— Да.

— Тебя пригласят на церемонию посвящения неофитов?

— Да, конечно. Я буду среди судий.

— Ты поддержишь всех поступающих?

— Не знаю, — сказала Инэрис осторожно, — а должна?

— Думаю, это было бы правильно.

Инэрис внимательно посмотрела на опекуншу.

— Ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Нет, я всё уже объяснила, — Аврора встала, но вместо того, чтобы направиться к двери, поймала в ладони лицо Инэрис и произнесла ещё раз, — забудь его, Инэрис. Здесь нет места для любви.

Она вышла, а Инэрис осталась в одиночестве. Она хотела было снова сесть за книгу, но, опустившись на стул, поняла, что суть написанного напрочь вылетела у неё из головы. Она вообще никак не могла вспомнить, чем занималась весь день. Полистав какое-то время страницы, она встала и тоже направилась к двери — нужно было пройтись по парку хотя бы раз за всё лето.

***

Перелёт до Энира Тарди — небесной твердыни, где базировалось управление Ордена, а заодно находились и учебные корпуса — занял почти сутки. Слишком хорошо берёг Орден свои тайны, слишком следил за тем, чтобы путь к крепости не узнали чужие.

Инэрис часто слышала от других, что такие перелёты утомляют, а проживание на станции утомляет ещё сильнее. Такие разговоры были ей непонятны. Здесь не было ни фальшивых окон, создававших пейзажи родных островов, ни кислородных зон, где можно было бы провести время в зимнем саду и почувствовать себя как дома — только гладкие стальные стены и двери, ведущие в ряды кают и служебных залов. Магистры не считали необходимыми излишества, и Инэрис была с ними согласна. Одна из немногих, она никогда не тяготилась этим местом — напротив, здесь она чувствовала себя в полной безопасности, здесь ощущала спокойствие, позволявшее сосредоточиться на вещах более важных. Именно поэтому она прилетела в твердыню на две недели раньше окончания отпуска — здесь никто не стал бы звать её на бесполезные приёмы или выспрашивать, что творится у неё в голове.

Едва покинув Селесту, Инэрис освободилась от опостылевшего бархатного платья и переоделась в простую и комфортную форму неофита — просторные светлые шаровары и свободную тунику с разрезами по бокам, подпоясанную шёлковым кушаком. А оказавшись на станции, побросала вещи в каюте и в первый же день направилась в библиотеку. Библиотека Ордена тоже нравилась ей куда больше, чем домашняя библиотека Владычицы — никакой позолоты, завитушек и старинных фолиантов, только ровные серые столы, освещённые гибкими лампами, прикреплёнными к столешницам, и односторонние экраны, которые никому и в голову не пришло бы пробивать рукой насквозь.

Она коротко раскланялась с теми немногими, кто, как и она, вернулся на станцию раньше срока и, устроившись за столом напротив входа, закопалась в книги. Летнюю рассредоточенность как рукой сняло. Инэрис упорно вгрызалась в гранит знаний и раскладывала обломки по полочкам, прерываясь только на боевые тренировки — большинство тренажёров было закрыто на время летних отпусков, но у Инэрис были коды практически ото всех комнат ученической части, и она спокойно наслаждалась, расстреливая из скорчера небольших голографических светлячков, избивая клинком образы воинов прошлого и попросту упражняясь в гимнастике.

Смысл сказанного Авророй накануне отлёта стал ясен ей только спустя неделю, когда ей, как одной из членов комитета по приёму, прислали биографии поступающих. Большая часть новеньких её не заинтересовала — всё было ясно уже сейчас, не стоило даже выслушивать их на собеседовании. Взгляд остановился только на одном, юноше по имени Анрэй. Его лицо было Инэрис знакомо, и воспоминание о нём будто молнией поразило её, напрочь развеяв всю сосредоточенность. Как ни старалась она судить объективно, именно объективно получалось, что Анрэю в Ордене не место. Анрэй был трусом. Что делать трусу в стенах Энира Тарди, Инэрис представить не могла. Таких, как Анрэй следовало отсеивать сразу, чтобы не обрести проблемы после, потому что недолгих двух минут общения с этим человеком Инэрис хватило, чтобы понять — Анрэй никогда не будет думать об общем благе, только о своём.

