда встреча прошла скомкано. Оба стеснялись и не знали, как вести разговор. Единственным, что он понял тогда, было то, что Луана не похожа ни на Калена, ни на него самого. С Каленом можно было говорить обо всём — Луана же, услышав самые обыкновенные для них с другом шутки, смущалась или терялась, явно не понимая юмора.
Сейчас он жалел, что эта встреча прошла именно так. Он был сыт Академией по уши, а Кален стал частью его обыденной жизни здесь.
Дезмонд пытался представить себе те самые тонкие пальчики на белых клавишах, когда из-за кадок с померанцами показались две фигуры — невысокая и полная — коменданта, и ещё одна, закутанная в меховой плащ, из-под которого виднелись только кончики пальцев в белых перчатках.
Сердце стукнуло о ребра, и Дезмонд шагнул вперёд.
— Вот они, — сказал комендант, — только не устраивайте мне тут салон. Поздоровались за ручку — и идите куда подальше.
Руки в белых перчатках скользнули к капюшону, и тот упал на плечи, открывая взору студентов побелевшее от холода лицо и огромные глаза в обрамлении пушистых ресниц.
— Виконт, — сказала гостья и осторожно улыбнулась, — простите, я без приглашения. Надеюсь, что я не нарушаю ваши планы на неделю Сердца Зимы.
— Луана… — выдохнул Дезмонд и сделал ещё шаг вперёд. Если бы не предупреждение коменданта, он наверняка не удержался бы и прижал гостью к себе, но вместо это лишь сделал ещё шаг на негнущихся ногах и, ловко поймав её руку, поднёс к губам.
Глаза Луаны запылали, делая её ещё прекраснее, а щёки чуть порозовели.
— Дезмонд… Не стоит так…
— Я с первой встречи представлял, как сделаю это. Ваши руки нельзя сжимать — они слишком хрупки. И я, конечно, не могу быть против вашего визита, потому что секунду назад я думал о вас.
Луана мягко улыбнулась и тоже шагнула к нему.
— Тогда… Тогда вы не откажетесь показать мне и этот парк? Наверняка здесь у вас тоже уже появились любимые места.
Дезмонд улыбнулся в ответ и покачал головой.
— Всё, что вы захотите посмотреть.