К общему столу пришлось вернуться в резиновых перчатках до локтей и рабочем прорезиненном халате, сидевшем на мне с элегантностью чехла для корабельного орудия. Месье Ренар указал на отдельный табурет в уголочке, там для меня была поставлена плоская фарфоровая миска с чаем и несколько крекеров на блюдечке.

– Записывать ничего не надо, – быстро добавил он. – Перо электрическое, мало ли…

– Я могу взять карандаш, сэр.

– Лучше просто запоминай. Итак, джентльмены, позвольте мне изложить вам свой взгляд на эту таинственную историю. – Лис прокашлялся, убедился, что у инспектора есть бренди, у сержанта двойные сливки, а я сижу на достаточном расстоянии от «наэлектризованных» гостей, и важно продолжил: – С самого начала эта суматоха с «мистической» картиной казалась мне слишком постановочной. Неизвестно кем написанная статья во французской или немецкой прессе, факт её немедленного копирования нашими средствами массовой информации, постоянное нагнетание атмосферы, исчезновение, казалось бы, ничем не связанных между собой людей… Ну не принимать же всерьёз лишь тот момент, что все они рассматривали полотно Босха? Кроме того, картину видели десятки других граждан, включая вас, дорогой инспектор. – Мистер Хаггерат приподнял свой бокал и многозначительно кивнул. – Так почему же исчезли только те четверо? И самое главное, почему полиция не нашла их трупов? Хотя бы следов крови?

Все изобразили задумчивость или, по крайней мере, сделали заинтересованные выражения лиц. Вроде как мы и сами это отметили, просто как-то не успели сказать, но вы продолжайте, мы ждём…

– Вчера я задал несколько вопросов сотруднику галереи, где лорд Корнуэльский намеревался выставить своё приобретение. Так вот, оказывается, нечто общее у грузчиков и критика всё-таки есть: они все одиноки. С журналистом та же история. Ни семьи, ни близких. Случись им пропасть, искать никто особо не станет. Но всё дело было обстряпано именно так, чтобы на них обратили максимальное внимание!

– Вы полагаете, что все эти люди живы? – не сразу поверил я.

– Майкл, – укоризненно покачал головой учитель, мне пришлось поспешно извиняться.

Не то чтобы я вообще был лишён права голоса, но не следовало лезть первым в присутствии взрослых и старших по чину. Хаггерт также печально вздохнул, и в глазах его читалось, что молодёжь уже не та, никакого воспитания, падение нравов, отсутствие уважения к сединам, увы, увы…

– Значит, вы полагаете, что они могут быть живы? – едва ли не слово в слово процитировал меня доберман. У этих псовых всегда ушки на макушке.

– Уверен, что это так! Более того, я склонен предполагать, что всех четверых попросту подкупили. Кое-кому было выгодно создать ажиотаж вокруг абсолютно безобидной картины, и я решил выяснить, с какой же целью.

Выдержав эффектную паузу, месье Ренар широким жестом протянул мне вечернюю «Таймс». Но, вовремя опомнившись, на всякий случай положил газету передо мной, чтобы не передавать из рук в руки. Закусив нижнюю губу от незаслуженной обиды, я быстро пролистал «Таймс» и легко нашёл нужную заметку в полицейской хронике.

– «Неизвестный пьяница, по виду бывший офицер французского флота, пытался вломиться в клуб Национальной лиги холостяков, требуя подать ему магистра-распорядителя, для того чтобы арендовать всё заведение на три дня вперёд ради встречи выпускников Британского морского корпуса, которых, по его выражению, «злой рок капризницы-судьбы безжалостно разбросал по всему свету». Ворвавшись в помещение клуба, он начал бегать по этажам, бессовестно заглядывая во все шкафы и витрины. Усилиями шестерых швейцаров бузотёр наконец был пойман, выдворен за порог и передан констеблю. Впрочем, редакция полагает, что наши власти наверняка спустят это дело на тормозах только ради того, чтобы лишний раз не раскалять и без того сложные отношения с Францией…» Сэр?

– Спасибо, мой мальчик. – Лис принял позу оперного певца и важно поклонился. – Где мои заслуженные аплодисменты?

