– Я буду за вас «разговаривать с людьми»?
– Именно так! Но не пора ли отдать должное лососине по-нормандски в сливочном соусе?
Мы дружно взялись за вилки. На деле, конечно, одной рыбой на пару ужин не ограничивался, лис был гурман в этом плане. Лёгкий салат из спаржи с тёртой жёлтой морковью и специями, белый хлеб, подкопчённая пармская ветчина с ломтиками зелёной груши, три вида сыра, а на десерт запечённые яблоки с мёдом внутри и кунжутной посыпкой поверх и розовый мусс с шапочкой из взбитых сливок. Из напитков – для меня чай с молоком, для него один бокал густого портвейна для крепкого сна.
За едой не принято говорить на серьёзные темы. Мы слегка коснулись политических ошибок Британии на Востоке, обсудили возможность перехода на необременительную диету для моего наставника, немного посмеялись, вспоминая глупую морду барона Гастингса, когда он был вынужден слушать заученные «разоблачения» дона Диего, и лишь под конец, уже за чаем, я дерзнул спросить:
– Но почему же вы сразу не пошли домой?
– Тому есть ряд причин, – не спеша ответил Ренар. – Расскажу о главной. Мне удалось избавить мир от главаря преступного синдиката, по иронии судьбы оказавшегося моим же приятелем. Однако все понимают, что его сеть, оставшаяся без руководства, скорее всего, распадётся на ряд мелких банд и каждая из них будет считать для себя делом чести уничтожить проклятого лиса! Сейчас мне просто выгодно ещё хоть какое-то время считаться мёртвым.
– Вы никому не признались?
– Только Диего. К примеру, сержант Гавкинс тут же доложил бы обо всём начальству, а Хаггерт наверняка приставил бы ко мне «ненавязчивую» охрану. Шарль волей-неволей начал бы заботиться об условиях моей жизни, чего ты не смог бы не заметить, в результате вы оба навещали бы меня, вместе или поочерёдно. Так какой смысл в конспирации, если о тайне знают больше двух?
Естественно, мне пришлось признать его полную правоту, хотя, если честно, было немножечко обидно. Я почему-то считал, что уж мне, как своему секретарю и ученику, месье Ренье мог бы доверять полностью. Разве мне было бы так уж трудно наклеить фальшивые усы, ходить прихрамывая или вообще переодеться девочкой, чтобы носить в его секретное убежище завтрак, обед и ужин, свежие газеты, чистое постельное бельё и вообще…
– Да, сэр, в конце концов, мы бы вас сдали, – подумав, вынужденно согласился я.
Мой учитель чуть приподнял бокал с портвейном и виновато кивнул:
– Прости, Майкл. Это не значило, что я не доверяю тебе.
Ньютон-шестикрылый, да он же ещё передо мной извиняется, будучи ни в чём не виноват. Всё-таки лис был самым благородным джентльменом из всех, кого мне доводилось встречать в этой жизни. Его сердце ковали в рыцарские времена на острове Авалон, сейчас уже таких не делают.
С осознанием этого факта и пожеланием спокойной ночи я был отправлен спать. Лис остался бодрствовать у камина: когда его захватывало какое-либо дело, ночами он мог спать по два-три часа или не спать вообще в зависимости от сложности ситуации. Помощи ему не требовалось, самое лучшее – просто не мешать советами, разговорами, версиями или предложением чая.
Я же уснул быстро, спал без снов и, как говорят русские, «без задних ног». Уточнить бы у Фрэнсиса, как именно они себе представляют такой сон, но, наверное… это уже… в следующи-и… хр-р…
Утро началось нестандартно. Обычно меня будит наш лысый дворецкий, пять минут на приведение себя в порядок, потом мы проводим утреннюю тренировку, после чего завтрак и план действий на день. Сегодня же меня бесцеремонно растолкал сам месье Ренар ещё за полчаса до подъёма. Тон лиса был требовательным и решительным.
