– Разумеется, месье.
– Майкл, мальчик мой…
– Мне опять переодеваться девочкой и служить наживкой?
– Похвальная решимость, но надеюсь, в этот раз нам удастся обойтись без этого. Мне нужна карта Лондона, места похищения девушек и маршруты полицейских в этих районах. Трудно поверить, что никто ничего не заметил.
Карта всегда под рукой, более того, у нас три запасные карты города на случай, если месье Ренар в порыве энтузиазма порвёт одну, слишком резко разворачивая, или зальёт кофе, такие случаи уже бывали. Маршруты и места патрулирования сотрудниками Скотленд-Ярда тоже не секрет. Даже наоборот!
Почему-то считается, что уровень преступности неизменно пойдёт вниз, если злодеи точно будут знать, когда и где их может остановить констебль. Вроде как в палате лордов решили, что «традиция – великая вещь и в ней заключена сила!», любой нарушитель закона, видя неизменное присутствие полиции на своих местах, в глубине души будет чувствовать такую же неотвратимость наказания, как размеренный шаг констебля по своему участку.
По-моему, это несусветная глупость, месье Ренар тоже так считает, и сэр Хаггерт, и даже сержант Гавкинс, но никто из нас не заседает в палате лордов. Так что увы…
Пока лис, нацепив пенсне, работал, углубившись в сопоставление всех теорий, мне было милостиво разрешено (дозволено, доверено) приготовить ему кофе по-бретонски. Меня редко допускали на кухню, всё-таки это неприкосновенная вотчина старины Шарля, но тем не менее любой мужчина должен уметь готовить. Будь он француз или англичанин, непринципиально. В этом плане дворецкий поддерживал линию моего наставника. Итак, делаем кофе…
Вроде бы ничего сложного, сначала мелем обжаренные зёрна, потом засыпаем в медную турку из расчёта две чайные ложки с горкой на одну чашку. Заливаем холодной водой. Ставим на электрическую плиту. Нет, в доме есть и обычный очаг, но разводить большой огонь ради чашечки кофе – это бессмысленно и неэкономично, а уж экономить у нас умеют, поверьте мне.
Так, за размышлениями, я упустил тот момент, когда вскипевшая коричневая пена полилась через край. Придётся всё делать заново. Вытирая мгновенно прилипшую пену, я умудрился обжечь запястье о край плитки. Зато второй раз кофе уже не смог от меня убежать, но ручка турки неудачно провернулась в пальцах, и едва ли не половина кипящего напитка выплеснулась на пол, так что мне повезло вовремя отпрыгнуть. Хотя пара-тройка капель всё-таки успела попасть между краем брюк и домашними туфлями, заставив меня орать и пританцовывать на кухне.
В третий раз я аккуратно вытер пол, надел перчатки, не сводил с этой гадости глаз, всё сделал правильно, без брызг, и строго отмерил одну столовую ложку коньяка. Уф, кажется, всё!
Когда я поставил перед задумчивым месье Ренаром многострадальный кофе, он даже не стал его пить. Принюхался и сказал, что коньяка слишком много, нужно переделать.
На мгновение у меня возникло искушение выпить этот кофе самому, а ещё лучше просто вылить его на голову наставнику, но воспитание не позволило мне совершить столь неблаговидный поступок. Англиканская церковь учит нас, что смирение, терпение и послушание – вот истинные добродетели мальчика моих лет. Пришлось утешаться этим…
– Я не спросил, как прошла встреча с твоей милой бабушкой. Надеюсь, старушка по-прежнему бодра и оценила виски? Вот истинная британка, имперская косточка, сейчас таких уже не производят.
– Спасибо, она в порядке. Мечтает запустить обе руки в моё наследство, – вздохнул я. – То есть в ваше состояние. Простите, сэр.
– О, не за что, – вяло отмахнулся Ренар. – Ты выглядишь задумчивым. Спрашивай.
– Что именно?
– Понятия не имею! Но я ведь вижу, что тебя буквально распирает от желания срочно прояснить какой-то жутко деликатный вопрос! Во-от, ты покраснел, значит, я прав?