Никто не отреагировал, малочисленная публика ждала объяснений. То есть, в принципе, все догадались, кто был этот пьяный француз, но совершенно не поняли, зачем ему всё это было надо. Ренар несколько надулся, но, видимо решив, что все мы безнадёжно тупы, снизошёл до подробностей:

– История знает множество мистификаций, связанных с Босхом. В его полотнах находили скрытые смыслы, зашифрованные символы, тайные послания, а сторонники теории заговоров буквально носились с каждой его картиной, разбирая каждый сантиметр по рисунку и цвету. Из-за него сходили с ума! Думается, он и сам был в некотором роде псих. Но ни разу не убийца и уж тем более не волшебник…

– Протестую, – раздался голос дворецкого из кухни. – Босх, несомненно, великий волшебник кисти.

– Принято, Шарль, – вынужденно признал учитель. – Будьте любезны, ещё бренди инспектору. Гавкинс? Хотя что я спрашиваю, английский эль нашему герою в облегающих лосинах и… в этой… ну куда ты там вставляешь себе перо?!

Благо напитки были поданы быстрее, чем сержант зарычал.

– Но вернёмся к теме. Если взять за основу мою теорию и допустить, что вышеуказанные просто подкуплены, то в чём смысл всей этой затеи со столь массовой мистификацией? Быть может, Босх лишь отвлекает всех нас от чего-то более значительного? Например…

– Празднование юбилея клуба? – не поверил я. – Неужели старые холостяки могут всерьёз заинтересовать кого-то там настолько, чтобы…

– Хм, ну это смотря какие холостяки, – бесцеремонно поставил меня на место инспектор Хаггерт. – В «Таймс» упоминали ТОТ САМЫЙ холостяцкий клуб? Он был основан по секретному распоряжению самого короля Георга, разочаровавшегося в шестой жене и в институте брака как такового. Дьявольщина, да там даже последний из лакеев имеет родословную не меньше двенадцати поколений!

– Собрание самых богатых людей Великобритании, – лишний раз подтвердил мой наставник. – И у них юбилей. Представляете, чем там можно поживиться?

– Наверное, серебряными ложечками?

Инспектор и сержант вновь укоризненно покосились на меня, но месье Ренар покачал головой:

– Само собой, мой мальчик, в клубе есть масса дорогих предметов, но чтобы ради банальной кражи городить столь сложную операцию? Думаю, там затевается нечто иное. Несомненно, очень преступное, но, к сожалению, пока совершенно неясное. И хуже всего, что по данному вопросу мне даже поговорить не с кем. Скотленд-Ярд может сделать мне пропуск на это мероприятие?

– Увы, Ренар, это закрытый клуб.

– Хорошо, можем ли мы заменить кого-то из прислуги? Допустим, у их дворецкого заболел живот и…

– Нет, завсегдатаи приезжают со своими слугами, никакая срочная подмена невозможна.

– Прорыв канализации, вызов трубочиста, доставка вина, приезд пожарных на запах гари? – В голосе мистера Лиса скользнули нотки отчаяния.

– Боюсь, что ничего сделать нельзя.

– Но там явно произойдёт преступление, а у нас связаны руки!

– Ренар, старина, успокойтесь. – Инспектор переглянулся с доберманом. – В конце концов, мы можем обеспечить им охрану по внешнему периметру. Ненавязчиво, разумеется.

– Пару констеблей, не более, – торопливо добавил Гавкинс, слизывая с усов последние капельки тёплых сливок. – Прошу прощения, сэр, но все силы будут брошены на охрану галереи. Завтра официальное открытие, толпа жаждущих увидеть ту проклятую картину будет драться с толпой требующих её сжечь.

– Эстеты против мракобесов? Обожаю подобные зрелища, – вновь улыбаясь, хмыкнул учитель. – Вы подняли мне настроение, господа! И, кажется, у меня всё-таки есть план…

Он выразительно посмотрел на меня, и от его хитрого взгляда мне стало не по себе.

– Шарль, вас не затруднит отнести записку в пекарню Луи? Он кое-чем мне обязан.

– С удовольствием прогуляюсь, месье, – после недолгого размышления важно ответил старик.

Лис быстро написал несколько строк на листе гербовой бумаги, сложил его вчетверо и лично вручил дворецкому, после чего разговор ушёл в другие темы.