Всё складывалось стройно и логично, если бы не одно «но»: Аврора просила обеспечить приём.

Над этим несоответствием Инэрис ломала голову почти два дня. Чего хотела Аврора, она поняла довольно быстро — подсунуть Ордену того из двоих внуков герцога, кто никогда не станет главой дома. Безусловно, Орден хотел обратного, и вот тут начиналось то, о чём предупреждали её и Аврора, и наставники из Ордена — ей предстояло решать, на чьей она стороне.

Поразмыслив, Инэрис добавила к списку обстоятельств ещё одно — отказав Анрэю, Орден наверняка попытался бы завербовать второго кандидата в наследники. Дезмонда.

Хотела ли Инэрис, чтобы Дезмонд оказался здесь? Тут у неё не было однозначного ответа. Увидеть Дезмонда так близко и видеть его так долго, было, безусловно, соблазнительно. Но Дезмонд тем более Ордену не подходил. Если для Инэрис служение было мечтой всей жизни, то для Дезмонда оно неизбежно стало бы смертной мукой. Инэрис думала об этом всё оставшееся до собеседования время, а когда собрался «суд», как называли пятерых лучших учеников, призванных определить, достойны ли кандидатуры поступающих, поняла, что так ничего и не решила.

Пятеро вошли в круглый зал и заняли места вдоль стен, из которых истекал свет. Сами они стояли к свету спиной. Тот же, кто должен был стоять в центре, оказался бы почти что слеп от ярких белых лучей, бьющих со всех сторон. Процедура «суда» была своего рода подготовкой, знакомством с такой же процедурой, но куда более серьёзной, в ходе которой судили магистры — и судили уже за настоящие дела, просчёты и достижения полноценных адептов. И всё же этот суд неофитов имел не меньшее значение, потому что не сумевший убедить судий не мог стать членом Ордена, — но и вернуться домой тоже не мог, потому что знал слишком многое из того, что могли знать только члены Ордена. Перед ним вставал выбор — забвение, болезненная и не всегда проходившая успешно процедура психокоррекции, или смерть. Одного голоса против было достаточно, чтобы кандидат не прошёл проверку. Инэрис разделяла идею «суда» всем сердцем — не должно было быть в Ордене тех, кто пошатнёт его единство. Именно поэтому она стала судьёй уже на второй год обучения, хотя обычно судьями становились только ученики последнего года.

Трое поступающих дали ответы на вопросы. Двое были приняты, третий покинул зал тем же путём, что и пришел. Когда подошла очередь четвёртого, Инэрис увидела в круге света уже знакомое лицо.

— Анрэй из дома Аркан, — сообщил соискатель, и на него посыпались вопросы.

Анрэй отвечал спокойно, и это спокойствие порядком удивило Инэрис. Анрэй сейчас мало походил на того мальчишку, который затеял ссору в парке, он был собран, рассудителен и хитёр.

— Почему вы пришли сюда? — спросила Инэрис, когда подошла её очередь задавать вопросы.

— Потому что Орден призвал меня.

— Это не ответ, — отрезала Инэрис. Её звонкий голос резал тишину зала, как масло режет нож. — Почему вы хотите быть адептом Ордена Звёздного Света?

— Потому что в рядах Ордена я смогу сделать больше, чем в своей семье.

— Сделать для кого?

Анрэй замешкался на секунду.

— Мне не понятен вопрос, — ответил он. — Для Империи. Для дома Аркан. Для себя.

— Что вы можете дать Ордену?

— Чтобы добиться своего, я готов на любые жертвы.

— Чего вы хотите добиться?

— Я хочу служить Ордену.

Анрэй юлил. Можно было бы обвинить его в этом напрямую, но скорее всего все присутствующие видели это и так. Отсеять его было проще простого — и никто не задал бы вопрос «почему».

Инэрис замолкла на несколько секунд. Времени думать больше не было.

— Я считаю, Анрэя из дома Аркан следует принять. Я готова поручиться за него.

Она почти что кожей почувствовала неодобрительные взгляды присутствующих. В груди кололо неприятное ощущение совершающейся непоправимой ошибки, но слова были сказаны, и передумать было нельзя.