Спорить с учителем было совершенно бесполезно. Во-первых, он видит людей и «близких к природе» насквозь. Во-вторых, он умеет разговаривать и с теми и с другими. Ну и в-третьих, в конце-то концов, мне тоже было интересно, что же это за секта, где «не дают»?! Если только лис не будет надо мной смеяться…
Куда там! Он даже не улыбнулся ни разу. Внимательно выслушал короткую историю о моём разговоре с членами банды Большого Вилли, задумался, опустив взгляд в пол, отодвинул подальше нетронутую чашечку с кофе, потом встал и, не говоря ни слова, отправился к себе. Долгую минуту из его спальни доносились приглушённые раскаты гомерического хохота! Но, когда наставник вновь вышел в гостиную, на его морде застыла самая серьёзная мина…
– Я должен извиниться за некоторую французскую несдержанность. Дурацкая смешливость у нас в крови. А теперь подай мне папку «Sektantstvo», книжный шкаф, верхние полки, слева за стеклом.
Скрипнув зубом, я сдержал себя и полез в шкаф.
Искомая папка нашлась не сразу, там ещё были подшивки бумаг на тему «Manyaki», «Izvrascheniya», а ещё почему-то «Menopauza». Так что пришлось порыться, но мой наставник вцепился в папку, как ребёнок в леденец. Он лихорадочно переворачивал листы, хмыкал, слюнявил палец, дважды протирал стёклышки пенсне, поправляя его на длинном носу, и в конце концов победно хлопнул лапой по столу:
– Вот оно! Садись и слушай. Итак, секта или движение инцелов возникло в Новом Свете. Первоначально это были маленькие группки невинных молодых людей, которые никак не могли найти себе пару. Однако его радикальные члены достаточно быстро изменили саму постановку вопроса. Секта приобрела чёткие черты гендерного экстремизма. Неудовлетворённые мужчины сблизились на почве махрового женоненавистничества!
Я предпочёл присесть. От того, что месье Ренар зачитывал дальше, волосы на голове вставали дыбом…
Самые нудные, скучные, тупые, закомплексованные, не уверенные в себе представители мужского пола дружной толпой впадали то в истерику, то в агрессию. Они выдвигали требования к женщинам – любить их несмотря ни на что! А тех, кто любить инцела не согласен, должны карать на государственном уровне! Эти моральные уроды грозно требовали разрушения самого института брака, узаконивания пыток для женщин, снижения возраста выхода замуж до десяти лет, права на физическое насилие, бесплатной национализации гаремов, вменения в обязанность мужу делиться женой с каждым желающим, а также полного приравнивания женщин к бессловесному скоту.
И ведь в секте были только люди! Ни одному из «близких к природе» даже в голову не могло прийти так позориться. Бывшие животные успешно подавали пример человечности тем, кто катастрофически быстро терял свой людской облик…
– Сэр, как такое возможно? Мы, победители страшных войн, живём в просвещённом девятнадцатом веке, эпохе электричества и пара, великих научных открытий и быстрорастущего прогресса. Откуда в нас такое… такая… дикость?!
– Меня всё ещё умиляет твоя подростковая бескомпромиссность. Мир не делится на чёрное и белое, хотя, должен признать, это невероятно удобно. О, кажется, стукнула дверь?
Вернувшийся дворецкий протянул хозяину дома белый запечатанный конверт без подписи. Лис кивком головы попросил меня передать ему специальный костяной нож для вскрытия телеграмм и разрезания страниц книг. Потом отбросил пустой конверт на пол, быстро прочёл всё, что было написано на листе бумаги с одной лишь стороны, и, скомкав, отправил письмо вслед за конвертом.
– Ничего полезного? – рискнул спросить я. Учитель раздражённо фыркнул.
Понятно, полиция ничего не знает, но всё под контролем, бдительность усилена, посты удвоены, нет причин для волнения, Скотленд-Ярд лишь просит женщин без крайней нужды не выходить на улицу, не разговаривать с незнакомцами, не бродить в одиночку после наступления темноты, не дышать грудью и вообще как-нибудь поменьше привлекать к себе внимание.
Ньютон-шестикрылый, даже мне было понятно, что полиция просто разводит руками, даже не пытаясь скрыть свою беспомощность. Но самое неприятное оказалось впереди. Месье Ренар уточнил у дворецкого, не пора ли перекусить. Шарль подтвердил, что подаст обед через пятнадцать минут. То есть никто и близко не собирался заниматься поисками двух исчезнувших девушек, ни Скотленд-Ярд, ни мы.