– Мальчик мой, ты мне нужен! В деле разгадки отравительницы из Сохо мне срочно необходимо уточнить некоторые детали. Сам я заперт дома, поэтому сегодня тебе придётся побыть моими руками, ногами и голосом. Вставай же, время не ждёт! А я тем более…
– Слушаюсь, сэр. – Отчаянно зевая, мне удалось чудом не свалиться с кровати, я умудрился попасть левой ногой в правую тапочку, а в левую правой. – Сейчас я умоюсь, почищу зубы и…
– Глупости, – бесцеремонно оборвал меня месье Ренар. – Без всего этого можно прекрасно обойтись, а вот нераскрытое преступление будет мучить нас до скончания века! Вот план твоих действий, держи.
Он вручил мне вчетверо сложенный лист бумаги, ещё раз потребовал, чтобы я сию же минуту оделся и на энтузиазме, перепрыгивая через три ступеньки, спустился вниз. Лично у меня возникло ощущение, что наставник неслабо принял с утра пораньше или накачался кофеином сверх меры. Скорее второе.
Трудно поверить, чтобы щепетильный Шарль позволил больному хозяину выпить лишнего. Хотя, с другой стороны, лис всегда мог попросту стащить бутыль коньяку, он же у себя дома и отчитываться ни перед кем не обязан.
– Мальчик мой, чьё терпение ты испытываешь, моё или Господа?!
– Иду, иду!
…В общем, на улицу меня вытолкали в жуткую рань, невыспавшегося, голодного, со слипающимися глазами, и единственное, что облегчало мне жизнь, это подробный план действий по времени и списку адресов. В принципе, задание несложное, я должен был управиться в течение часа, тем более если есть мелкие деньги на кеб, а их мне выдали.
– До кладбища Хайгейт за четыре шиллинга?
– Садитесь, юноша. – Первый же буланый кебмен, с седой чёлкой и большими печальными глазами, тормознул рядом со мной машину.
К чёрным возницам я не садился больше никогда, ибо имел печальный опыт, повторять не хочется. Впредь лучше предпочту прослыть расистом, но ни за что не сяду в кеб, управляемый вороной лошадью.
– Желаете печальную и нравоучительную песню о коварстве и дружбе, юный сэр? – чисто риторически вопросил буланый, потому что в ответе пассажира не нуждался ни на полпенса. Я кротко вздохнул, что ж, с полчасика придётся потерпеть. Голос возницы оказался низким, глубоким и проникновенным…
Своим друзьям, чужим друзьям
Здоровья я желаю.
Здоровый друг, он лучше двух, особенно больных.
Своим друзьям, чужим друзьям
Я молча подливаю,
Я столько денег получу за пьяненьких, за них.
Друзей и денег не бывает много.
Но если друга выгодно продать,
Вложившись в бизнес, можно понемногу
Чуть-чуть богаче в этом мире стать!
Первое время я даже заслушался, пытаясь понять, что же такого нравоучительного в том, что льют мне в уши, но вовремя вспомнил совет месье Ренара и, отключив мозг, здравый рассудок, литературный вкус, банальную логику и воспринимая всё как «белый шум», смог какое-то время наслаждаться красотами пробуждающегося Лондона.
На улицах уже вовсю сновали шустрые еноты, продавая свежие газеты, а кое-где, напав толпой на случайного прохожего, всучивая ему в лучшем случае вчерашние. Полицейские сменяли друг друга на дежурстве, встречные кебмены в знак профсоюзного приветствия приподнимали шляпы, зевающие фонарщики, используя складные лестницы, по старинке тушили электрические фонари, а заботливые овечки выкатывали в колясках сонных малышей на утренний моцион.
Погода обещала быть настолько приятной, насколько это вообще возможно в конце ноября. Тучи были, дождик тоже гарантированно будет, но пока кое-где сквозь тучи пробивались косые солнечные лучи, радуя нежданным золотом, разбросанным по мостовой. Наверняка поэт бы описал это более трогательно и ярко, но мне не досталось таких талантов…
– Прибыли, юноша.
– Благодарю вас. – Я добросовестно рассчитался с возницей.
Буланый предложил подождать, по коротком размышлении мы оба утвердительно кивнули друг другу. Никогда не знаешь, что ждёт тебя на старинном кладбище и как скоро может понадобиться уносить ноги. В общем, добрый паровой кеб с верным возницей в этом смысле никогда не помешает.